Верхом на атомной бомбе - Максим Шахов

Талеев проводил ее отрешенным взглядом. Потом, не торопясь, прошел в ванную комнату и приступил к ответственной процедуре бритья. Все говорило ему о скорой и неизбежной встрече с дорогими сердцу сослуживцами.

В это время события на ратушной площади подошли к своей кульминации. Напрасно бургомистр и городские чиновники, опасливо выглядывавшие из-за плотных занавесей узких высоких окон, надеялись, что инцидент будет исчерпан с прибытием полицейского спецотряда и разгоном этой наглой, несанкционированной демонстрации.

Опережая приезд «бронепоезда», из узеньких боковых улочек на площадь неожиданно выбежали несколько групп спортивного вида молодых людей, которые, громко крича и ругаясь, набросились на демонстрантов. В ход пошли заранее припасенные велосипедные цепи и деревянные палицы. Первый натиск был ошеломляющим и смел со ступеней всю группу музыкальной поддержки. Но атакованные быстро сообразили, что зурна и нагара не менее действенны в ближнем бою, чем палица и щит. Потасовка разгорелась не на шутку. К тому же несколько булыжников, брошенных умелой рукой, вдребезги разбили стеклянный оконный фасад двух этажей Старой ратуши, чем навели панический ужас на ее обитателей и распластали их по полу, невзирая на чины, ранги и половую принадлежность, в самых непрезентабельных позах.

Около небольшого, похожего на бойницу окошка, прикрытого художественной решеткой, стояли Галя и Анатолий. Маленький торговый зал антикварного магазина, расположенного точно напротив ратуши, был пуст: с момента начала свистопляски хозяин опустил дверные жалюзи, а сам перебрался во внутреннее подсобное помещение.

– Ну, артисты! Как играют! По ним городской театр просто плачет, – восторгался Толя.

– Действительно, впечатляюще, – подтвердила девушка, – только ведь никто не играет.

– ?

– Вот эти музыкальные демонстранты – члены одного исламистского центра, на три четверти состоящего из этнических турок. Они всерьез рады возможности публично провозгласить свои лозунги перед городскими властями… за небольшую плату. Центр действует в Мюнстере вполне легально. А спортивного вида молодые люди – боевики из подпольной террористической ячейки РПК – Рабочей партии Курдистана, их непримиримые враги.

– Знаю, знаю, проходили. Так они ж поубивают друг друга!

– Я приказала курдам под страхом смерти ограничиться только впечатляющей дракой. Понарошку здесь нельзя: полиция тогда просто разгонит всех, а не заберет в участок для серьезного разбора. Потому и ратушную площадь выбрали, чтобы в дело вмешался сам бургомистр… Кажется, все сработало, смотри!

Анатолий сначала уважительным взглядом окинул Гюльчатай, а уже потом посмотрел в оконце. Стройными сплоченными рядами на «бунтовщиков» надвигались сразу три отряда полицейских. К тому же на крыше «бронепоезда» расчехлили странного вида пушку, то ли водомет, то ли газовую, но пока не запускали. А зря! Нарушители городского спокойствия оказались расторопнее и сплоченнее. Мгновенно прекратив «зубодробильный междусобойчик», они дружно кинулись на стражей порядка! Ряды дерущихся смешались. В такой обстановке применить устрашающее оружие было уже невозможно.

– Все равно, Галчонок, ты здорово постаралась: без единой репетиции и такая слаженность!

– Вот тут я как раз и вовсе ни при чем. Похоже, что это проснувшееся глубинное национальное сознание бросило их против единого западного супостата. Как бы нам этот религиозный экстремизм планы не нарушил… Ничего, сейчас подкорректируем.

Девушка сделала звонок по мобильному телефону и минуты две говорила с кем-то резким, приказным, не терпящим возражений голосом. По-турецки.

– Вот и все. – Она победоносно посмотрела на Толю.

– Да-а-а… Впечатляет! Теперь то, что надо.

Потасовка явно пошла на убыль. Полицейские побеждали; они медленно, но неотвратимо выдавливали демонстрантов с площади. То тут, то там силам правопорядка удавалось даже арестовывать наиболее рьяных участников уличного дебоша. Все арестованные, как на подбор, были молодыми людьми атлетического сложения. Их с трудом доволакивали до черной машины и запирали в ее кузове. А «обиженные» демонстранты, побросав плакаты и растяжки, организованно и без потерь отступали к доставившим их автобусам.

– Ну что, мать-командирша, теперь мой выход?

– Пора. – Галя придирчивым взглядом окинула высокую и мощную Толину фигуру. – Да ты этим «качкам» сто очков вперед дашь. Волосы темные, усы растут… Для полицейских – вылитый турок! Не геройствуй там понапрасну. Главное – береги руку, она еще для главных дел всем нам пригодится. – Толя послушно кивал головой в ответ. – Своего «контактера» запомнил? Я тебе его показала. И не забудь: ты – это Революционный фронт Белого Ислама – РФБИ.

– А такой действительно существует?

– А как же! Ты его руководитель и… один из двух представителей. А второй, главный идеолог, – сидит в полицейском участке Мюнстера.

Анатолий изобразил гордую осанку и строгий взгляд.

– Отлично. Дорогу через парк хорошо запомнил? Там я встречу. Беги! – Алексеева легонько и нежно чмокнула его в щеку.

Как и предполагал Талеев, его встреча состоялась, но вовсе не с «горячо любимыми сослуживцами», а вроде как совсем наоборот. Когда свежевыбритый и аккуратно одетый журналист вновь приблизился к окну, дверь в комнату неожиданно со щелчком распахнулась, и в помещение вошел уже знакомый Гере по мюнстерскому аэропорту представительный мужчина в мышиного цвета костюме. Он вежливо поздоровался и предложил журналисту проследовать в кабинет начальника участка, где его ожидает встреча с появившимися наконец представителями российского посольства.

У дверей мужчина отступил в сторону, пропуская Талеева вперед. Но, когда последний только шагнул за порог, молниеносным движением прижал к его шее небольшой предмет, спрятанный до этого в левой руке. Послышалось характерное потрескивание электрического разряда, и в воздухе запахло озоном. Тело журналиста резко изогнулось назад, потом по нему пробежали конвульсивные судороги, и наконец стало медленно оседать на пол коридора. Тут же его подхватили руки двух крепких молодых людей, спрятавшихся по обеим сторонам двери, и потащили к ведущей на первый этаж лестнице.

К «мышиному» немцу приблизился третий человек, обменялся с ним парой коротких реплик и протянул небольшой, но пухлый конверт. Затем развернулся и быстрым шагом направился вслед за удаляющимися по лестнице подельниками, обремененными не слишком легкой ношей. Немец в коридоре приоткрыл конверт, пошелестел внутри двумя пальцами и, удовлетворенно хмыкнув, опустил его в карман пиджака.

Затем он заглянул ненадолго в кабинет начальника полиции, где содержимое конверта уменьшилось ровно на треть. Только после этого «мышиный» покинул здание полиции через ворота и, не торопясь, направился к припаркованному снаружи неприметному автомобилю.

Почти в это же время от пустыря, примыкавшего к тыльной стороне полицейского участка, не привлекая ничьего внимания, медленно отъехала мусоросборочная машина, увозя в неизвестном направлении не только четыре полупустых контейнера, но и продолжавшего находиться в состоянии глубокого электрического шока российского журналиста.

Последний очаг яростного сопротивления уличных хулиганов сместился к стене дома с антикварной лавкой. Никем не замеченный в пылу потасовки, Толя встал в сильно поредевшие шеренги обороняющихся за полминуты до того, как все было закончено. Разбежаться по узким улочкам не успели еще человек семь-восемь. Они-то и были захвачены торжествующими стражами порядка и водворены в ненасытное чрево «колесного бронепоезда». Разумеется, включая Анатолия.

Пока ехали до полицейского участка, он успел перекинуться парой фраз на английском языке со своим «контактером». Вблизи этот мужчина выглядел старше своих «подельников» – ему можно было смело дать лет тридцать пять. Собственно, договариваться было не о чем – мужчина лишь подтвердил, что они будут неукоснительно следовать плану Лейлы, а с ним-то Толя был прекрасно знаком.

Во дворе участка бо́льшая часть полицейских прямо из машины направилась в отдельное помещение, чтобы переодеться и оставить в специальных шкафчиках свое вооружение и средства защиты – дубинки, шлемы, щиты, жилеты. Оставшиеся конвойные начали попарно выводить задержанных из машины. Их провели внутрь здания и разместили в просторном приемнике, чтобы после установления личности каждого распределить по свободным камерам. Оценить воочию несомненный успех своих подчиненных из личного кабинета спустился сам начальник полиции. Да, это был триумф: без малейших потерь со своей стороны задержали почти тридцать смутьянов! Он прикидывал в уме, какими словами будет сейчас докладывать самому бургомистру…