Болотный цветок - Вера Крыжановская

Марина вскочила, судорожно комкая в руке предательское письмо.

— Я не нуждаюсь ни в прощении, ни в дозволении вашей церкви и никогда не буду принадлежать вашему внуку, — сказала она, смерив графиню гневным взглядом, и затем почти бегом бросилась из комнаты.

В гостиной она чуть не столкнулась с входившим бароном, но, по-видимому, даже не заметила его, и сбежала в сад, где в изнеможении упала на скамью под развесистым дубом. Она задыхалась; ни разу еще подобная буря не бушевала в ней. Она винила себя в глупом ослеплении, и в непростительной наивности. Она чувствовала отвращение и к себе самой, и к той грязи, в которую окунулась, но из которой уже не было выхода.

— Умереть!.. Одна смерть освободит меня и разрешит вопрос, — пронеслось в ее разгоряченной голове. — Да, она хочет умереть, но как?…

Мысли путались, как вдруг она вспомнила, что когда они подъезжали утром, она видела в парке, поблизости от дома, речку. Вот где блаженный покой — там, в свежей, тихо журчавшей воде.

Оставшись один после ухода Марины из галереи, барон беспокойно шагал взад и вперёд.

Что Марина ничего не знала о прошлом, было бесспорно, что она не любит Станислава, тоже не подлежало сомнению, а между тем она вышла за него замуж… Почему? Тут скрыта какая-то тайна. Что означает, наконец, это приглашение бабушки? Что может она ей сказать такого, что не терпит отлагательства до завтра? Его охватило непреодолимое желание все знать и все выяснить. Черт возьми, не чужой же он здесь!

Не раздумывая, он быстрыми шагами направился в апартаменты старой графини. Если Марина уже ушла, он переговорит с бабушкой.

При входе в приемную он чуть не столкнулся с выбежавшей Мариной, но та как будто не заметила его и скользнула мимо Она была смертельно бледна, вид у нее был расстроенный, а взгляд какой-то блуждающий, рассеянный.

Барон встревожился, охваченный к тому же недобрым предчувствием, и стремглав вошел в спальню бабушки, что помешало отцу Ксаверию выйти из ниши, в которой он прятался, закрытый тяжелой занавесью.

Графиня вздрогнула, когда неожиданно вошел внук.

— Господи Боже! Ты, кажется, с ума сошел? Что означает твой внезапный приход?

— Я хочу, наконец, знать побудительные причины этого отвратительного брака, который тебе, как женщине набожной и строгих правил, не следовало допускать, — возбужденно сказал барон, что вовсе не соответствовало его хладнокровию.

Графиня пробовала было уклониться от прямого ответа, но настоятельные вопросы внука заставили ее говорить, и она взяла с Реймара клятву молчать.

— Пожалуйста, успокойся! Я и без клятвы буду молчать про семейные дела; а тут, я чувствую, таится какой-то скандал. Что ты сказала Марине? Я видел сейчас, что она как безумная выбежала от тебя.

По строгому лицу графини пробежало выражение тревоги, и она спешно рассказала приключение Юлианны и причины, заставившие Стаха жениться.

— Конечно, только необходимость могла меня принудить согласиться на этот мерзкий брак; но предупредить грех я считала своим долгом, потому что на Стаха нельзя рассчитывать, когда дело касается хорошенькой женщины. Поэтому я обратилась к совести Марины; и вообрази, эта глупая девчонка ничего не знала о похождениях своей мамаши. Сначала она даже верить мне не хотела, но я показала ей письмо Стаха, вполне подтвердившее мои слова. Однако, если она так трагически отнеслась к делу, иди, милый Реймар, и утешь эту дуру, а то она учинит еще скандал, который может обнаружить всю историю. Ведь если Адауров узнает правду, это может плохо кончиться и для Юлианны, и для Стаха.

Барон молча слушал и в первую минуту не знал, что делать. В голове вихрем пронеслась мысль, что Марина — жертва подлой интриги, что он не разгадал ее души, а когда мог спасти, не пожелал этого и теперь виноват в ее разбитой жизни.

Это оцепенение, однако, быстро рассеялось. — Прежде всего, надо отыскать Марину и предотвратить возможное несчастье или скандал.

— Воспользоваться неопытностью и великодушием этого ребенка, чтобы прикрыть свои похождения, вполне достойно кузины Юлианны; но, с другой стороны, и предусмотрительность Станислава тоже вызывает мое полное восхищение, — презрительно сказал барон. — Разумеется, обручальное кольцо безопаснее пули.

— Жертва оплачена титулом графини Земовецкой. Вознаграждение, полагаю, вполне достаточное. А теперь, вместо того, чтобы разводить философию, беги, Реймар, и успокой эту девочку: надо, чтобы она была на ужине.

Барон промолчал, чтобы не высказать слишком много и не выразить в лицо бабке отвращение, вызванное в нем тем бессердечием, эгоизмом и низостью, с которыми та обнаружила перед бедной девушкой позорное прошлое ее матери, да еще в ту минуту, когда уже возврата не было. Ни слова не говоря, он повернулся и быстро вышел из комнаты.

Но где теперь Марина? Он обошел все комнаты и, узнав от лакея, что молодая графиня пошла в сад, немедленно пошел туда же.

Случай ему благоприятствовал, и за поворотом аллеи он заметил фигуру в белом, бежавшую в глубь парка. Барон кинулся в погоню. Сквозь просвет деревьев он ясно разглядел Марину и с ужасом увидал, что она направлялась к речке и остановилась на краю обрывистого берега. Утомленная, она прислонилась к дереву и молилась, должно быть, потому что он видел, как она крестилась, а барон в это время пробежал разделявшее их пространство.

Услышав за собой шаги, Марина двинулась вперед с ясным намерением кинуться в воду, и он едва успел ее схватить, но так сильно рванул назад, что она чуть не упала. Узнав его, она глухо вскрикнула.

Барон скорее нес, чем поддерживал ее, и доведя до скамейки, усадил.

— Марина Павловна, на что вы решились? Подумайте, что случилось бы, не приведи меня Бог вовремя сюда, — с упреком сказал он.

Она вздрогнула и выпрямилась.

— Зачем вы мне помешали?… Я все равно должна умереть… Это единственный выход из моего положения… Да, ведь вы не знаете…

— Нет я знаю все.

— Вы?… Знаете?…

— Да, знаю, как подло злоупотребили вашим великодушием и неопытностью, и на коленях умоляю простить мои недавние глупые обвинения, да и другие, столь же неосновательные и жестокие слова.

— Вы, значит, не верите больше, ч, то я такая дурная, испорченная и опасная? — прошептала Марина, и счастливая, детски-радостная улыбка расцвела на ее побледневшем лице.

Барон схватил ее руки и покрыл поцелуями.

Настоящее счастье всей жизни проходило так близко, улыбалось приветливо, а он разгадать его не сумел.

Любовь и поздние сожаления мучили его.

— Вы ангел, Марина, а я был дураком со своими предвзятыми идеями и теперь жестоко наказан. Но обещаю вам, что тотчас переговорю со Станиславом, и ручаюсь, что он будет почитать вас, как сестру. Я уверен, что он достаточно порядочен и не станет навязывать себя женщине, которая вышла за него при подобных обстоятельствах; он даже не посмеет этого! А со временем развод вернет вам свободу. Вооружитесь терпением, Марина Павловна, но обещайте никогда не посягать на свою жизнь.

— Ах, если бы вы только знали, как жизнь мне опротивела теперь, когда я поняла прошлое, — и голос изменил ей.

— Но вашему отцу и мне она бесконечно дорога. Я не уйду отсюда, пока вы мне не обещаете…

— Хорошо, я обещаю, что больше не стану посягать на себя… А будущее один Бог ведает.

— Благодарю вас. А теперь постарайтесь успокоиться и вернитесь в залу. Гости ничего не должны заметить.

Марина кивнула утвердительно и встала.

— Вы правы, я пойду к гостям. Спасибо, что вы избавляете меня от объяснений с графом.

Долгое отсутствие новобрачной и ее смертельная бледность были замечены, конечно, приглашенными, хотя никто ничего не выразил ей, понятно, по этому поводу. Но так как Марина казалась спокойной, а граф и старая графиня были, по-видимому, в наилучшем настроении, то смутное недоумение гостей рассеялось.

После ужина, когда посторонние разъехались, молодая ушла к себе. Барон, следивший все время за двоюродным братом, подошел и сказал, что ему нужно переговорить с ним без свидетелей.

— Странную минуту ты выбрал. Разве завтра у нас не будет времени для разговоров? — нетерпеливо ответил граф.

— Нет. То, что мне нужно тебе сказать, крайне важно и не терпит отлагательства.

— В таком случае, пойдем ко мне и говори скорее.

— Ну, так в чем же дело? Ты чем-то как будто расстроен? — спросил граф, когда они остались с глазу на глаз в кабинете.

— Я только что, да и то случайно, помешал твоей жене броситься в речку…

— Как, уже? — испугался граф, бледнея. — Ну, право же, невропатия Марины превосходит всякую меру. Но я потребую от нее отчета, — зло прибавил он.

— Вот для того, чтобы объяснить тебе причины, побудившие твою жену покуситься на самоубийство, я и хотел поговорить с тобой. Источник их — разговор Марины Павловны с бабушкой, которая не только сказала ей, что ты был возлюбленным ее матери, но и передала твое письмо, подтверждавшее вашу связь. Вместе с этим, она так красноречиво изобразила ей безнравственность ваших супружеских отношений, что бедная Марина Павловна решила покончить с собой. Теперь, если ты не желаешь, чтобы подобный 'невропатический' акт повторился, твоя обязанность относиться к ней только как к сестре. Ты слишком порядочный человек, надеюсь, чтобы довести до отчаяния бедную девушку, которую сам считаешь экзальтированной. А если у тебя были иные намерения, тогда ты должен был предупредить бабушку, чтобы она не вмешивалась в твои дела.