Следы ведут в прошлое - Владимир Кайяк

27

В Земиты я въехал по прогону, усаженному липами. Деревья были очень старые, старыми выглядели и хозяйственные постройки, правда содержавшиеся в образцовом порядке.

Во дворе меня встретила пожилая женщина в вязаной кофте и юбке домотканого сукна. Это была мать Яна Земита. Она оказалась приветливой, словоохотливой женщиной. Узнав, что привело меня сюда, предложила зайти в дом подождать: сын недавно уехал на мотоцикле в правление, но до работы еще вернется домой.

— Значит, вы и есть следователь? И что же, узнали вы что-нибудь? — спросила она, усадив меня в комнате.

— Придет время, узнаем, — ответил я неопределенно.

— Дай бог! Ояр-то жил у нас одно время. Весной, когда он с нашей родственницей Ливией дружил... Что сказать про них? Со стороны глядя, трудно судить о сердечных делах молодых... Ливия, та все со своими фокусами, с нервами... Не стану за нее заступаться, хотя она нам и родня. А тут еще другая встряла...

— Да, я кое-что слышал. А что за человек был сам Ванадзинь?

— Я мало его видела, но плохого о нем не скажу. Работящий, веселый, вежливый. Такой молодой — и погиб! У нас тут с самой войны никто не помирал не своей смертью; не диво, народ теперь только о том и говорит.

— И что же люди? Лично у вас есть какие-нибудь подозрения?

— Нет. Все на одном сходятся: это какой-нибудь пришлый сделал. Вот и мы с мужем так думаем. Как-то не верится, чтоб среди наших людей нашелся такой зверюга — лишить жизни невинного человека...

Я расспросил ее о Райбаче, о Теодоре, о Кляве. Хозяйка не рассказала ничего особенного. В последние годы она в колхозе не работает, стара стала, на люди выходит редко.

Наконец послышался треск мотоцикла. В комнату вошел младший сын Земитов Ян — стройный блондин с высоким гладким лбом, с интеллигентным, немного усталым лицом. Он скорее напоминал научного сотрудника, чем колхозного механизатора. Узнав, что мне нужно, Земит сел рядом с матерью и сказал не очень любезно:

— Я в вашем распоряжении. Спрашивайте!

Странно! Что-то в нем показалось мне знакомым. Где и когда я видел этого человека? Ни за что не мог вспомнить.

Я попросил Земита рассказать, при каких обстоятельствах он узнал о смерти Ванадзиня и что происходило потом.

Из его довольно путаного рассказа я установил следующее. В тот день Земит пошел сразу после обеда на животноводческую ферму — он там налаживает автоматическую поилку. Еще от своего хутора он увидел, что по дороге к лесу едут в телеге три девушки, работающие на ферме, а когда он подходил к ферме, они уже во всю мочь гнали лошадь обратно. Он подошел как раз, когда девушки кончили рассказывать Кляве о происшедшем в лесу несчастье и отгоняли повозку дальше, к коновязи, где и привязали лошадь. Клява, очень разволновавшись, пересказал Земиту то, что сейчас услышал от девушек, и Земит первый сказал ему, что надо привезти туда врача. Тогда Клява схватил свой велосипед, стоявший тут же, чтобы ехать за врачом, и отругал еще девушек за то, что бросили в лесу раненого человека без помощи. И уехал, а девушки, как видно, совсем растерявшись, опять отвязали лошадь и тоже хотели куда-то ехать, но тут увидали его, Земита. Попросили поехать с ними — он и поехал...

Здесь я упрекнул Земита: добро бы так необдуманно поступили перепуганные девчонки, но как же он, взрослый человек, согласился везти тело убитого в медпункт? Каждому известно, что так можно уничтожить следы преступника и сильно затруднить работу следователя.

Земит ссутулился и, опустив голову, отвечал:

— Поздно теперь оправдываться, сделанного не вернешь. Вы вправе меня упрекать... Я и сам понимаю, но тогда я очень расстроился, в голове все перепуталось... Девушки кричат, визжат, охают... Притом я подумал — а вдруг человек в глубоком беспамятстве, вдруг еще можно спасти?.. Пока-то этот увалень Клява дотащится до медпункта, пока доктор придет...

— То есть как так придет? Разве врачу ехать не на чем?

— Нет, мотоцикл у него есть, но он тогда был в ремонте, это я знал. Оттого и думал только, как бы помочь. Вы же понимаете, человек теряется в такие минуты...

У Земита был очень несчастный вид, и я отстал от него. Может, он действительно не знал, имеет ли дело с мертвым или с тяжело раненным человеком; трудно его упрекать.

Я показал Земитам куриного бога. Ни мать, ни сын его раньше не видели.

Распрощавшись с ними, я поехал к Дамбиту. Кое-какие новые горизонты мне все же открылись. Итак, Клява по собственной инициативе вовсе не стал бы спешить к врачу. Это ему, значит, Земит посоветовал.

А если бы Земит не пришел, не поставил бы его в такое положение, может быть, Клява вообще за врачом не поехал? И если не поехал бы, то почему? Такое упущение — намеренное или бессознательное — может считаться в лучшем случае подозрительным.

Ну, а Райбач?.. Как бы я ни противился, подозрения тянули меня одновременно в разные стороны. Не подозревать Райбача было невозможно: у меня к нему много серьезных вопросов. Хорошо, отложу размышления о Райбаче до утра. Не стану гадать.

А Клява? Чем больше узнаешь о нем, тем подозрительнее кажутся его поступки.

И в придачу куриный бог, найденный прямо на месте преступления.

И кривляния Теодоры.

И где-то в отдалении еще один неясный образ: Ливия Земит, из-за которой Ояр Ванадзинь приехал и на свою беду остался здесь.

28

Ожидая Дамбита в его комнате, я думал о Ливии Земит. Какова ее роль в цепи событий, приведших к гибели Ванадзиня? Не халатность ли с моей стороны, что я еще не разыскал ее? Ведь Ливия уехала отсюда в Ригу сразу после ссоры с Ояром.

Дамбит вернулся и объявил, что Райбача он разыскал и что «этот субъект» завтра в назначенное время будет у меня в районной прокуратуре. Насчет прежних путешествий Райбача еще ничего не удалось выяснить, а конкретно нынешней весной он был в Крыму.

При этих словах мне почудилось, будто куриный бог у меня в кармане подпрыгнул, как живой. В Крыму? Интересно!

Мне почти расхотелось ехать вместе с младшим лейтенантом на ферму к Кляве. Но нельзя было поддаваться настроениям, и мы с Дамбитом отправились в путь.

Кляву мы встретили во дворе. Увидев меня и Дамбита, он, по-видимому, сильно струхнул, Я сразу подметил одну мелочь: сегодня он был в кепке, а третьего октября, в день смерти Ванадзиня, в зимней шапке с ушами. Почему? В тот день было гораздо теплее, чем сегодня!

Без всяких вступлений я спросил Кляву:

— Почему вы ввели нас в заблуждение о том, что вы делали, с кем встречались, что вообще происходило в день смерти Ванадзиня?

Во всяком случае, Клява не обладал хладнокровием матерого преступника. Он сразу стал заикаться:

— Я хотел... Я думал... Я боялся... — И замолк совсем, только уставился на меня с несчастным видом.

— Надеюсь, мне не придется вытягивать из вас каждое слово. Надеюсь, теперь вы нам расскажете все. — Я присел на край телеги, стоявшей во дворе, и достал бланк протокола, чтобы со всеми подробностями записать показания.

Клява стал рассказывать:

— Никаким нарушителем я сроду не был, это вам весь наш колхоз подтвердит, но в тот день так получилось... Я уж товарищу Дамбиту говорил: увидал я в окно этого нахалюгу ястреба, схватил ружье и во двор... Да покуда заряжал, покуда приложился, его уже и помину нет, да еще уволок, проклятый, молодого петушка. И так мне обидно стало, пройду, думаю, к лесу маленько, не понесет же он, окаянный, моего петушка за тридевять земель, не иначе тут где-нибудь сядет трепать его, может, я его тут и застукаю. Я так считал, что у этого ворюги гнездо где-то в елках, за вырубкой, не раз он оттуда поднимался. Иду, гляжу — нету... Хотел уж домой поворачивать, вдруг, глядь-поглядь, петляет мне навстречу здоровенный заяц... Разве ж за ним я в лес ходил? Ну, а уж как он сдуру-то вылете прямо на меня — такой соблазн! — не сдержался я пальнул... И попал, ясно, как же тут не попасть.

— Это на вырубке было? — спросил я.

— Нет, не на вырубке, больше к краю, к лугам, что у реки.

А ведь это мог быть тот самый выстрел, о котором рассказывали мне ребята.

Клява продолжал:

— Потом я не торопясь пошел домой, положил ружье, поел и пошел на ферму. Начал уж дверь починять, а тут наши девчонки стали говорить, что надо за жмыхами ехать, на ферме нету. Уехали и тут же прискакали обратно, говорят — человек лежит у обочины. Ну, остальное вы знаете.

— Знаем, — подтвердил я, — но раньше вы давали другие показания. Расскажите, что было потом!

— Ну, я на них накричал тут... за то, что оставил человека без помощи...

— Да? — перебил я. — Сразу, как услышали и рассказ, тут же и накричали?

— Сразу?.. Да, может, и не сразу... Не помню уж.. От такой суматохи у меня то да се из головы вылетело...

Клява опять умолк и робко смотрел на меня, часто моргая глазами. Мы с Дамбитом, в свою очередь, молча сверлили его взглядами. Тогда он чмокнул губами и добавил: