Исправительная академия (Оболенский, том 1 и том 2) - Алекс Хай

Ботаник взвизгнул и шарахнулся в сторону, шнырь отпрыгнул, как напуганная кошка — разе что уши не прижал.

На пороге возникла София Петровна — с дубинкой в руках и горящими огнем глазами. И это была ни хрена не метафора — они, черт возьми, на самом деле полыхали янтарным огнем.

За спиной девушки выросли две мощные фигуры надзирателей.

— Что за возня здесь происходит? — рявкнула она ни разу не нежным голоском. — Оболенский! Кантемиров! Разойтись и объясниться!

Глава 7

Ботаник и шнырь разбрелись по разным углам и встали чуть ли не по стойке «смирно». Я в нерешительности застыл, не зная, что именно делать. Но на всякий случай отошел от южанина к своей кровати.

Значит, его фамилия — Кантемиров. Мне это ни о чем не говорило. Хотя… Был у нас курьер с такой же фамилией, осетин. Шербан Кантемиров. Хороший парень, только гонял сильно.

— Так что здесь творится, господа? — снова спросила надзирательница. Пламя в ее глазах погасло, но от этого спокойнее не стало. — Драка? В первый же день?

— Софья Петровна, разрешите обратиться, — Кантемиров поднялся и выпрямился. Все еще бледный, на лбу проступила испарина. Видимо, я немного переборщил, когда ткнул его в «солнышко». Но надо же было как-то успокоить этого темпераментного товарища…

Надзирательница кивнула.

— Разрешаю. Объяснитесь.

— Не было никакой драки, Софья Петровна, — сказал южанин. — Грохот я поднял. Не нарочно — упал. Голова резко закружилась, ухватился за кровать, но потерял равновесие. Товарищи не успели поймать. А потом Оболенский поднял меня и хотел дотащить до кровати.

Надзирательница чуть приподняла бровь.

— Голова, значит, закружилась?

— Да, госпожа. Мы же сегодня после обеда на работах были, песок раскидывали. Солнце сильно светило. Видимо, мне голову напекло.

— Ну-ка подойдите.

Кантемиров послушно направился к ней. Не шатался, но походка у него была нетвердой.

Девушка приложила ладонь к его лбу.

— Температуры нет.

— И слава богу.

Она покосилась на остальных.

— Есть что добавить, господа воспитанники?

Шнырь тут же замотал лохматой головой.

— Нет-нет, Софья Петровна. Кантемиров, должно быть, и правда слегка перегрелся. Он еще по дороге в корпус на тошноту жаловался…

Ботаник ничего не добавил, просто кивнул.

— Оболенский?

Софья внимательно посмотрела на меня. Мысли я читать не умел, но в ее глазах был даже не вопрос — предложение рассказать, как все было на самом деле. Очевидно же, что она им не поверила. Но за руку поймать не успела и теперь предоставила мне возможность сдать нападавшего.

Да только если я сейчас его сдам, стратегически проиграю. Прослыву ябедой или стукачом, а это точно не добавит мне здесь друзей. Репутация Оболенского и так не способствовала обретению товарищей, а после жалобы можно и вовсе на это не надеяться.

Кроме того, наши с Кантемировым конфликты касались только нас. Нечего приплетать к ним остальных, да еще и надзирателей. Уже не сосунки, сами как-нибудь разберемся.

— Кантемиров все сказал верно, — ответил я. — Ему резко стало плохо. Упал, ухватился за ножку кровати, сполз… Тяжелый он, вот грохот и поднял.

— Вы уверены?

— Конечно, — улыбнулся я. — Видимо, ему стоило надеть панамку. Кстати, нам по форме положены головные уборы?

Софья закатила глаза и вздохнула.

— Переговорю с интендантом. Кантемиров, лежите до построения на ужин. Пейте больше воды. Еси появятся новые симптомы или вам не станет легче, позовите меня — отведем в медпункт.

— Понял, Софья Петровна, — кивнул южанин.

— Остальные — готовиться к ужину.

Она крутанулась на каблуках своих ботинок и кивнула двум здоровенным надзирателям.

— Идемте.

Мужики были прямо как двое из ларца — похожи, словно близнецы. Оба здоровенные, выше двух метров, косая сажень в печах, бритые наголо и с абсолютно непроницаемыми лицами. Не сказав девушке ни слова, они молча последовали за ней.

Я оперся локтем о свою верхнюю койку и посмотрел на южанина.

— Давайте так, господа. Мне проблемы ни к чему. Вам, как я понимаю, тоже. Я не стукач и выгоды за ваш счет искать не буду.

— Ты не стукач. Ты мудак, Оболенский, — ответил Кантемир, присев на койку. — Но негласные правила ты, судя по всему, понял.

— Слушай, я уже понял, что у тебя руки чешутся со мной подраться, — раздраженно ответил я. — Так сделаем это там, где нам никто не помешает. На этот раз от драки я не убегу.

— Куда ж ты денешься с острова-то? — хихикнул шнырь.

— Согласен, — перебил его Кантемиров. — Будет интересно сразиться с сильным противником. А ты сильнее, чем я думал. Почему тогда сбежал с дуэли?

Я развел руки в стороны и улыбнулся.

— Я не знаю.

— Это как?

— Наверняка знал. Но не помню. Вообще ничего не помню. Лекари сказали, что-то в голове нарушилось после недавней аварии. Тело восстановилось быстро даже без их помощи, а вот с башкой беда.

Я кратко рассказал им выдуманную и уже немного отшлифованную историю о моей потере памяти.

— Амнезия, — поправив дурацкие овальные очки в тонкой оправе, вмешался ботаник. — Точнее, судя по симптомам, это ретроградная амнезия. Нарушение памяти о событиях, предшествовавших травмирующему событию. Проявляется при травмах головного мозга или при внезапном возникновении травматического шока. Основная характеристика заболевания — потеря памяти о событиях, предшествовавших поражению мозга. Что ж, есть вероятность, что память еще может вернуться.

Я пожал плечами.

— Ну а пока вот так, господа. Так что давайте знакомиться заново.

Кантемиров выглядел удивленным.

— Так, значит, ты меня совсем не помнишь?

— Я тебя не то что не помню, я тебя не знаю! Как и всех в этой комнате.

Южанин еще больше озадачился, поскреб пятерней все еще местами белую шевелюру.

— Максим я, — сказал он. — Максим Михайлович Кантемиров, хотя здесь меня Горцем называют. Ну ты понял…

— Ага, — улыбнулся я. — Не обижаешься?

— Не обижаюсь — горжусь. Я происхожу из старинного княжеского рода из Осетинской Дигории. Собственно, потому здесь и оказался — нрав у меня вспыльчивый, как у многих моих родичей.

Я улыбнулся.

— Это я уже понял. Я-то ладно, моя слава вперед меня идет. А ты-то как умудрился очутиться на острове? Неужели из-за той несостоявшейся дуэли?

Горец отмахнулся.

— Да то не в счет. Дуэль-то не состоялось, так что все обошлось выговором. А вот позже… Я же на первом курсе учился, в Университете. Короче, я врезал своему преподавателю.

Я удивленно вытаращился на Максима.

— Эээ… За что?

— Валил. Не просто валил, а хорошо так заваливал. Я знал предмет на твердую «четверку», неделю зубрил этот его французский. Мне тот язык ни к чему не сдался, я вообще этих французишек недолюбливаю. Но как же… Язык Стендаля! Бальзака! Гюго… Тьфу ты. Ну