Взбалмошная девчонка - Лэйси Дансер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Темпест прикрыла глаза, чувствуя, как нарастает в ней гнев.
— Прошу? Запомни, Страйкер, я никогда и ничего не прошу! Мне слишком хорошо известно, что значит потерять гордость. — Она открыла глаза и взглянула ему в лицо, моля бога, чтобы на этот раз он наконец ее понял. — Я не хочу отнимать у тебя свободу, Страйкер. Не хочу привязывать тебя к себе. Это все равно что посадить тебя в клетку. Мы не сможем так жить. Ни я, ни ты.
Страйкер молча смотрел ей в глаза. Словно свет вспыхнул перед ним и озарил непроглядную тьму: он впервые понял, что происходило в душе у Темпест. При этом свете хитрый план его казался жалким и подлым. Первый раз в жизни Страйкер стыдился себя. Слава богу, он только начал претворять свои хитрости в жизнь! Страйкер протянул руку и провел пальцем по ее губам — так осторожно, словно боялся, что она сейчас исчезнет.
— Нам пора идти.
— Знаю.
Страйкер поднялся, прижимая к себе драгоценный груз:
— Постарайся задремать и не вертись.
Темпест положила голову ему на плечо:
— Хотела бы я стать хоть чуточку легче!
Страйкер поцеловал ее — и в ласке его Темпест почувствовала новую, неизведанную нежность.
— Ты легка, как пушинка, — едва слышно прошептал он, глядя поверх ее головы.
Темнота и удушающая жара делали свое дело: каждый шаг давался с трудом. Однако Страйкер шел быстро, делая привалы через каждые сорок пять минут. Темпест дремала, она ворочалась у него на руках, но не просыпалась. Когда небо побледнело и на востоке занялась заря, Страйкер отошел в сторону от дороги и стал готовить место для лагеря.
Темпест потянулась и открыла глаза, сбросив с себя одеяло. Она чувствовала себя почти здоровой.
— Видно, тебе здорово досталось, — заметила она, поднимаясь и наблюдая, как он достает из рюкзака еду. — Выглядишь хуже некуда. Отдыхай, а я приготовлю завтрак, — сказала она, коснувшись его руки.
Взглянув на нее, Страйкер отметил, что глаза ее блестят и на щеках появился румянец. Потрогал лоб — горячий. Температура держится. Не показывая своего беспокойства, он спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
Темпест улыбнулась, стремясь прогнать его тревогу.
— Отлично. Только есть очень хочется.
Страйкер улыбнулся в ответ. Похоже, Темпест и вправду выздоравливает: в нормальном состоянии аппетит у этой хрупкой девушки был поистине волчий.
— Значит, ты проголодалась? Это обнадеживает!
— Еще как! — Она взяла у него рюкзак и начала рыться по карманам в поисках съестного. Особого выбора не было, но все-таки консервов, захваченных Страйкером, хватит, чтобы утолить голод. — Будешь тушенку?
Страйкер откинулся назад, рассматривая Темпест. Впервые до него дошло то, что все эти годы он принимал как должное: никогда еще Страйкер не встречал другой женщины, способной без жалоб и нытья принимать все, что подбросит жизнь; более того — получать от этого удовольствие! Что бы ни происходило вокруг, Темпест не хныкала и не бежала от реальности. Она принимала все, что происходило в жизни, как должное и жила настоящим, не прячась ни в прошлое, ни в будущее.
Темпест подняла голову; глаза ее удивленно блеснули.
— Ты еще здесь? — упрекнула она, доставая и откладывая в сторону банки с мясом и консервированными овощами.
— Я принесу воды.
Она помотала головой;
— Ну уж нет! Ты свое отработал! Теперь на должность шеф-повара и прислуги заступает Темпест Уитни-Кинг. Я слышу шум воды; значит, река недалеко. — Она шутливо ткнула пальцем в его мускулистую грудь; — Иди отдыхай. А работать буду я.
Она замолчала, ожидая неизбежных возражений, готовая во что бы то ни стало настоять на своем.
Страйкер видел, что Темпест готова к битве. Глаза ее воинственно сверкают — значит, близится гроза… И вдруг он широко ухмыльнулся;
— Слушаюсь, командир!
Темпест заморгала и уставилась на него так, словно у него вдруг выросли три головы и хвост. Уже второй раз за день Страйкер сдавался без борьбы!
— Слушай, с тобой точно все в порядке? — На этот раз она пощупала ему лоб, проверяя, нет ли жара.
Страйкер улыбнулся:
— Абсолютно.
— Температуры нет… Не тошнит?
— Нет.
— Головой не ударялся?
— Нет.
— Не болит голова? Или, может быть, кружится?
— Не-а. — Голова и вправду кружилась — только не от нездоровья. Вот уже два дня он, можно сказать, не выпускал Темпест из объятий. Чувствовал тепло ее тела, вслушивался в ее сонное бормотание, видел за непреклонным фасадом беззащитную детскую уязвимость…
— Да что с тобой такое, черт возьми! — пробормотала Темпест, разглядывая его во все глаза.
— А что?
— Ты уже второй раз соглашаешься со мной не споря!
Страйкер твердо решил больше не лгать. Пусть между ними все будет честно. Он готов сражаться рядом с ней — но не против нее.
— Может быть, я учусь.
— Учишься? Чему?
Страйкер пожал плечами, недоумевая, почему никогда раньше не пробовал решать дело миром. Почему он постоянно старался взять над ней верх?
— Да так, кое-чему.
Темпест сгорала от любопытства — это очевидно. И Страйкер был доволен. Пусть она задумается, пусть взглянет на него и на себя — может быть, тогда им вместе удастся найти ответы на мучающие его вопросы.
— Слушай, о чем ты вообще говоришь?
— О королях и капусте.
— Ненавижу, когда ты изъясняешься загадками!
Страйкер кивнул в сторону консервных банок:
— Ты, кажется, собиралась готовить завтрак. Я умираю от голода. — Он мягко перекатился назад и сел, прислонившись спиной к стволу дерева. — Вперед, женщина! Накорми своего повелителя! Теперь твоя очередь потрудиться.
Темпест поднялась на ноги. Он делает вид, что ничего особенного не происходит, хорошо, она поддержит игру.
— Как прикажешь, о великий и ужасный!
Страйкер рассмеялся ей вслед. Маленький лагерь скрылся за кустами, и Темпест замедлила шаг. Ей нужно было подумать.
Темпест казалось, что мир вдруг начал вращаться в противоположном направлении. До сих пор жизнь ее делилась надвое — «до» Страйкера и «после». Он был для нее другом, спасителем, недолгим возлюбленным и вечно любимым. Но он ее не любил. Темпест знала это, но без сожаления отдала ему свою невинность. Она понимала, что Страйкер не одобряет ее взглядов, мыслей, образа жизни, они — чужие люди. Но он желает ее. И тогда Темпест казалось, что этого достаточно. Каким же наивным ребенком была она в двадцать лет!
Она приняла его страсть как должное и позволила научить себя древнему как мир любовному таинству. И заплатила за урок слишком высокую цену. Крылья страсти подняли ее над землей и понесли в полет, из которого ей не суждено было вернуться прежней. Страйкер привязал Темпест к себе навечно: теперь она не могла даже вообразить себя в объятиях другого мужчины. И снова она неслась по миру в бешеной гонке за приключениями… но не могла убежать от Страйкера. Он стал для нее солнцем, путеводной звездой, ветром, дующим в паруса ее свободы. Она знала: пока жив Страйкер, с ней ничего не случится.