Когда я был настоящим - Том

   Хорошо, что Наз сказал мне, во что он будет одет – в «Проект-кафе» был еще один молодой парень-азиат. Однако Наза я все равно узнал бы. Он выглядел прямо как я себе представлял, но слегка по-другому, что я так или иначе предвидел. Он сидел за столиком у окна, вбивая что-то в карманный органайзер. У него было интересное лицо: по большей части искреннее и открытое, только глаза темные - темные, запавшие и пронзительные. Он поднялся, чтобы поздороваться со мной, мы пожали друг другу руки и сели.

   - Добрались без проблем? – спросил он.

   - Да, все отлично.

   На стенах в «Проект-кафе» висели фотографии видных британских дизайнеров. Это было хорошо, очень хорошо. Появился официант, и Наз попросил большую бутылку минеральной воды.

   - Поедим? – спросил он меня.

   Я не был особенно голоден.

   - Вы как? – ответил я вопросом на вопрос.

   - Что-нибудь легкое.

   Мы заказали кеджери и две маленькие тарелки рыбного супа. Вина не взяли. Официант удалился в направлении кухни, которая частично виднелась за большим круглым окном. Так она была задумана: открытая, но не полностью, не так, чтобы обедающим были видны все действия поваров до последнего, - открытая настолько, чтобы они могли кое-что ухватить взглядом: голубые языки пламени, выскакивающие из сковородок, пальцы, окропляющие блюда дождем из трав, и тому подобные вещи.

   - Прежде чем начать воплощать ваш проект в жизнь, - сказал Наз, - нам нужно получить какое-то представление о масштабах. Какого размера здание вы имеете в виду?

   - Большое. Шесть или семь этажей. Вы в Париже бывали когда-нибудь?

   - Две недели назад был.

   - Ну вот, такое здание, как там. Большие жилые дома, с кучей квартир, нагроможденных одна на другую. Такого типа здание мне и нужно. Моя квартира должна быть на предпоследнем этаже.

   - А здание напротив? Если я правильно помню, вы дали понять, что это здание вам тоже, вероятно, понадобится.

   - Верно. Оно должно быть почти такой же высоты. Возможно, на один этаж пониже. Под «напротив» я понимаю стоящее сзади. Отделенное двором. В этом здании мне понадобятся только две вещи: чтобы на крышах был красный шифер, а по нему гуляли черные коты.

   - Крыши во множественном? – спросил он.

   - Они идут вверх и вниз. Поднимаются и опускаются. Определенным образом. Может быть, нам придется их видоизменить. Нам наверняка придется видоизменить многое во всем здании и во дворе.

   - Да, вы мне говорили. Но расскажите про людей, которыми вы планируете заселить здание. Я имею в виду, основное здание. Они в действительности будут там жить?

   - Ну да. Они могут там жить и в действительности. Только им придется привыкнуть к тому, чтобы существовать в двух режимах: включено и выключено.

   - Что вы имеете в виду?

   - Ну, в режиме включено они выполняют задания, которые я их прошу выполнять. А все остальное время могут делать, что хотят. Как солдаты – только что были на параде, а потом идут, курят свои сигареты в караулке, моются, может, переодеваются в гражданское. Но потом, через несколько часов, им снова надо быть на параде.

   Подошел официант. Перед Назом лежал его карманный органайзер. Это был «Псайон» - одна из компаний, чьи акции мы с Мэттью Янгером недавно купили. Он лежал на столе экраном кверху, но Наз им не пользовался. Вместо этого он заносил мои требования в голову, переводя их в маневры, которые надо было выполнить. Это было заметно – там, в глубине его глаз, что-то жужжало. Я почему-то подумал про жуков-скарабеев, потом – про слово «сайон»[2]. Та штука в глубине его глаз пожужжала немного, а потом он спросил:

   - Какие задания вы хотите, чтобы они выполняли?

   - Внизу, непосредственно подо мной, будет жить старуха. Ее основной обязанностью будет готовить печенку. Постоянно. Ее кухня должна выходить наружу, во двор, в задний двор, куда будут выходить и мои собственные кухня с ванной. Запах печенки должен подниматься кверху. Еще от нее потребуется выставлять за дверь мусорный мешок, когда я спускаюсь по лестнице, и обмениваться со мной определенными репликами, которые я вспомню и закреплю за ней.

   - Понятно, - сказал Наз. – Кто еще?

   - Еще там будет... что означает слово «сайон»?

   - Не знаю. Давайте выясним. Сейчас свяжусь с коллегой и попрошу его посмотреть в словаре.

   Он вынул крохотный мобильный телефон, включил его и набрал сообщение. При каждом нажатии кнопки телефон издавал писк. Он положил телефон на стол и подождал, пока сообщение отправится. Я снова представил себе его офис: сине-красные пластмассовые ящички для входящих и исходящих, стеклянные внутренние перегородки, ковры. Мысленно начертил треугольник: луч от нашего ресторана вверх, к спутнику в космосе, потом обратно вниз, к офису «Контроля времени», куда спутник должен был его отразить. Я вспомнил, как меня тряхнуло ветром – последнее цельное воспоминание до аварии.

   - Еще, - продолжал я, - там будет пианист, этажом ниже этой старухи.

   - Так, а кто еще живет на ее этаже?

   - Никто. В смысле, никто из конкретных людей. Просто безымянные, невнятные соседи.

   - Эти невнятные соседи – им не нужно быть на параде? Я имею в виду, в режиме включено? Их можно все время держать выключенными?

   - Нет. Все... исполнители – нет, не исполнители; это не то слово... участники... сотрудники... должны быть.... я хочу сказать, вся территория должна будет целиком находиться в сфере наших полномочий.

   - Вы продолжайте, - сказал Наз. - Простите, что перебил.

   - Разве?

   Тут я слегка заволновался – почувствовал, что не могу удержать нужный тон. Я вспомнил последнее официальное слово, которое использовал, и повторил его, чтобы вернуть этот тон.

   - Да, так вот – в сфере наших полномочий. Кроме хозяйки печенки, под ней или, может, через этаж, должен быть пианист. Под сорок или чуть больше, лысая макушка, патлы по бокам. Высокий и бледный. Днем он репетирует. Музыка должна подниматься кверху точно так же, как запах при готовке печенки. Когда репетирует, он должен время от времени ошибаться. Ошибшись, он медленно повторяет пассаж, снова и снова, а в том месте, где споткнулся, совсем замедляется. Как «Ленд Ровер» замедляется перед неровным участком - например, там, где рытвины. Дальше, после обеда он учит детей. Ночью сочиняет. Иногда он злится на...

   Мобильный Наза издал громкий двойной писк. Я остановился. Взяв его в руки, Наз нажал кнопку «ввод».

   - Отпрыск, потомок, - прочел он. – От среднеанглийского sioun и старофранцузского sion – побег, ветка. Первое упоминание 1848 г. Оксфордский словарь английского языка.

   - Интересно, - я пригубил минералку и снова подумал про жуков-скарабеев. – Так вот, - продолжил я через пару секунд, поставив стакан, - иногда этот парень злится на другого человека, который мне тоже понадобится, на этого мотоциклиста-любителя, который возится со своим мотоциклом во дворе. Ремонтирует его, чистит, разбирает, снова собирает. Когда у него работает мотор, пианист злится.

   Какое-то время Наз обрабатывал сказанное. В его глазах появилось отсутствующее выражение, а эта штука в глубине все жужжала, все обрабатывала информацию. Я подождал, пока глаза велят мне продолжать.

   - Дальше идет консьержка. Ее лицо мне пока не дается – зато есть ее шкаф. И еще несколько человек. В общем, понятно.

   - Да, понятно, - сказал Наз. – А где будете вы, когда они будут выполнять свои задания – когда они будут в режиме включено?

   - Я буду повсюду перемещаться, как мне заблагорассудится. Мы будем отрабатывать разные вещи в разное время. Разные места, разные моменты. То мне захочется пройти мимо хозяйки печенки, когда она выносит мусор. То мне захочется выйти на улицу к мотоциклу. А то обе сцены одновременно – одну можно приостановить, а я побегу вверх или вниз по лестнице, чтобы попасть в другую. Или в третью. Комбинаций бесконечно много.

   - Да, это верно.

   Принесли рыбный суп. Мы его прихлебывали. Потом кеджери. Мы его ели. Я разъяснял Назу прочие подробности, а он их обрабатывал. Когда его глаза велели мне подождать, я ждал; когда жужжание в глубине прекращалось, я снова двигался дальше. Он ни разу не спросил меня, зачем мне все это нужно – просто слушал, обрабатывая, рассчитывая, как все это исполнить. Мой исполнитель.

   Перед тем, как мы ушли из «Проект-кафе», Наз ознакомил меня со своими расценками. Хорошо, сказал я. Я сообщил ему реквизиты своего банковского счета, а он сказал мне, как с ним можно связаться в любое время – он будет руководить моим проектом лично, ни на что другое не отвлекаясь. На следующее утро в десять он позвонил мне и рассказал, как, по его мнению, нам следует действовать: сначала нам следует найти здание, примерно соответствующее тому, которое я имел в виду – по крайней мере, до такой степени, чтобы его можно было перестроить. Это первый шаг. Пока это делается, он свяжется с архитекторами, с дизайнерами и, конечно, с потенциальными актерами.