Синий краб - Владислав Крапивин

27 декабря 1990 г.

(24 июня у мамы был день Ангела)

Мы все сиротеем на нашем пути,Закон расставаний царит над планетой.Дай, Боже, нам в будущей жизни найти,Кого потеряли мы в этой.За миром галактик и звёздных зарницДаруй нам, о Господи, с милыми встречу:Ведь память о них не имеет границИ голос любви нашей вечен.

25 июня 1992 г.

Август, вечер, веранда средь листьев сирени.Вся семья за столом, жёлто лампа горит.Престарелая тётушка с банкой вареньяТихо щурясь на свет, задержалась в двери.Смуглый мальчик под скатертью прячет колени:Он их все перемазал, играя в крокет…Этот мальчик – твой прадед. Его поколениюНеизвестны ни СПИД, ни угроза ракет.Мальчик любит Жюль Верна и верит в удачу.Он не ведал ещё горьких слёз и невзгод.…А ведь скоро не будет ни веранды, ни дачи,Ни варенья, ни лампы… Семнадцатый год…

19 апреля 1993 г.

Рыжий кот уснул, уткнувши нос.Это, бабки говорят, к морозу…А его хозяин пишет прозу,Хоть иссяк на прозу нынче спрос.Пишет он, хотя скребет в уме, Что дела в издательствах фиговы.Просто в жизни ничего другогоНикогда он делать не умел.Хорошо уснувшему коту —Существу, чей мир одна квартира.Сон, еда, прогулки до сортира —Все его проблемы без потуг.Он живет в покое и тепле,Не нужны лентяю кошки-дуры:С помощью нехитрой процедурыОн избавлен от таких проблем.Впрочем, и хозяину котаДо проблем до этих мало дела —Все ему на свете надоело,Потому как тлен и суета…Есть, однако, средство от тоски,От него душевней станет сразу.…И хозяин, дописавши фразу,Отодвинет в сторону листки.Карандаш уронит он из рукИ откроет шкафчик застекленный.И, стаканом звякая стесненно,Поскорее дверь запрет на крюкТишина. Лишь вздрогнул в кресле кот.Что его во сне насторожило?…Ах как потекло тепло по жилам,Как на сердце тихо и легко.И зерно пушистое в душе —Словно шарик от пушистой вербы.Неплохая вещь венгерский вермут:Два глотка – и ты захорошел.Кот проснулся. От него уютИстекает, как тепло из грелки.– Что? Консервов хочешь? Ешь с тарелки…Ох как жалко, что коты не пьют.Мы б с тобой… А впрочем, не беда.Посиди тут у меня под боком.И тогда не очень одинокоБудет мне… Постой же! Ты куда?Ладно, ладно, выпущу. Поверь,На тебя я вовсе не в обиде.…Кто еще там? Что «в каком ты виде»?Шли бы вы… А ну, закройте дверь!Тишина опять со всех сторон.Пьешь – и никакого нет эффекта.Как досадно: в пистолет «Перфекта»Влазит только газовый патрон.А не то бы – поднести к виску……И бегу, бегу я по песку,Волны плещут, солнца летний свет.И всего-то мне двенадцать лет…– Кто опять там? Не открою. Шиш!Ну, оставьте же меня в покое!..Думаете, сдамся так легко я?..А, да это ты пришел, малыш!Выспался? А мне в постель пора.Досмотрю про лето, про босое…Что? В кормежке мало было соли?Что ты лижешь щеки мне, дурак…

23 сентября 1993 г.

(Он сказал: "Вон труба, сочини про неё. И как по ней лезет мужик…")

Дымит труба в февральском небе,Ползёт по лестнице мужик.И я подумал: "Так и мне быБрать в этой жизни этажи!"Но мне сказали: "Оглянись!Ведь он ползёт не вверх, а вниз".…А под трубой стоит жена.Да, наша жизнь напряжена…

17 февраля 1994 г.

Не буду рвать случайную траву,Что выросла на маминой могиле:Коль семя залетело, значит, здесьЕму судьба велела прорасти.Не обижайся, мама, и прости,Что с бархатцами и ромашкой милойРастёт трава, как в том тюменском рву,Где я когда-то, тонкий, загорелый,Ловил жуков, искал заветный клад…Я прибегал потом к тебе, назад -Из мира игр, из сказочного лета,И ты смеялась, из моих волосВытаскивала мусор и колючкиИ светлый пух семян чертополоха…И может быть, совсем-совсем не плохо,Что здесь не то пырей,не то болиголовРаскинул скромно зонтики соцветий.Как будто я опять в давнишнем лете.…Ну, вот и всё.Не надо больше слов…

24 июля 1994 г.

Посвящается Ане Русецкой,

нарисовавшей для конкурса о рыцарях

очень славную картинку  

Если в старых хрониках порыться,Можно отыскать одну легенду.Жил на свете очень скромный рыцарь —Не богатый, а, скорее, бедный.Следует сказать, что был он смелыйИ не избегал боёв турнирных,Но больших успехов там не делал,Так как по характеру был мирный.Разводил он дома певчих пташек,Собирать любил в лугах цветочки.И однажды в поле средь ромашекПовстречался с королевской дочкой.А потом – как в самой доброй сказке —Никаких там страшных поворотов,Лишь любовь да радужные краски.И король-папаша был не против.Вскоре свадьба в королевском доме.(Были гости разодеты в бархат…)А когда король-папаша помер,Скромный рыцарь сделался монархом.Стал он править мирно и не строго —Не страна, а просто луг весенний.Никаких грабительских налогов,Никаких там войн и потрясений.…Вы заспорить можете законно:Что за сказка, если не случилосьВ ней ни тайн, ни кладов, ни драконов?И зачем она, скажи на милость?А затем, что это ли не подвиг:Сделать жизнь счастливою и сладкой?Чтобы по одной (а то и по две)Дети утром ели шоколадки!И затем, что разве не геройство —Вбить в сознанье граждан крепко, тугоОчень удивительное свойство:Никогда не обижать друг друга.И затем, чтоб нынче помиритьсяВсе, кто в ссоре, захотели сами.И затем, что этот скромный рыцарь —На рисунке у Русецкой Ани.

27 ноября 1994 г.

Отряд "Каравелла"

Невозмутим на вздыбленном коне(Как Бонапарт на полотне Давида)Сжал всадник губы – строг, суров и нем,И полон полководческого вида.Прошел под барабан парадный строй.Отговорили все, кто должен, речи,А всадник был по-прежнему герой:Как всё из бронзы – недвижим и вечен.Увы, война сегодняшнего дняДо бронзовых ушей не долетала,И всадник знай удерживал коня,Чтоб тот не вздумал прыгнуть с пьедестала.Довольны были, кто стоял кругом,Как конь послушен маршальской деснице,И ветеран потертым рукавомНеторопливо промокал ресницы.Шептались две студентки в стороне,А женщина усталая сказала:"Все больше медных всадников в стране,Все больше беспризорных на вокзалах".

1995 г.

Стараясь понравиться девочке Варе,Я вздумал учиться играть на гитаре.Гитару я взял у соседа. И смелоСказал: «Научусь. Это плёвое дело».Недаром вчера маме в школе сказали:"Поверьте, ваш мальчик весьма музыкален.Недавно, забывшись во время урока,Свистел он «Раскинулось море широко».Потом уточнили, что песню о мореДосвистывал мальчик уже в коридоре…Я дома сказал: "Позабудем про старое!Я, мама, теперь занимаюсь гитарою".Мечтал я: однажды небрежно и гордоПри Варе на струнах возьму я аккордыИ в теплой тональности Марка БернесаСпою ей про Костю из славной Одессы…Гитару я вскоре буквально заездил,А девочка Варя однажды а подъездеСказала подружке (забыл ее имя):«Уж лучше б свистел, это все же терпимее»О, злая бесчувственность женской натуры!Я понял, что глупы девчонки, как куры,Что нету у них благородства ни крошки.И с горя учиться решил на гармошке…Летят наши годы со скоростью звука.У девочки Вари теперь уж два внука,А я не освоил ни струн, ни гармони.Умею играть лишь на магнитофоне.А чтоб одолеть ревматизм и невзгоды,Свищу иногда, как в мальчишечьи годы —Не в стиле битлов, не в традициях рока,А просто «раскинулось море широко»…

1995 г.