Назовите как хотите - Рассел Джеймс

— Славный паб, — пробормотал он. — Когда вы предложили «Серп», мне подумалось: раз девушка знает, где можно найти приличный паб, то она знает себе цену. — Он искоса взглянул на нее, и ей это не понравилось.

— Вы ведь не отсюда, верно?

— Боюсь, что нет.

— Ну да, эти ваши американцы смотрят на вас как на кладезь премудрости. Так откуда вы?

— Нет уж, кто здесь кладезь премудрости, так это вы. Вы столько знаете о недвижимости.

Он помедлил с ответом:

— Если ваши клиенты решатся что-то приобрести, они вам заплатят?

— А, так вы уже подсчитываете, сколько вам придется заплатить мне за то, что я нашла вам покупателей?

Он мужественно хмыкнул:

— У нас в Англии так не принято.

— Я — тоже из Англии, Джереми.

— Но вы — не агент по продаже недвижимости. Будь вы им, мы бы поделили комиссионные пополам, но, так как вы выступаете посредником, вы тоже, получается, покупатель…

— Один процент.

— Простите?

— Мы берем один процент от стоимости покупки.

Она ожидала, что он начнет торговаться, но вместо этого услышала:

— Кто это — «мы»?

— Наша компания, — расплывчато ответила она. О Клайве лучше пока не упоминать.

Джереми сказал:

— Мы сами работаем на полутора процентах.

— Но вы же — единоличный агент?

Он осторожно кивнул. Она быстро ответила:

— Тогда ваш процент больше.

— К сожалению, нет. Полагаю, если бы нам пришлось платить за наем — что делается крайне редко, — то нам пришлось бы взимать еще пятнадцать процентов.

— Пятнадцать процентов от чего?

— От нашего вознаграждения, разумеется.

— Пятнадцать процентов от полутора процентов? Неужели вы серьезно полагаете, что мы стали бы работать за каких-то ноль двести двадцать пять сотых процента — пару сотен фунтов? На это даже билета на самолет не купишь.

— Гляжу, с арифметикой у вас полный порядок. Но здесь вам не Америка. Комиссионные у нас значительно меньше. — Он хрипло усмехнулся. — Не знаю порой, как нам удается сводить концы с концами.

— Один процент от общей суммы сделки, или нам не о чем разговаривать.

Он покачал головой и прищелкнул языком — точно ребенка успокаивал. Однако Стречи не была уверена, что они смогут что-то получить от покупки недвижимости. Клайв поручил ей разведать обстановку на рынке и оценить реакцию клиентов. «Обрати внимание, какое жилье кто выберет», сказал он. Но зачем? Она уже привыкла во всем подчиняться Клайву. Стречи, всегда такая спокойная и самоуверенная, позволила обаятельному мошеннику устанавливать правила и принимать решения. Способность к критическому анализу оставила ее, и она всецело подчинилась ему.

— Вы ведете игру, — огорошил ее Джереми.

— М-м?

Джереми был прав: игра действительно велась. Та самая игра, о которой ей было известно, — продажа титула по завышенной, мягко скажем, цене — была не единственной. Клайв упоминал недвижимость, и другая Стречи, которая беспрекословно ему подчинялась, подумала, что помогает потенциальным лордам почувствовать себя дома. Если же она станет показывать им дома, они живо представят, что живут здесь. Лорды поместья.

— А я люблю играть в игры, — улыбаясь, продолжил Джереми.

— Что вы имеете в виду?

Он понимающе улыбнулся:

— Все эти «поиски недвижимости» — чистой воды надувательство, правда ведь? Хотите, чтобы я купился? Вы играете со мной в игру, мисс Стречи, но полагаю, что пора раскрыть карты.

Одним глотком она осушила кружку:

— Спасибо за пиво.

— Не так быстро. — Он положил ей руку на запястье. — Где вы остановились?

«Вот и хорошо, — подумалось ей, — он не знает, что я живу здесь».

— У друзей.

— Я их знаю? Вообще-то я знаю почти всех в округе — работа такая. Держу пари, снимаете комнату в каком-нибудь хорошеньком отельчике. Полагаю, в одиночестве?

— А может, я сплю с мистером Кантабуле.

Он пристально посмотрел на нее:

— А может, мы сходим куда-нибудь поужинаем? Я знаю парочку мест. Или купим бутылочку и ко мне?

— Нет, спасибо.

— Не сидеть же вам весь вечер одной?

— Я устала.

Что со мной такое, спрашивала она себя. Обычно я запросто таких отшиваю, а не позволяю заманивать себя всякими двусмысленностями. Что это я, в самом деле?

— Не беспокойтесь, — улыбнулась она. — Держу пари, кто-нибудь из моих клиентов да соберется прикупить у вас домик.

Его рука вернулась на ее запястье.

— Контора давно закрылась, — ответил он. — Не нужно нам никакой недвижимости. Мы говорим о том, как лучше провести остаток этого чудесного вечера.

Видел бы сейчас Микки, подумалось ей, как я не могу отделаться от подвыпившего типа в баре. А ведь он называл меня Снежной королевой, пока не узнал получше — и тогда я стала его Ледяной принцессой. Она поспешно сказала:

— Мне пора.

Джереми только крепче сжал ее запястье. Она напряглась. Целься в горло, вспомнилось ей. Р-раз — и все.

Так они замерли, уставившись друг на друга. И тут раздался женский голос:

— Мисс Стречи! Я подумала, вдруг вы здесь.

Оба разом обернулись.

Спустя мгновение она узнала эту темноволосую веснушчатую особу — а та тем временем уже повернулась к Джереми Бэррингтону Дауни:

— А, это вы, Джереми. Надеюсь, не помешала?

Она одарила их широкой улыбкой.

Джереми кивнул:

— Ваше преподобие.

Тина подняла брови:

— Мое преподобие! Как официально-то. Все в порядке, мисс Стречи?

По выражению лица Тины можно было догадаться: она заподозрила, что это не так.

— О, прекрасно! — откликнулась Стречи. — Простите за избитую фразу, но я только что собиралась сказать, что мистер Дауни как раз собирался уходить.

Пару мгновений все трое изображали живую картину, потом Джереми отвесил легкий поклон и ушел.

— Спасена духовным воинством, — пробормотала Стречи.

Тина ухмыльнулась:

— Никто не способен отвадить непрошеных гостей быстрее, чем священник. Еще по одной?

Они присели за столик в углу. Поначалу Стречи даже позабавило, что ее спасла женщина, притом женщина-священник, но вскоре обнаружила, что ей придется выдержать еще один допрос. Тина подалась вперед, ее устремленные на Стречи глаза блеснули:

— Вы были не до конца со мной откровенны.

— Что вы имеете в виду?

— Вы сказали, что приехали с целью подготовки к прибытию нового лорда Эскома. Но он уже здесь.

— Как — здесь?

Вид у Стречи был определенно обескураженный, так что Тина подняла свою кружку с пивом и сделала хороший глоток:

— Сегодня днем он заходил ко мне.

Стречи нахмурилась.

— Сказать по правде, он — не совсем то, что я ожидала увидеть. Адское пламя и проклятие.

Стречи уставилась на нее.

— Смахивал на какого-нибудь ветхозаветного пророка. Стоял, понимаешь, около меня и разглагольствовал себе в бородищу: мол, женщина-священник — это отвратительно. Вы меня ни о чем таком не предупреждали. — Тина оглянулась на пустой бар. — Разумеется, я имею в виду нашего временного лорда.

— Я… что-то ничего не понимаю, — пробормотала Стречи. Скрывать это не было смысла.

— Вы прекрасно знали, что он из себя представляет. Вы ведь его видели?

Стречи кивнула.

— Что именно он сказал?

— Что храм Божий не нуждается в идолах. Кстати, на этом вашем лорде были туфли от Гуччи.

— Неужели от Гуччи?

— Я, может, не могу позволить купить такие, но читать-то я умею. О да, Библию он знает. Целыми цитатами: огнь и сера, бичи и скорпионы. Может, во время воскресной проповеди он неотразим, но — не мой тип. У нас в богословском колледже были такие типы, и я искренне надеялась, что они не расползутся повсюду. Они порочат доброе имя церкви.

Постепенно до Стречи начало доходить, кого именно видела Тина.

— На нем что — была ряса?

— Не было. На мне, кстати, тоже. Но это делу не помогло. Я была одета в комбинезон — вешала покров; и он, должно быть, решил, что я просто рабочий-оформитель.

Стречи улыбнулась.

— Будь я церковным старостой или супругой викария — еще куда ни шло, но священником — нет уж. Противоречит учению Иисуса Христа — и, стало быть, святого Павла, по меньшей мере в тот период, когда его поразил солнечный удар. Это старинная тема для спора — часами можно проговорить. Видите ли, все Его ученики были мужчинами. Когда Иисус наказал им идти и проповедовать Его учение, Он использовал слова вроде «мужи» и «отец», но это ведь были всего лишь метафоры, понимаете? Он имел в виду все человечество. Но ваш мистер Деларм ратует за буквальную трактовку библейских символов — а это опасно — и считает, что проповедовать Господа — удел мужчин.