Солярис (СИ) - "Kancstc"

Гермиона задумалась, направила свою волшебную палочку на шкаф с лабораторной посудой.

– Алахамора!

Дверца шкафа скрипнула и приоткрылась. Я потянулся к ней сознанием и распахнул пошире. Гермиона взглянула на меня исподлобья, но ничего не сказала, взмахнула палочкой в сторону шкафа:

– Акцио!

Чашка Петри послушно прилетела к ней в руку. Она поставила чашку на стол и:

– Дифиндо!

Чашка вместе с крышкой распались на две половинки. Гермиона перемешала эти половинки палочкой, так что вместо аккуратной и упорядоченной кучки они теперь лежали на столе вразброс и в живописном беспорядке. Полюбовавшись на плоды трудов своих, она ткнула в осколки палочкой и произнесла:

– Репаро!

С тихим позвякиванием осколки зашевелились, сползлись и слиплись в исходное изделие. Тут меня посетила занятная мысль.

– Можно? – попросил я, нацеливаясь на её волшебную палочку.

Гермиона молча протянула её мне.

– Вингардиум Левиозо! – сказал я, повторяя подсмотренный в кино жест.

Так вот, палочкой перенёс я подопытную чашку на столик томографа.

– Хочешь сказать, что с этой палочкой любой...

– Я не любой, – уточнил я, подходя к демонстрационному столу и телекинезом нажимая нужные кнопки на пульте самого томографа.

Томограф загудел, втянул стол и на демонстрационном появилась проекция злосчастной чашки в максимальном увеличении. А именно, диаметром во всю ширину стола. Рентген ожидаемо не выявил никаких аномалий. МРТ тоже не выявил следов отсутствующей материи. Стекло в условных цветах светилось бледно-зелёным, розовыми искрами сияли пылинки, выдавая своё органическое происхождение, бледно-синим налётом солей кальция опалесцировали засохшие после мытья этой чашки капли.

Я повернул чашку на 90 градусов, на случай, если скрепляющий половинки шов оказался точно в плоскости работы томографа, и повторил процедуру. С тем же самым результатом.

Переключил томограф в режим нейтринного сканирования и снова прогнал через него эту чашку. И ведь скушал, зараза, даже не подавился. И выдал картину, ту же что и МРТ.

– Ну и что такого эпохального ты узнал? – не выдержала Гермиона.

– Чашка восстановлена полностью. Именно восстановлена, а не склеена, и состоит из одного только стекла. Если не считать естественной грязи, конечно.

– А что ты хотел увидеть?

– Ожидал немного другого.

– И это как-то связано со мной, – констатировала Гермиона.

– Да, – признался я.

– Рассказывай! – потребовала она.

– Хорошо, – согласился я, – но давай сейчас пойдём, поедим, а по дороге я тебе всё расскажу.

Глава 7. Личное

Я действительно рассказал ей всё. И как она переварила застрявшие в ней стёкла, и что она невидима для МРТ сканера, и что напрочь вырубает нейтринный. А ещё, рассказал, что ожидал увидеть в той самой подопытной чашке Петри склейку из того же вещества, но заклинание честно восстановило всю атомарную структуру объекта. Рассказа со всеми пояснениями хватило как раз до ресторана.

– Так что же я такое? – спросила Гермиона, с тоской глядя на меня через стол.

– Ты человек, – ответил я тоном, не терпящим возражений. – Очень необычный, но прежде всего человек.

Она грустно покачала головой:

– Я – некий странный конструкт, слепленный для решения единственной задачи. И как только задача будет решена...

– Это мы урегулируем в процессе контакта.

– Может быть...

Она сидела какое-то время опустив голову, но в конце концов встряхнулась, улыбнулась и заявила:

– Ладно, в конце концов, я есть, я хожу, вижу, дышу, узнаю новое. Уже хорошо. А там посмотрим.

И хотя улыбка получилась вымученной, это уже был большой прогресс. И я решил закрепить его:

– А ещё мне кажется, что Он, – я указал пальцем вниз, – не чудовище. Да, он сейчас изучает нас, как может, иногда, как слон посудную лавку, но в нём нет жестокости, он способен к сочувствию и готов идти навстречу.

Опыт моего собственного мимолётного пси-контакта с Солярисом, опыт общения с Сандрой, наблюдение за самой Гермионой, подтверждали это. На этом фоне удивительно омерзительно смотрелись мои собственные сородичи, собравшиеся на Станции. И чего их сюда занесло? Ведь есть же нормальные люди! И нормальных людей большинство.

Но всё это философия, а сейчас Гермиона немного успокоилась, просветлела. И даже заказала себе пару пирожных, несмотря на то, что еда ей, по моим наблюдениям, в принципе не нужна.

И так, под бутылочку"Двух Солнц", мы перешли к разговору о жизни, о Станции, о людях... А после ужина решили отдохнуть и прогуляться по Станции. Зашли в башню Восток. Забавно, в башне Запад этажи символизируют развитие, от античности до космоса, а вот в Востоке этажи показывают разные ветви культуры: первый этаж был выполнен в китайском стиле, второй посвящён Японии, третий – Индии, четвёртый может служить декорацией к 1001 ночи. Пятый же этаж во всех башнях выполнен одинаково, что, согласно официальной версии, должно символизировать окончательное единение Человечества.

Я задумался: а сами архитекторы-то поняли что у них получилось? Запад, развивающийся и устремлённый в будущее и, в противовес ему Восток, разросшийся вширь, на несколько широких культурных рукавов, но статичный во времени. Сделали они это специально или просто угадали суть, но так и не поняли, что у них получилось? Гермиона, тем временем решила осмотреть японское жилище изнутри и, только открыв дверь, воскликнула:

– Што это?

Что, что? Внутри было примерно то же, что и в моей келье, когда я начал устраиваться. Пришлось повторить ей объяснения Снаута. В ответ девушка только дёрнула носиком и захлопнула дверь. В результате мы побродили среди орхидей по местному парку и отправились спать.

А когда я забрался в душ, шторка душевой кабины вдруг отъехала и ко мне проскользнула Гермиона.

– Если уж я приставлена к тебе то-ли конкубиной, то-ли суккубиной, то...

Договорить я ей не дал, закрыв рот поцелуем.

Когда я проснулся, она лежала рядом со мной, опираясь на локоть и пальцами другой руки поглаживала тонкий шрам у меня на груди.

– Это к вопросу о том, что иногда пулю или осколок оставляют в теле. Потому что извлекать слишком опасно, – она то-ли спрашивала, то-ли утверждала.

– Есть немного, – ответил я.

– Да ты не просто космический волк, ты настоящий герой...

И непонятно, то ли насмехается, то ли серьёзно. Впрочем, меня и самого не тянет гордиться этой историей, но вот смотрит она на меня с таким любопытством, что не ответить кажется неправильным.

– Глорианское жало. Поймал на Канопусе b, когда впервые с ними встретились.

Хорошо хоть не стала требовать подробностей. Только вот сдаётся мне, что пока не стала. А на сейчас выдала:

– Знаешь... Ведь если бы ты погиб там, меня бы здесь не появилось...

– Хочешь сказать, что я тебе вроде как папа, а у нас тут творится крутой инцест?

Гермиона со смехом уткнулась мне в плечо и сквозь смех выдавила:

– Ну... Говорят, колдунам не зазорно...

После чего мы снова потянулись губами друг к другу...

Однако, сколь ни приятно это времяпровождение, но дела надо делать. В первую очередь я сбросил по почте Снауту и Сарториусу письма с извещением, что сигнал в КОМКОН я таки отправил и чего нам всем от этого ждать. Первым засуетился Снаут, впрочем, от него ничего особенного не поступило, кроме причитаний на тему: "Как-же-так-да-что-же-так?". Пришлось объяснить ему что на Ласточке тоже есть аппаратура ТФ-связи и пользоваться этой аппаратурой мне ничто не запрещает.

– Ну ладно, – буркнул он. – Только после лучше через станцию всё делай.

– Ты же там заперся и шифруешься. Решил тебя не беспокоить.

– Ну ладно, ладно, – отмахнулся он и вдруг оживился: – Слушай! А как у тебя это вчера получилось? Полотенце к тебе прилетело, двери сами собой хлопали?

– А, это... Обычный телекинез. Ты что, никогда не видел?