Бегство Короля - Виктория Борисова

Максим ткнул в вопрос «Забыли пароль?». Интересно, какой там будет контрольный вопрос? Ага, самый элементарный: «Как зовут вашу собаку?» Так, стоп. Максим задумался. Вроде никакой собаки у Николая Алексеевича нет — по крайней мере, сейчас. Он еще жаловался, что жена бы не позволила завести, слишком уж опасается за чистоту в доме и трясется над мебелью. А еще рассказывал, как когда-то давно, еще в школе, была у него дворняжка по имени Альма — редкого ума и доброты собаченция… Он так и говорил «собаченция», и столько нежности в тот момент было в голосе!

Ну-ка, попробуем «альма». Максим почувствовал, что волнуется, даже руки дрожать начали и во рту пересохло. Нет, «Ответ неверный, попробуйте еще раз». А если латиницей? Тоже нет… Дурак, кличка-то имя собственное, хоть и собачье. С большой буквы надо. Ну, родная, давай, еще одна ошибка — и пролетим мы с тобой, как фанера над Парижем.

Есть! Сработало! «Введите новый пароль». Ну, допустим, 1999. Во всяком случае, легко запомнить. «Войти». Ну да, хорошо, войдем, конечно. На остальные письма смотреть не будем, нам они без надобности. А, вот мое. И огромный прикрепленный файл. Скачиваем. Ну, быстрее же, быстрее, родимая! Максим почему-то очень торопился, как будто в чужую квартиру влез и боялся, что застукают.

Вот и все. Так, открывается! Максим обрадовался, как ребенок, который наконец-то нашел потерянную игрушку, из-за которой уже пролил немало слез. Вот он, роман-то! Как там говаривал булгаковский Воланд? Рукописи не горят!

Наташа сидела в офисе за рабочим столом, тупо глядя в одну точку. На экране компьютера давно мерцала только заставка Windows, но она этого даже не замечала. С отпуском все получилось наилучшим образом — шеф подписал ее заявление без слов, и «горящий» тур в наличии, только забрать осталось, но совсем не радостно было у нее на душе.

Вчерашнее происшествие никак не шло из головы. Выбросить тряпку, незнамо как оказавшуюся в шкафу, оказалось намного проще, чем избавиться от воспоминаний. Она в который раз пыталась убедить себя, что все давным-давно прошло и миновало, и не стоит себя винить, каждая женщина делает такое хотя бы раз в жизни, а ей просто не повезло…

Но все без толку. Ночью ей вдруг приснился малыш — симпатичный такой мальчуган, лет четырех на вид. Очень был похож на Максима в детстве. Такие же светлые волосы, большие серо-синие глаза, высокий, чуть выпуклый лобик… Она протянула к нему руки, хотела обнять, но мальчик остановил ее, вытянув вперед маленькую пухлую ручку. Наташа с ужасом увидела, что ладошка совсем гладкая, без линий. Нет судьбы. А малыш все смотрел на нее, смотрел очень сурово, осуждающе — как взрослый, как судья. И под его взглядом Наташа ясно поняла, что все слова, которые обычно говорят в свое оправдание в таких случаях, — это просто слова, шум, сотрясение воздуха. А истина проста — и ужасна. Теперь она впервые жалела не себя, потому что так не повезло — любовник оказался сволочью, аборт неудачный, потом — операция, а того ребенка, которому так и не довелось пожить. И ничего уже не сделаешь, ничего не исправишь.

Сознание вины давило на плечи невыносимым грузом. Все остальное, то, что занимало раньше, казалось мелким и незначительным, не стоящим внимания. Вот сейчас она едет в Прагу — зачем? Что она рассчитывает там найти?

Наташа вздрогнула от неожиданности, когда на плечо ей легла прохладная узкая Верочкина ладонь.

— Эй, ты что такая грустная? Не заболела? Может, кофе сварю? Или пойдем пообедаем вместе…

В голосе ее явно звучала тревога. Наташа через силу, одними губами улыбнулась (keep smiling[3], будь он неладен!) и ответила:

— Да нет, ничего, все в порядке. Задумалась просто. А насчет пообедать… — она взглянула на часы, — не получится. Некогда, уже бежать надо. Я же в отпуске с сегодняшнего дня!

— Ну ладно, смотри…

Верочка отошла. Наташа тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и решительно взялась за телефон.

«Солнце медленно садилось вдалеке, за Ариданским холмом. В предвечернем воздухе, напоенном запахом трав и цветов, висело зыбкое марево, поднимающееся от разогретой земли. На опушке леса, выходящей к мелководной, но быстрой речушке Сальте, показался одинокий всадник. Черный плащ с багрово-красным подбоем выдавал в нем странствующего колдуна из Ордена Ведающих. Незнакомец был не молод и не стар, худощав и гибок, как шатгарский клинок. Кожа на лице выдублена загаром, видно, что совсем немного времени приходится ему проводить под крышей. Длинные волосы, схваченные кожаным ремешком на лбу, падали на плечи. Взгляд очень светлых голубых глаз был задумчивый, как будто устремленный внутрь себя… Но и чуть насмешливый в то же время.

Он ехал медленно, почти шагом, слегка покачиваясь в седле, хотя лошадь — гладкая молодая кобылка вороной масти с белой звездочкой на лбу — вовсе не выглядела усталой и заморенной.

— Ну хоть ты скажи мне, Матильда, почему людям не живется спокойно? Если нет ни чумы, ни морового поветрия, саранча не сожрала посевы и дракон не поселился где-то поблизости, они все равно найдут себе приключения. Не знаешь? То-то. Я тоже не знаю, хотя ты всего-навсего лошадь, а мной бабы пугают маленьких детей, если они плачут по ночам… Пока не явится необходимость в моих услугах.

Лошадь запрядала ушами и покосилась на седока большим влажным глазом.

— Правда, правда, так и говорят: «Вот придет Автар, посадит в мешок и сварит из тебя свое колдовское зелье».

Лошадь дернула головой, заржала, заплясала на месте, взрывая копытами стебли травы. Колдун выпрямился в седле, тревожно оглядываясь по сторонам. Только сейчас он заметил легкое облачко с изумрудно-зеленым отливом. Не иначе Ведьмин круг где-то поблизости.

— Спокойно, Матильда! — Автар чуть тронул удила. — Спокойно! Тебе бы уже давно пора привыкнуть.

Да, вот они — круги вытоптанной травы, четкие, будто циркулем вычерченные. И как всегда, ровно тринадцать локтей в диаметре — не больше и не меньше. Всадник спешился, сорвал одну из поганок, в изобилии растущих по границе кругов, зачем-то растер в пальцах, понюхал… Потом быстро вскочил в седло и сжал бока лошади каблуками.

— Молодец, лошадка! — приговаривал он. — Эта погань вполне могла затянуть нас с тобой в самый Тергаль, под землю. Что-то я стал невнимателен, старею, что ли?

Скорой рысью миновав опасное место, Автар чуть приподнялся на стременах, осмотрелся. Внизу, у подножия взгорья, чуть поблескивает река, извиваясь между луговин. До Мокерата осталось не больше трех часов пути, но сегодня он совсем не спешил попасть в город. Что там говорить — если бы не просьба Аскера Гледана, старого чародея, что лет двадцать назад обосновался при дворе, Автар бы вообще сюда не приехал, и даже сейчас раздумывал: не повернуть ли назад.