Мухаммед. Жизненный путь и духовные искания основателя ислама. 571—632 - Мухаммед Эссад Бей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арабу не была знакома идея бессмертия души. Для него существовала лишь идея преемственности: обеспечить появление на земле нового побега на дереве племени. Мухаммед думал так же. Хадиджа родила ему трех сыновей и трех дочерей. Это привело их отца на вершину счастья. Он принес богам богатые жертвы. Сыновей он назвал Аль Касим, Абд Менаф и Ат Тахир. Этого достаточно для понимания того, насколько в то время Мухаммед был далек от попыток религиозных реформ. Абд Менаф означает «раб Менафа», большого идола, очень почитаемого в Каабе. Сам Мухаммед принял имя Абу Касим, отец Касима; в этом случае он также соблюдал арабский обычай.
Как мы уже говорили, запыленность Мекки и нездоровый воздух делали условия жизни в ней очень нездоровыми. Детская смертность была огромна. Так случилось, что все три сына пророка умерли в один день. Он снова стал «человеком без продолжения», который не сможет продолжать жить в своем потомстве. Он мужественно пережил это горе, возможно, самое тяжелое испытание в жизни. Но также возможно, что оно стало отправной точкой для его духовного перерождения.
Сначала незаметно, но жизнь его понемногу стала меняться. Его неизменная любезность пропала. Его все реже видели на большом дворе Каабы; он все меньше участвовал в религиозных обрядах. Но это не привлекало внимания. В глазах простого наблюдателя Мухаммед эль-Эмин, Абу Касим, Хашимит по-прежнему оставался человеком, которому судьба благоприятствует. Конечно, ему пришлось оплакивать смерть сыновей, но он усыновил племянника. Старшая его дочь уже была замужем за достойным человеком, вторая была невестой. Его богатство продолжало увеличиваться. Из-за чего бы ему тревожиться?
Но в нем произошла заметная перемена. Мирный и добросовестный коммерсант – явление, не виданное до него в Мекке, – вдруг стал пренебрегать делами. Он прекратил зарабатывать деньги. Вместо того чтобы ходить на базар, спорить о ценах, снаряжать караваны, он в одиночестве бродил вокруг города, казалось переживая внутренние горести. Его часто видели идущим по равнине, с ввалившимися щеками, с лихорадочным взглядом. Теперь он редко появлялся в своем роскошном доме, расположенном на севере от Каабы. Что-то тревожило его, а он не мог ни с кем поделиться причиной этой перемены. Да и знал ли он ее сам? Но он знал о пустоте существования в Мекке, стремление к обогащению и верования сограждан перестали его удовлетворять. Он стремился придать жизни более возвышенную цель, вернуть душе мир. Сограждане уважали эти занятия. Хадиджа, для которой перемены случились неожиданно, не думала после стольких счастливых лет проявлять малейшее несогласие с супругом. Она предоставила ему поступать так, как он считал нужным, надеясь, возможно, что в один прекрасный день он снова станет прежним. Стремление к одиночеству и религиозная сосредоточенность не были в Мекке неслыханным делом. Здесь знали это ощущение пустоты существования, эту тревогу, это религиозное смятение; лучшие умы часто проходили через это. Период, проводимый ими в уединении, назывался «месяц покаяния»; больше о психологических проблемах не говорили ничего. Хадиджа поначалу не считала, что ей следует вмешаться.
Чаще всего Мухаммед уходил на гору Хира, к востоку от города. С этого места открывался вид на Мекку, на каменистую пустыню, на бесконечную равнину. Гору прорезали глубокие пещеры; погруженный в свои размышления, одинокий Мухаммед садился на пороге той или иной из этих нор. Дочери приносили ему еду, но он едва смотрел на них, глубоко уйдя в созерцание бесконечности, песков, камней, безграничной лазури, исчезающей в тени горы Хира.
У подножия горы ходили туда и сюда мекканские торговцы. Они бросали равнодушные взгляды на нечеткую одинокую фигуру и говорили, не придавая этому значения: «Наш Мухаммед стал ханифом».
«Аль-Аляк»
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
А.С. Пушкин
Что видел Мухаммед в пустыне? В ней были люди. Мухаммед не единственный искал между голых скал, на серой равнине, окружающей Мекку, освобождения от земных горестей. Многие ханифы, как и он, ходили по этой местности. Закутанные в широкие плащи, они присаживались в тени скал. Они размышляли о вечной истине, читали странные древние книги, вспоминая неизвестного Бога. Мухаммед разговаривал с ними, узнал их сомнения, читал вместе с ними старинные манускрипты. Но истины в них не нашел; для ханифов и для него она оставалась непроницаемой.
Самый отчаявшийся из них, Саид ибн Амр, воскликнул: «О, Владыка мира, если бы я знал, как правильно поклоняться тебе, я с радостью делал это». Другие, такие как Убайдулла, Умар, Умайя, могли лишь поделиться своим отчаянием с Мухаммедом. Перед ними раскинулся мир, полный страданий и греха, подчиненный множеству богов. Люди быстро проходили путь от колыбели до могилы, в пыли, жалкие, беспорядочно суетясь, лишенные веры, не способные найти истину. Ханифы, после тщетных поисков, могли обращаться лишь к древнему, словно мир, средству – песне. Гармония всего обыденного и земного, она была истинной, потому что истина оставалась недоступной. «Они оставались приклеенными к земле», – скажет о ханифах Коран.
Наиболее примечательным из них был слепой старик Варака ибн Науфала, родственник Хадиджи. Он искал Бога с юности, но не нашел. Он поочередно оставил все вероисповедания, прочитал все книги, поклонялся всем богам, но истины так и не нашел. Сначала язычник, он принял иудаизм, затем перешел в христианство; он первым перевел на арабский язык фрагменты Священного Писания. К концу жизни он пришел к твердому убеждению в том, что после него придет человек, который откроет истину. Но ему было неведомо, кто этот человек и когда он появится. Именно Варака познакомил Мухаммеда с писаниями иудеев и христиан, с верой в пророков, а также представил как совершенно неразрешимые загадки человечества.
Сердце Мухаммеда омрачалось все больше и больше. Мир в его глазах оставался монотонно-серым. Над ним было небо стального голубого цвета. Между ними никакой истины. Мухаммед в лохмотьях без устали бродил по горам и равнинам. В нем ничего не осталось от элегантного столичного аристократа. С растрепанными волосами, он шел неровным шагом, обводя окрестности растерянным взглядом своих больших глаз; он целыми днями ничего не ел. Встретивший его не мог не подумать: состояние супруга Хадиджи вызывает тревогу. Но никто не знал, что его довело до этого состояния; он сам этого не
