Трое в джунглях, не считая блондинки (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

— Ступай! Но не залетай далеко, — «страшным» голосом, как когда-то в детстве, когда, под хорошее настроение, отец рассказывал детям сказки, продолжил он. — Злой ветер может сломать легкие крылышки…

______________

[1] Тунха (тунхос, тунхас) — вид ритуальных ювелирных изделий муисков. Представлял собой плоскую фигурку с тонкой прорисовкой деталей из проволоки. Тунхи несли специфические признаки, по которым можно было распознать род занятий. Учены до настоящего времени не могут определить технику «приклеивания» проволоки к основе.

[2] Бачуе — прородительница всех людей в мифологии муисков. Она вышла из озера, ведя за руку трехлетнего сына. Когда он вошел в брачный возраст, она родила от него много-много детей (каждый раз рождая четверню), а потом превратилась в водную змею и вернулась в озеро.

[3] Суачиас — дети бога солнца Суа и богини луны Чиа. Полные отморозки, в общем-то. Когда на земле муисков появились конкистадоры, аборигены приняли их за Суачиас, и сбрасывали им жертвы в виде младенцев.

[4] Бочика — как и в целом в мифологии муисков, в отношении Бочика полная неразбериха. По одним данным — это сын Бачуе. По другим — он пришел с востока, научил людей всему, а потом исчез. Некоторые исследователи отождествляют Бочика с богом солнца Суа. Бочика является покровителем правителей и знати.

[5] Речь идет о бабочке Синий Морфо. Верхние чешуйки их крыльев способны отражать солнечный свет, что придает крыльям металлический, переливчатый блеск. Индейцы действительно считали, что в них вселяются души умерших.

[6] Охотиться на крупных животных позволялось лишь самым знатным особам. Простые люди могли охотится на грызунов и кроликов. Считается, что муисками были одомашнены только собаки. Но к моменту испанского завоевания в качестве домашних животных, по другим сведениям, стали держать птицу и морских свинок.

[7] Уитака — богиня плодородия, в том числе — женского здоровья. Является покровительницей чувственных утех и всяких безумий на этой почве. Ну, и заодно подбивает людей на всякие гадости, как то нарушение законов Бочика.

______________

О приезде умелых ювелиров, которых правитель саке привез из соседнего племени, говорили давно. Невозможно хотелось взглянуть, какие они. На окраине, где чужакам должны были заложить новый Дом, уже собралась толпа. Мужчины стояли отдельно от женщин. Апони подошла к группе нарядных девушек из богатых семей. Им полагалось молчать, хотя столько всего хотелось обсудить!

Поодаль, возле глубокой ямы, стояла пара: худощавый, высокий мужчина с косой и долговязый юноша. Поразительная схожесть в чертах выдавала: отец и сын. Их бедра были прикрыты повязками. Остальные части тела были увешаны драгоценностями. Изящные наручи, широкие браслеты на плечах, ножные браслеты на лодыжках, нагрудные пластины, многослойные шейные ожерелья. В ушах мужчины были тяжелые серьги. Юноша еще не прошел Обряда Взросления, и уши у него еще были не проколоты.

Мужчина стоял, сложив руки на груди, и невозмутимо уставился перед собой, будто чужие жадные взгляды были ему безразличны. Парень тоже стоял неподвижно, но сам с любопытством осматривал своих будущих соседей. Его длинные волосы были стянуты сзади лентой. У него был высокий лоб, черные, как уголь, прямые брови и длинные густые ресницы, как у девушки. Крылья прямого носа трепетали от сдерживаемого волнения. Губы были плотно сжаты. Его взгляд скользил по лицам и телам, со знанием дела останавливаясь на украшениях. Апони так увлеклась его разглядыванием, что растерялась, когда незнакомец добрался до нее. Темные глаза, казалось, заглянули в самую душу. Девушка попробовала стыдливо отвести взгляд, но не смогла. Острый, открытый взор словно пришпилил ее, как бабочку к циновке. Апони почувствовала, как краснеет. И юноша улыбнулся.

Второй удар гонга разорвал непонятную нить, что натянулась между ними.

Рокот голосов стих. Мужчины расступились, освобождая место процессии жрецов. Суровый старший жрец шел в тяжелом головном уборе из золота, опираясь на длинный посох с огромным изумрудом в навершии. К проколотой перегородке носа была подвешена чеканная золотая пластинка. Накидка была украшена переливчатыми перьями колибри [1]. За ним шли четверо жрецов с крытыми носилками на плечах. Все двигались шаг в шаг, в ритме стука посоха о землю. Старший жрец стукнул дважды, и те, кто нес носилки, остановились, а он пошел вперед, обходя яму и кучу наваленной земли, приближаясь к новоселам. Дойдя, он вновь стукнул посохом дважды, и младшие жрецы опустили носилки наземь.

Старший жрец обратился к Чибчачуму [2], покровителю землепашцев и ремесленников, и все упали на колени. Он негромко начал ритмичную песню, сопровождая ее стуком посоха. Четыре низких голоса вторили ему, заставляя душу дрожать от восторга. Золотые пластины делали голоса нереально звенящими. Пение становилось всё громче. К голосам добавился топот. Жрецы отбивали ритм ногами, раскачиваясь из стороны в сторону. Ощущение, что сердце бьется в одном ритме с земляками, и дыхание одно на всех, опьяняло.

На высокой ноте песня оборвалась, словно полет птицы, сбитой стрелой.

Один из жрецов, самый молодой, распахнул покрывало на носилках, открывая обнаженную девушку. Апони узнала ее. Илли была тихой и милой девочкой из небогатой семьи, всего года на два ее моложе. У Дома чужаков будет добрый и чистый Дух-защитник.

Юный жрец поднял девушку на руки. Апони впервые видела его. Наверное, тот самый племянник старшего жреца, о котором перешептывались взрослые [3]. Если так, то он недавно прошел инициацию. И хотя нижняя часть его лица, как у всех жрецов, была спрятана за золотой пластиной, было видно, что он очень красив — какой-то нервной, нереальной, потусторонней красотой.

Илли бесстыдно выгнулась и негромко застонала, но не от боли, а от насаждения. Она была одурманена священным напитком. Юноша нес ее на вытянутых руках. Совершенно непонятно, откуда в таком хрупком, на первый взгляд, парне столько силы. Он осторожно передал ношу старшему жрецу. Тот поднял девушку над головой и запел громко-громко, взывая к богам-покровителям. Юноша встал с другой стороны ямы, и жрец опустил девушку. Они держали ее на четырех руках, с двух сторон, ритмично бормоча слова молитв, и трое оставшихся у носилок мужчин вторили им. Жрецы с Илли опустились на колени и, наконец, девушка скатилась в яму, чтобы ее последний вздох стал Духом Дома. Синхронно взяв по горсти земли, жрецы поднялись и бросили в яму. Их примеру последовали будущие владельцы жилища. Каждый из зрителей подходил, брал в руки горсть земли и бросал.

Апони долго не решалась.

Ведь судьба Илли прекрасна. Что может быть возвышенней, чем стать Духом-защитником Дома? Только участь «солнечных мальчиков», которых приносят в жертву Суа по великим праздникам. Предки могут призвать любого, когда угодно. И лучше умереть так, во имя великой цели, с уважением. Илли всё равно ничего не почувствует. Ее смерть будет сладкой, как дикий мед.

Женщина должна быть покорна своей судьбе.

Апони подошла к яме последней и взяла горсть земли. Тело Илли наполовину скрылось под темным слоем. Это прекрасная смерть, достойная чистой девушки. Апони разжала ладонь и застыла.

В себя ее привело ощущение тревоги.

Она повернула голову влево и встретилась взглядом с тем самым юным жрецом, который опускал Илли в яму. Его лицо было бесстрастно. Но в глазах пылал такой дикий, черный огонь, что ей стало страшно…

___________________

[1] Использовать в одежде перья колибри разрешалось только правителям и верхушке духовенства.

[2] Чибчачум — бог грома и дождя, антагонист Бочика. Устроил потоп на земле муисков (и здесь потопталась легенда о Всемирном Потопе), за то, что люди нарушили законы Бочика. Но добрый Бочика появился верхом на радуге, рассек землю, устроив водопад, и всех спас. Чибчачум — покровитель простого народа.

[3] У муисков высокие должности наследовал не сын, а племянник, старший сын старшей сестры. У жрецов и вариантов других не было. Жрецы проходили многолетнее посвящение, навсегда лишаясь земных удовольствий, вроде женской ласки, мясной пищи, приправ и даже соли. Пост, самоистязание и галлюциногены — вот и все радости жречества. Зато на полях работать не надо.