Змея - Анджей Сапковский

— Нет, об этом не расскажу.

— Расскажешь. Признаешься во всем. Будешь вынужден, иначе не будет тебе покоя. А когда ей во всем признаешься, она уйдет. Без единого слова, онемевшая от страха.

— Упадешь, — вернулся лейтенант Богдашкин, — на самое дно пропасти.

— Ты болен, Пашенька, — вмешался дядя Кеша. — Галлюцинации. По причине употребления наркотиков.

А ведь это все правда, подумал Леварт. И не только это.

Змея вдруг перестала танцевать. Все фантомы исчезли, пропали, как будто кто-то выключил проектор.

Опасность, — вдруг понял Леварт. Схватился обеими руками за наполненную пульсирующим звоном голову. Близко. Что-то. Или кто-то. Угроза. Несет угрозу.

Звон сменился на свистящую какофонию, достигшую кульминации в пронзительном высоком звуке, который был свистом, шипением и криком одновременно.

Иахема, — подумал он, шипение змей Горгоны.

Надо идти. Надо защищать. Она этого хочет.

Рядом с выходом из сокровищницы, на груде монет среди сундуков, шкатулок и скелетов стояло что-то вреде трона, типа массивного кресла с широкими подлокотниками, возможно, оно крепилось на спину слону. Леварт видел трон уже раньше, его внимание привлекла не столько мебель, сколько сидящий на ней в живописной позе скелет с остатками кольчуги и обломков золотого шлема. Теперь скелета не было. На трон сел кто-то другой. Белобородый старик с жестокой улыбкой на лице, одетый в тюрбан, длинную рубашку и черный жилет. Мулла Хаджи Хатиб Рахикулла. Черномор.

Несколько секунд они обменивались взглядами. Глаза Черномора вдруг вспыхнули, как у волколака, а криво улыбающиеся губы выпрямились и сжались. На Леварта смотрел ствол его собственного автомата. Автомата, который остался в расщелине, на камнях. Просто забыл о нем. Совершил самый тяжкий солдатский грех. И сейчас за этот грех расплачивается.

Клик.

Вместо оглушительной очереди резкий металлический щелчок.

Черномор передернул затвор, нажал спуск.

Клик.

Я его не зарядил, забыл, подумал Леварт уже в прыжке. После бойни в автобусе. Даже не подумал о том, чтобы зарядить.

Черномор успел встать с трона, но отскочить не успел. Леварт набросился на него как ястреб, повалил, оба с лязгом и грохотом рухнули на груду монет и костей. Барахтаясь, они разбили алебастровую фигурку солнечноглавого Ганеса, расколотили немного скифской и туркменской керамики. Черномор выхватил кинжал, Леварт схватил его за запястье, а другой рукой за бороду, накрутил ее на руку, дернул изо всей силы. Черномор, извиваясь и дрожа, как выброшенный на берег лосось, пополз, таща Леварта за собой. Старик удивлял своей силой и изворотливостью. Но не мог освободить ни бороду, ни правую руку. Он схватил левой первый попавшийся предмет и заехал им Леварту по голове. Леварту повезло — предметом была терракотовая статуэтка сисястой и брюхастой Великой Матери, которая рассыпалась от удара. Слегка оглушенный, Леварт отпустил бороду муллы, нашарил какую-то бронзовую фигурку, это был стоящий Будда, Будда Шакьямуни, достаточно массивный и тяжелый. Тюрбан самортизировал удар, но все же Черномор скорчился. После второго удара, он выпустил кинжал, защищая голову. Леварт стукнул еще раз, но тут Будда выскользнул из его пальцев, а Черномор ткнул ему в глаза растопыренными пальцами. На мгновение ослепнув, Леварт обеими руками вцепился в ему бороду. И держал, тот тащил его и колотил руками. Отпустил и отпрыгнул только когда Черномор замахнулся очередной статуей. На этот раз Нике. Крылатая, острая как кирка, очень подходит, чтобы раскроить череп. Леварт отпустил бороду Черномора, быстро увернулся и отскочил.

Черномор тоже отскочил, легко как кот, отбросил непорочную Нике, осмотрелся, прыгнул в груду костей и легким движение вытащил оттуда кривую саблю, персидский шамшир с позолоченной рукоятью и красивым булатным узором клинка. Махнул так, что аж засвистело. Леварта спас прыжок назад, но все равно клинок со свистом рассек ткань песчанки, гладко, как бритвой. Леварт лихорадочно искал, что могло бы послужить оружием. Рванул к себе какое-то покрытое золотом лезвие типа глевы или японского нагинати, но оно было тяжелым, еле поднял. Черномор наступал, его шамшир рассек рукав и кожу на плече. Черт возьми, подумал Леварт, отскочив и в панике оглядываясь, на войне радаров и ночных прицелов, сверхзвуковых истребителей и боевых вертолетов, на войне напалма, кассетных бомб и управляемых снарядов мне придется погибнуть от антикварной сабли. Оружия пятисотлетней давности. Музейного экспоната.

И тогда он увидел.

Втиснутый между инкрустированными латунью седлами, частично скрытый черепаховым щитом, лежал меч. Не индийский тальвар, не раджпутанская кханда. Простой, скромный, не слишком длинный европейский меч. Когда поднимал его, заметил на эфесе надпись: DEUS LE VOLT.

Черномор атаковал как леопард, с широким замахом. Леварт мгновенно парировал и, к своему удивлению, ответил контратакой, быстрым выпадом и уколом. Черномор увернулся от укола, отступил, Леварт не дал ему опомниться, снова атаковал. Мулла попробовал финт и удар по руке. Кисть Леварта, казалось, сама слегка повернулась, лезвие ударилось о лезвие, и отбитый шамшир чуть не вырвался из руки Черномора. Мулла отступил, скаля зубы над белой бородой. В его пылающих глазах появилось удивление, какая-то тень сомнения. Прапорщик, которого он рассчитывал без труда порубить на щепки, неожиданно оказался сильным фехтовальщиком. Дерется не как шурави, а как будто он в Сэндхерсте учился фехтовать на армейских саблях образца 1853 года, поставляемых фирмой Robert Mole & Son. Не как советский пехотинец, а как кто-то с детства обученный драться кописом или махаиром. Кто впервые убил человека холодным оружием в возрасте пятнадцать лет в битве при Элатее, во время Фокидской кампании.

Черномор до этой минуты не издал ни одного звука. Сейчас он завыл, завыл дико и бешено, как шакал. И вслепую рванулся на Леварта, размахивая шамширом, как бешеный. Леварт сманеврировал уходом и шагом в сторону, ударил плечом, ткнул в голень. Черномор закачался и наклонился, а Леварт подпрыгнул и ударил сверху. Рубанул муллу мечом по ключице, вертикально, на полклинка. И оставив его там, отпрыгнув.

Черномор упал на колено. Шамшира из руки не выпустил, но было ясно, что поднять его уже не сможет. Мог только смотреть на Леварта, жечь его кипящим ненавистью взглядом.

Леварт подошел. Взялся за рукоять меча двумя руками, сильно нажал. Клинок какой-то момент сопротивлялся, а потом пошел, как по маслу, до самой гарды. Черномор задрожал, конвульсивно, страшно задергался. Не издал ни одного звука. Сжал губы, но кровь все равно вырвалась из них внезапным потоком. Мулла Хаджи Хатиб Рахикулла закачался. А потом упал лицом вниз.

Леварт равнодушно смотрел на него. Потом отошел, поднял свой АКС, вынул и отбросил пустой магазин.

Возле самого выхода из пещеры сокровищ он увидел брезентовые мешки. Они были полными. Он посмотрел, что внутри. Тротил в четырехсотграммовых шашках размером 10х5х5 см, покрытых бурой парафинированной бумагой.

За мешками лежали шесть металлических, покрытых зеленым лаком тарелок. Противотанковые мины ТМ-46. По шесть килограммов взрывчатки в каждой.

Черномор, подумал он. Охваченный ненавистью белобородый Черномор. Не спал, выследил. И решил уничтожить шайтанский выводок, неверного и змею, колдуна и демоницу, врагов рода человеческого. Вместе с пещерой, их укрытием и логовом. В соответствии с наказом Корана собирался устроить им побивание камнями и сожжение на адском огне одновременно. Современным способом, с помощью тротила и противотанковых мин. Сделанных в СССР.

В одну из тротиловых шашек был вставлен электрический запал с проводом. Леварт пошел вслед за проводом.

Полевая сумка лейтенанта Богдашкина была на месте, в щели, лежала там, где и раньше, рядом с шапкой и биноклем. Леварт обнаружил в ней туалетный набор. Карты окрестностей в масштабе 1:25000. Стянутые аптечной резинкой письма. Фотографию двух девочек-близнецов, на вид шестилетних. Сложенный вчетверо, истертый на сгибах лист бумаги, рисунок, как оказалось. С героями мультфильма, Волком и Зайцем, не слишком удачно нарисованными карандашами. Неровная надпись под картинкой гласила: ДЛЯ ПАПЫ. На дне нашелся обернутый тряпочкой магазин. Полный.

Леварт зарядил им АКС. Звук защелки, как обычно, принес секундную эйфорию. Щелчок затвора принес эйфорию на секунду длиннее.