Однажды в Октябре - Александр Михайловский

А все это из-за того, что наша станция гидросамолетов на Кильконде находится на самом опасном направлении, и случись германский десант — авиаотряд со всей нашей дюжиной аппаратов окажется на пути их главных сил.

Мы все это прекрасно понимаем, и на судьбу не сетуем, да и от противника не прячемся. Летчики у нас еще те. Ведь не секрет, что когда закончились добровольцы, желавшие стать авиаторами, в летные части Российской армии и флота стали отправлять самых отчаянных офицеров, у кого были серьезные проблемы с начальством.

В общем, я быстро оделся, разбудил своего летнаба, прапорщика Сергеева, и мы быстро пошли к своему аппарату. Наша летающая лодка М-15, с надписью «Глагол» на борту, была уже спущена на воду. Механик доложил, что аппарат заправлен горючим, а диски к пулемету «Льюис» набиты патронами. Мы с летнабом заняли свои места, прижавшись друг к другу плечами, словно молодожены на свадьбе. Механик раскрутил винт, я включил зажигание, мотор «Испано-Сюиза» сначала чихнул, потом взревел, выплевывая дым из патрубков, и мы, рассекая свинцовые воды Балтики, пошли на взлет.

Лететь пришлось в низкой дымке, прямо над самой водой. Еще на подходе к бухте Тагалахт, потянуло гарью. В самом горле залива мы увидели жуткое зрелище. Весь залив был забит обломками, полузатопленными транспортами. Кое-где из воды торчали мачты, а кое-где, наоборот, ржавые днища перевернутых судов. Несколько кораблей, в том числе и один крейсер горели, выбрасывая в воздух черные клубы дыма. Особо впечатлял накренившийся и наполовину притопленный корпус дредноута, выбросившегося на мель недалеко от берега. Стволы огромных орудий уткнулись в воду.

И самое главное, трупы, трупы, трупы, они покрывали поверхность воды, словно стайка мальков салаки, всплывших после разрыва в воде бомбы. На берегу мы увидели пленных германцев, стоявших под охраной наших матросов и солдат.

Выжившие немцы на немногих уцелевших баржах и баркасах, увидев у себя над головой самолет с эмблемами русской военной авиации, в ужасе начинали метаться по палубам, потом падали ничком, закрывая голову руками. Никто и не думал о том, чтобы открыть огонь по нашему самолету, летящему на небольшой высоте. Не спеша мы сделали круг над бухтой Тагалахт, и, покачав крыльями над батареей на мысе Хунденсорт, повернули вдоль берега в сторону острова Даго. Надо было проверить береговую линию вплоть до пролива Солоэзунд.

На полпути к селению Паммерорт мы увидели выбросившийся на берег германский крейсер. В его борту зияла огромная дыра. А недалеко от него из воды, словно погребальные кресты, торчали мачты нескольких затонувших германских судов. И снова обломки, и снова трупы. И жирные радужные пятна на воде — похоже, что тут разлился бензин или мазут.

Похоже, что сегодня ночью или ранним утром здесь произошло сражение, по масштабам, пожалуй, ненамного уступающее тому, что произошло в прошлом году у побережья Ютландии. А странно то, что в наличие только побежденные, но не видно победителей. Вряд ли наши линкоры могли выйти из Гельсингфорса, и устроить германцам такой погром. Хотя бы, потому, что с самого начала войны командование флотом тряслось над ними как нищий над найденным в грязи червонцем. Ну, а прорыв британского флота в Балтику — это сказка для детишек. Во-первых, вряд ли англичане смогли бы пройти заминированные Датские проливы. Вон, взять, к примеру, их подводные лодки, которые базируются и нас в Гангэ. Так они прорывались через Зунд с большим трудом, рискуя подорваться на минах, выставленных там всеми, кому не лень. А тут эскадра дредноутов! Во-вторых, это означало бы, что Британское адмиралтейство разделило силы, и дало германскому командованию шанс уничтожить свои линкоры по частям. Нет, англичане, скорее всего, тут совсем не причем. Мне было непонятно, откуда еще в Балтике могли взяться другие линейные силы, не наши и не английские. А другие типы кораблей вряд ли могли бы устроить такой погром, и нанести германцам такие страшные потери.

Прошло уже почти два часа полета. От Солоэзунда мы развернулись, и через остров Эзель напрямую полетели к полуострову Сворбе. Это было довольно рискованно, поскольку в случае отказа мотора, было бы почти невозможно благополучно посадить аппарат. Но Господь миловал, обошлось.

Долетев почти до Ирбен, нам так и не удалось обнаружить больше никаких следов противника. Горючего в баках оставалось ровно столько, сколько хватило бы нам для возвращения на свою авиастанцию. Я уже начал разворачивать свой аппарат, чтобы лечь на нужный нам курс, когда мой напарник толкнул меня локтем в бок. Он указал рукой куда-то на зюйд. Со стороны захваченной германцами Курляндии к нам приближались четыре поплавковых биплана. По характерному хвостовому оперению и черным тевтонским крестам на крыльях, я определил, что это были двухместные германские морские разведчики «Фридрихсхафен» FF 33. Скорости у них была ненамного больше нашей, но вот вооружение…

На каждом «Фридрихсхафене» стояло по два пулемета. Один, неподвижный, стрелял вперед, а второй был установлен на вращающейся платформе в задней кабине стрелка. Получалась невеселая арифметика — восемь германских пулеметов, против одного нашего. Огромный перевес. К тому же германские самолеты были более маневренными, чем моя летающая лодка.

Я развернул свой аппарат, и на полном газу стал уходить со снижением в сторону Эзеля. Сидящий рядом со мной прапорщик крикнул мне на ухо, что он будет сражаться до последнего, и рассчитывает прихватить с собой на тот свет парочку-другую немцев. Но вот только получится ли у него это? Догнав нас, — а по моим прикидкам получалось, что это произойдет минут через двадцать, — «Фридрихсхафены» за пару заходов изрешетят нашу фанерную летающую лодку, превратив ее, а заодно и нас, в дуршлаг для откидывания макарон. И единственный пулемет прапорщика тут вряд ли чем поможет. Я прикинул, что неплохо было бы опуститься пониже, почти к самой воде, чтобы при вынужденной посадке можно было бы успеть покинуть тонущий аппарат, и суметь доплыть до берега.

И тут произошло чудо — иначе мне трудно назвать то, что случилось. Господь послал нам на выручку ангела в сияющих доспехах. Нет, про ангела, это я выразился немного образно, а вот то, что нам помог Господь — это совершенно очевидно. Уже на подходе к берегу, на встречном курсе, мы увидели прямо перед собой странную летающую машину, похожую на геликоптер Поля Корню. Два полупрозрачных диска удерживали аппарат в воздухе. Серая, с какими-то странными разводами, машина напомнила мне рисунок доисторического хищного ящера.

— Все, мы теперь точно попались — подумал я. Но чудовищная летающая каракатица, не обратила на наш гидроплан никакого внимания. Она шла навстречу германским аэропланам. Когда геликоптер пролетел мимо нас, мы, с прапорщиком Сергеевым смогли разглядеть ее во всех деталях. Во-первых, этот аппарат был больше нас раза в два, а тяжелее, наверное, раз в десять. Под короткими крыльями было подвешено вооружение. Мы не смогли разобрать какое, но создавалось впечатление, что он вооружен до зубов. Корпус был покрыт серыми разводами. На хвосте аппарата была нарисована красная звезда, а на борту в задней части корпуса — андреевский флаг. Красная звезда — это наверное, эмблема эскадрильи. У нас тоже любят рисовать разные картинки на самолетах — бубновые тузы, чертей на помеле, и прочую ерунду. Может, в сочетании с андреевским флагом эта машина имеет какое-то отношение к большевикам и Центробалту?

Пока же геликоптер с неожиданно большой для такой машины скоростью, летел навстречу германским «Фридрихсхафенам» и, похоже, собирался вступить с ними бой, и тем самым, спасти наши жизни. Ничего не понимаю. Это явно похоже на самоубийство — ведь вражеские самолеты своими восемью пулеметами быстро превратят его в решето.

Разворачиваю свою летающую лодку навстречу германцам, никогда еще подпоручик Телепнев не прятался ни за чьими спинами! Прапорщик хлопает меня по плечу — значит, одобряет мой поступок. Но, как оказалось, наш новый таинственный союзник был вооружен во много раз лучше, чем германцы.

Под брюхом винтокрылого аппарата полыхнуло пламя выстрелов. Головной «Фридрихсхафен» вдруг вспух огненным шаром. Во все стороны полетели обломки германского аппарата. Остальные прыснули во все стороны, словно стая испуганных ворон. Но возникшая из серых балтийских туч Немезида и не думала успокаиваться. Еще одна очередь, и очередной германский аэроплан перевернулся на спину и, дымя мотором, плюхнулся в воду. Два уцелевших «Фридрихсхафена» круто развернулись, и бросились наутек.

Но геликоптер не оставил им никаких шансов на спасение. Опять сбоку у него появилось несколько вспышек, и очередной германский аппарат рассыпался, словно карточный домик. Обломки его еще кружились в воздухе, когда последний из оставшихся вражеских аэропланов резко снизился и, поднимая буруны своими поплавками, попытался, словно катер, уйти от погони.