Красный монарх: Сталин и война - Саймон Монтефиоре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сейчас идет война. Я не пью кофе, потому что мой народ его тоже не пьет, – объяснил Гитлер. – Я не курю и не употребляю спиртного.
Позже Молотов не без юмора рассказывал: «Я ни в чем себе не отказывал».
Вторая встреча Гитлера и Молотова продолжалась три часа. Переговоры прошли в напряженной обстановке. Советский премьер-министр настойчиво требовал у Гитлера ответов на щекотливые вопросы. Гитлер, в свою очередь, обвинил Россию в жадности. Но ничто не могло поколебать бульдожье упрямство железнозадого Молотова, который неукоснительно выполнял инструкции Сталина. Вождь требовал объяснить немцам, что вся предыдущая история России, начиная от Крымской войны и кончая вторжением интервентов во время Гражданской войны, убедительно показывает, что без проливов Советский Союз беззащитен перед врагами.
Гитлер едва не вышел из себя во время обсуждения вопроса о немецких войсках в Финляндии и Румынии.
– Это мелочь! – пробурчал он.
На что Молотов язвительно заметил, что нет нужды грубить.
Но как эти два человека могли обсуждать серьезные вопросы, если не способны были договориться по мелким? Вячеслав Молотов заметил, что Гитлер начал нервничать. «Я усилил давление, – хвалился он. – Решил взять его измором».
Гитлер достал платок, вытер пот с верхней губы и проводил гостя до двери.
– Уверен, история навечно сохранит имя Сталина, – сказал он на прощание.
– Не сомневаюсь в этом, – согласился Молотов.
– Мы еще увидимся, – неопределенно заявил фюрер. Свое слово Гитлер не сдержал. С русскими он больше не встречался. – Но надеюсь, что история сохранит и мое имя, – добавил он с ироничной скромностью.
Гитлер не зря заговорил о своем месте в истории. Всего два дня назад он подписал знаменитую директиву № 18, в которой вторжение в Советский Союз ставилось во главу угла его политики. Он догадывался, что именно война с СССР сделает его легендарным.
Вечером в величественном, но поблекшем от времени здании посольства СССР прошел прием с водкой и икрой. Звездными гостями на нем опять были Геринг, Гесс и Риббентроп. В самый разгар вечеринки начался налет британских бомбардировщиков.
– Наши британские друзья недовольны, что их не пригласили на прием, – пошутил Иоахим Риббентроп.
После объявления воздушной тревоги Геринг, словно увешанный драгоценностями и опрысканный дорогими духами бизон, решительно двинулся через толпу к «мерседесу», сметая все на своем пути. В советском посольстве не было противовоздушного убежища, поэтому большинство русских срочно уехало в гостиницу. Несколько человек в суматохе заблудились в незнакомом городе и еще долго блуждали по темным улицам. Молотова отвезли в личное убежище Риббентропа. Там под музыку разрывов британских бомб и треск немецких зениток слегка заикающемуся русскому пришлось отбиваться от заманчивых предложений союзников.
Гитлер сказал, что Германия ведет войну не на жизнь, а на смерть против Великобритании.
– С Британией покончено, – заметил Риббентроп.
– Если так, тогда почему мы сейчас сидим в этом убежище и чьи это бомбы на нас падают? – лукаво поинтересовался Вячеслав Молотов.
Следующим утром Молотов покинул Берлин. Перед отъездом он отправил Сталину телеграмму, в которой сообщал, что не смог добиться результатов, которыми можно было бы похвалиться. Единственное достижение этого визита, по мнению Молотова, – ему удалось выяснить истинное настроение Гитлера.
* * *Сталин остался тем не менее доволен результатами поездки своего премьера. Он поздравил Молотова с тем, что не уступил Гитлеру, выстоял.
Однако упрямство Молотова и, следовательно, Сталина в отношении Балкан убедили немецкого фюрера, что Москва вскоре встанет на пути его гегемонии на континенте. Если раньше у Гитлера еще оставались какие-то сомнения относительно будущего российско-германских отношений, то после встреч с советским премьером он принял окончательное решение: войне с Советским Союзом быть. Согласно плану «Барбаросса», подписанному Адольфом Гитлером 18 декабря 1940 года, наступление на СССР должно начаться в мае следующего года.
Через несколько дней авиаконструктор Яковлев, ездивший с Вячеславом Молотовым в Берлин, встретился с наркоминделом в приемной Сталина.
– А, вот и наш немец, – в свойственном ему стиле пошутил Молотов. – Сейчас нам обоим придется покаяться!
– В чем? – испугался Яковлев.
– Как – в чем? Разве мы не обедали с Гитлером? Обедали. Разве мы не пожимали руку Геббельсу? Пожимали. Так что теперь придется каяться в грехах.
Сталин вызвал Яковлева для серьезного разговора. Он приказал самому известному советскому авиаконструктору внимательно изучать нацистские самолеты.
– Научитесь побеждать их! – такую задачу поставил вождь.
29 декабря 1940 года советские шпионы донесли в Центр о существовании плана нападения на СССР. Сталин знал, что Советский Союз будет готов к полномасштабной войне с Германией не раньше 1943 года. Он надеялся оттянуть ее начало при помощи балансирования на Балканах. С одной стороны, политика генсека должна быть достаточно агрессивной, а с другой – ни в коем случае не должна дать немцам предлог для нападения. Фюрер, конечно, не мог не понимать, что перед войной с Советским Союзом ему надлежало обезопасить себя с фланга, то есть со стороны Балкан. Сталин же собирался самыми быстрыми темпами перевооружать Красную армию и готовиться к войне.
Страстное желание вождя оснастить Красную армию более современным оружием и научиться воевать по-новому привели к новой волне террора и репрессий. Когда стало ясно, что до войны с Гитлером остались считаные дни, в советской верхушке усилилась атмосфера страха и подозрений. Чем больше Сталин понимал плачевное состояние, в котором находятся РККА и военная промышленность, тем сильнее он колебался. С одной стороны, он был по-прежнему уверен в собственной непогрешимости, с другой – не понимал своего технического невежества. Генсек внимательно следил за разработкой и производством каждого болтика в новых видах оружия, каждой самой маленькой детали. Совещания с техническими специалистами, проходившие в Маленьком уголке, становились все более тревожными. Анастас Микоян считал, что Сталин перестает контролировать себя.
23 декабря 1940 года Сталин созвал совещание высшего командного состава Красной армии. Идея, вне всяких сомнений, плодотворная, но генералы были парализованы страхом за свою жизнь. Маршал Тимошенко и наиболее энергичный генерал Красной армии Георгий Жуков, командовавший тогда Киевским военным округом, критиковали явную ошибочность советской военной стратегии. Они предложили вернуться к отвергнутым в свое время «глубоким» операциям, за которые ратовал талантливый Тухачевский. Жданов, основной советник Сталина практически по всем вопросам, в том числе и военным, начиная от гаубиц и кончая боевыми кораблями, начиная от войны с Финляндией и кончая культурой, представлял генсека на этом совещании генералов. Он доложил об обсуждении Сталину. На следующий день вождь вызвал военных к себе. Иосиф Виссарионович редко засыпал раньше четырех часов утра. Он признался генералам, что под впечатлением совещания в предыдущую ночь так и не мог сомкнуть глаз. Тимошенко испуганно ответил, что Сталин накануне одобрил его выступление.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});