Сталин. Разгадка Сфинкса - Марат Ахметов

Когда в начале августа 1917 года 267 большевистских делегатов собрались на проводившийся в полулегальных условиях VI съезд партии, с Отчетным докладом ЦК (прерогативой Ленина) выступил Сталин, сделавший сообщение также о политическом положении. Коба, несмотря на определенное противодействие, довольно смело провозгласил на съезде о тщетности надежд на свержение Временного правительства мирным путем, а также объявил, что: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму». В то же время было сделано предупреждение о том, что не следует дать себя вовлечь в «преждевременный бой». В целом же, в условиях, когда главные партийные руководители были вне «закона», а сама партия в любой момент могла быть подвергнута официальным гонениям, съезд ограничился лишь оценкой обстановки.

Бурные дискуссии развернулись в ЦК партии по вопросу участия партии в так называемом Демократическом совещании, Коба-Сталин был в числе лидеров, требовавших бойкота. В конце концов было принято решение о принятии участия в нем, что подверглось суровому ленинскому осуждению.

В критические ноябрьские дни Коба не был склонен безоглядно поддерживать ленинский план переворота, ибо это означало «поставить все на карту». Он не разделял уверенности Ленина в успехе, но в отличие от Каменева и Зиновьева, был готов выполнять самые рискованные поручения. Коба-Сталин достаточно уверенно голосует за предложение Ленина по вопросу о вооруженном восстании.

Для осуществления этого решения формируется Политическое бюро, состоящего из семи членов, в их числе и Коба. Весьма характерно, что в бюро, как ни в чем не бывало, попадают двое категорически несогласных с решением о вооруженном выступлении. Через несколько дней вновь разгорелись ожесточенные дебаты, на которых Сталин, в частности, говорит: «Тут две линии: одна линия держит курс на победу революции и опирается на Европу, вторая не верит в революцию и рассчитывает быть только оппозицией. Петроградский совет уже встал на путь восстания, отказавшись санкционировать вывод войск». В заключение состоялось закрытое заседание Центрального Комитета, на котором был избран Военнореволюционный центр в составе Я.М. Свердлова, И.В. Сталина, А.С. Бубнова, М.С. Урицкого и Ф.Э. Дзержинского.

Центр от партии большевиков влился в Петроградский Военно-революционный комитет (ПВРК), который мыслился как беспартийный (надпартийный) орган, состоящий из представителей различных партий, группировок и соответствующим образом руководимый.

Категорическое требование Ленина об исключении оппортунистов из партии, озвученное 2 ноября на заседании ЦК, выполнено не было. Страсти в отсутствие самого Ленина, по-прежнему находившегося на нелегальном положении, основательно разгорелись. Масла в огонь распрей подлил Троцкий, бурно протестовавший не только против публичного заявления Зиновьева с Каменевым, но и примиренческой позиции Кобы-Сталина. Последний демонстративно объявил о своем выходе из редакции партийной газеты «Рабочий путь». ЦК благоразумно решил не обсуждать этот вопрос и не принимать отставки Сталина, засим перешел к обсуждению других вопросов. Впервые два будущих главных оппонента столкнулись открыто.

1917 год явился важной вехой на пути Сталина к вершинам власти, невзирая на то, что он производил порою, как выразился некто Суханов Н. (Гиммер Н.Н.), «впечатление серого пятна, иногда маячившего тускло и бесследно».

Существует устойчивое мнение о том, что Сталин остался на периферии решающих Октябрьских событий. Во всяком случае, он не красуется на переднем плане тех сумбурных дней во весь рост, что впоследствии было поставлено недоброжелателями ему в пику. Тем самым, по-видимому, именно их ядовитые замечания вдохновили впоследствии сталинских апологетов, самыми «наглядными примерами» исправить столь вопиющую «несправедливость».

Суть дела здесь, однако, заключается в следующем. Сталин, как известно, был оратором не слишком сильным. В обстановке, когда бушевали митинговые страсти, он не мог быть на виду, в том числе, и по причинам чисто психологическим. Усмирять и вести за собой разгоряченные скопления людей, преимущественно сумбурно мыслящих, не относилось к числу его козырей. Коба вполне резонно полагал: нехай те, кто больше всех кричат о захвате власти, свои рискованные планы в первую очередь и осуществляют.

В деятельности Сталина во все времена присутствовали элементы методичности и конкретности, логики и рационализма. Осторожный и предпочитающий действовать неспешно, Коба и в лихорадочные часы и минуты 7 и 8 ноября, не мог изменить естества своей натуры. То есть, честь суетиться и мельтешить он предпочитал предоставлять другим, благо добровольцев было предостаточно. Вероятно, даже и в эти критические для большевистского дела дни и ночи, Сталин почивал достаточно безмятежно, по причине крепости нервной системы.

И не проспал ли он попросту утреннее заседание ЦК, на котором был принят окончательный план переворота? А, может быть, Кобу уже тогда настолько поразили стрелы Амура, что он временно забыл о революционных делах? Никто и никогда не дознается этого с наибольшей долей вероятности.

Резюме раздела

Даже бегло брошенный ретроспективный взгляд позволяет с уверенностью заключить, что уроки истории действительно ничему не учат.

Выстрел Каховского в декабре 1825 года ознаменовал начало решительного наступления на многовековые устои самодержавной власти в России. Бунтовщиками были объявлены тогда меньше тысячи человек.

Менее чем 100 лет спустя таковыми оказались тысячи тысяч. Власть имущие с преступным небрежением игнорировали и последующие громкие сигналы, грозящие режиму катастрофическими последствиями.

Полное отсутствие понимания сложных процессов общественного развития, явный недостаток политической воли, сословные предрассудки царей рода Романовых, особенно обоих Николаев, основные причины сокрушительного ниспровержения их династии, а также сопутствовавших этому катаклизмов в России.

Их социально-политическая близорукость способствовала появлению в государстве во все возрастающих количествах самых опасных смутьянов и сумасбродов, подобных пресловутому Нечаеву. Неудачно складывающийся ход военных действий во время мировой войны многократно увеличил процесс революционного брожения в стране. Лидеры наиболее радикальной революционной партии Ульянов (Ленин) и Бронштейн (Троцкий) немедленно и с максимальной продуктивностью использовали факт отречения Николая II. Они не пожелали довольствоваться ролями второстепенных политиков в буржуазно-демократическом обществе.

Хорошо «отдохнувший» в Туруханке Коба-Сталин по мере своих возможностей содействовал захвату большевиками власти. Находившийся в бурные месяцы 1917 года несколько в тени Коба в определенной степени учится у Ленина искусству воплощения стратегического замысла, посредством применения комбинированных тактических действий. Своеобразной оценкой Лениным достоинств Кобы-Сталина, становится назначение его на пост одним из немногих членов правительства. Это свидетельство его значимости как одного из первых большевистских лидеров.

Именно в судьбоносном 1917 году начинается заключительный этап превращения Кобы в Сталина. Очень скоро он окончательно и бесповоротно становится только Сталиным.

III~Время торжества Зверя

«В наш век слепцам безумцы вожаки…»

«Из нас, как из древа, — и дубина, и икона»

Инициатором Октябрьского переворота в Петрограде явилась большевистская партия во главе с Лениным и Троцким. Без реальной поддержки других партий она осуществила его практически бескровно. Высшую стратегию захвата власти определял персонально Ленин. Исключительно благодаря его фанатической целенаправленности горстка партийцев в кратчайшие сроки достигла первого важнейшего рубежа — политического первенства в России.

Однако власть большевиков скорее была обозначена лишь номинально, чем являлась реальностью. В первые несколько дней после переворота, полномочия большевистского правительства не распространялись за пределы Петрограда. Контроль над другими территориями могли производить какие угодно политические силы. Помимо прочих, на большевиков и их малочисленных союзников в одночасье свалилась задача основная — создание принципиально другого общества.

В неукротимом стремлении Ленина немедленно разрушить до основания все атрибуты ненавистного ему самодержавного режима и построить новый, нельзя не заметить нечто маниакальное. Это роднит его с нацистским вождем Адольфом Гитлером, некоторое время спустя с такой же бесцеремонной свирепостью, насаждавшим новый порядок.