Тремориада (сборник) - Валерий Еремеев

– Это коровой стать что ли? – засмеялся приятель.

– Тебе смешно! – тоже усмехнулся Сергей. – А я с вами чуть не свихнулся. Курить больше не буду. Вы вдвоём: ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля. Я смысла не мог уловить. Да что там, я и не пытался. Всю волю бросил удерживать остатки рассудка. Комната кружится, вы руками ещё махаете. Ржёте. Да так громко. И деться от вас некуда. И не сказать, чтоб успокоились, замолчали. Это ж провокация. Вы б на меня переключились. А так вы хоть только друг с другом смеётесь, да по плечам хлопаете. Мне б одного такого хлопка для инфаркта хватило. Я цеплялся взглядом за какой-нибудь предмет, пытаясь привязать себя к реальности. Угол ковра на стене; пепельница на табуретке; телевизор. Но предметы начинали подрагивать и переставали походить на реальность. Тогда я решился пойти домой. Дело не простое, а что делать? С вами у меня бы крышняк гарантированно съехал.

Далее Сергей рассказал про провал на пороге своей квартиры. Про крыс. И про женщину-коммунальщицу с добрейшими глазами, дважды его обманувшую.

– Мало того, что крысы по хате бегают, так и с работы же отпрашивался ещё! Короче, решил брать ситуацию в свои руки. Благо, нашлась тонкая, но прочная проволока. Способ проверенный: делаешь петлю-удавку, устанавливаешь на крысиной тропе и – все дела. Только конец проволоки нужно, конечно, прикрепить к чему-то. Я к трубе примотал, что из ванной на кухню выходит. Аккурат, где стена пробита. Оттуда они и пробирались. И вот, выключил свет, притаился в комнате. Засада натуральная: не шелохнусь – тишина, не курю – я даже с сигаретами завязал, после укурки той… Прям романтика! Но минут через пятнадцать начало мне это надоедать. Думал уже плюнуть, как вдруг слышу – есть! Отчаянное скрежетание, даже пискнула разок, типа: ой, из меня сейчас шубу делать будут! Я вбегаю на кухню, включаю свет, смотрю: в углу под раковиной – крыса, за хвост попавшись, рвётся бешено. Тут медлить нельзя, так она себе хвост оторвёт. Но у меня всё схвачено, всё необходимое на полу приготовлено. Кидаю на крысу тряпку, прижимаю аккуратно зверюгу ногой в ботинке. Беру одной рукой проволоку, а другой откусываю её пассатижами от трубы. Затем резко отскакиваю, держа в вытянутой руке – подальше от себя – силок с дёргающейся крысой. Самое трудное оказалось её в трёхлитровую банку опустить. Мотается, словно ей зла желают. Блин, пусть и без удобств, но отдельная банка, в конце концов! Засунул. Сверху куском жести размером с тетрадку прикрыл. Даже дырки заранее пробил. Поставил банку под диван и им же крышку прижал, как раз подходило. А зверюга здоровая. В банке ей тесно. Метается, проволока так и осталась на хвосте, по стеклу скрежет и ею, и когтищами…

А наутро Сергей пошёл договариваться насчёт восстановления полов. Со зверюгой вместе. Крыса за ночь поуспокоилась. Правда, несколько заволновалась, когда Трескачёв взял банку в руки, придерживая ладонью жестяную крышу. Но, когда банка была упакована в обычный чёрный пакет, сразу же успокоилась, словно попугайчик, чью клетку тряпкой накрыли. Сергей одной рукой прижимал банку к груди, а другой, через пакет, придавливал жестянку к горловине.

– Холодно, маленькая моя? – проговорил вышедший на морозную улицу Сергей зашебуршившейся крысе. – Потерпи, скоро придём.

Когда Трескачёв открывал дверь «шарашкиной конторы», то, освобождая руку, прижал крышку банки подбородком. Зверюга, почуяв близость глотки врага, с силой ударила Сергея через жестянку. Он аж зубами клацнул.

– Ути-пути-тютеньки… – прошептал Трескачёв, едва не описавшись.

Сергей представил, что сейчас его кто-то увидел, и чуть не рассмеялся. Крыса у горла, то, что он задумал и, в принципе, уж делает – заводило. И вот так, чуть улыбаясь, Трескачёв с притихшей крысой прошли по коридору и, миновав несколько дверей, остановились у нужного кабинета.

Сергей постучал в дверь рукой, держащей банку. Зверюга, которую сейчас буквально взболтали, на удивление затихла, словно прочувствовав ответственность момента. Выждав пару секунд, Трескачёв мизинцем, не выпуская ноши, потянул на себя ручку двери, благо, оказавшейся не тугой.

– Здравствуйте, – сказал Сергей.

– Здра-а-авствуйте…

В этом «здра-а-авствуйте» было что-то вроде: тихо-тихо, не подсказывайте мне… Я сейчас сама вспомню… Ну, как же! Вы – тот самый взволнованный молодой человек. Не стоит переживать из-за всяких пустяков. Мелкие проблемы приходят и уходят регулярно. Такова жизнь…

Добродушные глаза начальницы с участием смотрели на Сергея.

«Такая ногу тебе откусит и по головке погладит», – подумал он и сказал:

– Вчера, во второй половине дня, ко мне опять никто не пришёл заделывать дыры в полу.

– Ох, знаете… – принялась сокрушаться начальница, рассказывая о проблемных трубопроводах, о том, что на дворе зима и жильцы замерзают, что работников совершенно не хватает, а те, что есть, просто надрываются на самых проблемных участках. И всё ж, несмотря ни на что, сегодня, во второй половине дня, к Трескачёву непременно придут самые лучшие мастера и заделают эти несчастные дыры.

Сергей выслушал заверения и сказал:

– Только, вот, смотрите: сегодня у нас уже пятница, впереди – два выходных. Перед тем, как сюда отправиться, я дома изловил кое-кого. Специально для вас. Потому как благодаря именно вам у меня их полно. И, если сегодня рабочие опять не смогут ко мне прийти, я займусь отловом этих кое-кого до понедельника. И тогда в следующий раз приду сюда уже с мешком.

Договорив, Сергей спокойно перевернул пакет с банкой, что всё время держал пред собой и, тряхнув в сторону, убрал крышку, высвобождая крысу на пол. Впрочем, не на стол – как планировал прежде. Упав, зверюга пискнула, тут же шустро развернулась, мгновенно сориентировалась и юркнула под стоящий у стены шкаф.

Начальница не завизжала и не запрыгнула на стол. Всё ж не в консерватории работала. Но всё-таки негромко ойкнула, несколько побледнев. Трескачёв же развернулся и вышел из кабинета, на пороге напомнив:

– Мешок.

Покидая «шарашкину контору», Сергей едва не столкнулся в дверях с лысым мужичонкой, спешившим то ли по делам, то ли согреть озябшую лысину. Пропустив его, Трескачёв вышел на сумрачную улицу.

На этот раз рабочие действительно пришли во второй половине дня. И быстро со всем справились; видать и в самом деле – мастера.

Сергей надел тёплую рубаху, спортивные штаны и пошёл на кухню. Включил чайник, посмотрел с высоты своего восьмого этажа на яркую, но безмятежно спящую улицу. И всё же нет, не совсем спящую – один мятежный дух по ней все же мотался. Сергей увидел, как вдалеке берёт штурмом горку, в которую шла дорога, какой-то пьяный тип. Просто на кочерге. И мотает его та кочерга неистово. Он по тротуару, как по пластинке ди-джея лавировал.

Трескачёв пошёл в ванну, умыться, но из крана вышел только жалобный хрип.

– Сушняк, – посочувствовал Сергей, представив трубопроводы как глотку мистического организма по имени Дом. Глотку, мучительно страдающую без воды от сухости и ржавчины, перчащей по всем трубам.

Он зашёл в комнату и застелил диван, на котором спал, накрыл пледом.

«Эх, хорошо б, конечно, иметь свою квартиру, – подумал Сергей. – Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное».

Неделю назад хозяйка предложила купить у неё квартиру. И цена пустяковая, и хатка ничего. Можно было б прикупить, да и жить в собственном жилье, пока вариант с Мурманском не найдётся. Но… делать этого он не стал. Так и продолжил просто снимать эту квартиру.

Сергей вернулся на кухню. Глянул в окно. Мятежный дух достиг-таки вершины горы. Но там появился милицейский «Уазик», и «духа» уже препровождали к нему.

Года за три до провала в подвал, Трескачёв, опять же, снял квартиру, но в Мурманске. Упорно не желал жить у родителей. Решил отметить это дело с приятелями, которых набралось немало. Договорились встретиться в центре города, на Пяти Углах, где как раз проходили массовые гуляния по случаю какого-то праздника. К месту встречи Сергей приехал с другом раньше договорённого времени. Они купили по пивку и тут же стали частью того шумного и весёлого, что и называется праздником. Когда выпили по бутылочке, друг сказал, доставая две сигареты и протягивая одну Сергею:

– Надо б женщин найти на вечер, поприличней.

– Где ж таких найдёшь? – удивился Трескачёв. – И потом, обещался прийти Хромой. А когда он пьян, мне за него даже перед тобой стыдно бывает.

– Приличных, в смысле – симпотных.

– Тогда симпатичных и неприличных, – поддержал Сергей. – Ты их уже видишь?

– Вон, хотя бы те, – кивнул друг на двух хохотушек.

– Сейчас посмотрим, – сказал Сергей и пошёл знакомиться.

– Наконец-то! – воскликнул Трескачёв, подойдя к хохотушкам. – Где вы ходите? Пока вас дождёшься, тут уж всё закончится. Н у, а то, что я замёрз, вам, наверное, и не интересно.

– Так, вроде, не холодно, – проговорила одна из подруг.