Верхом на атомной бомбе - Максим Шахов

– Что вы хотите, Лейла? – Здесь ее помнили под таким именем.

– В аэропорту Мюнстера сегодня рано утром задержан российский журналист Талеев. И доставлен в местный полицейский участок. Официальная версия – нарушение визового режима. Вероятно, в ближайшее время эта информация поступит к вам по соответствующим каналам, так как Талеев потребует присутствия представителя российского посольства. Визит Талеева в Мюнстер связан с открывающимся там медицинским конгрессом, который, естественно, курируется именно вами. Этот человек должен быть освобожден под любые гарантии как можно быстрее! Я прошу лично вас незамедлительно вылететь в Мюнстер, даже если обращение германских властей последует не напрямую к вам, а в наши генеральные консульства в Гамбурге или Лейпциге.

Вместо ответа последовала пауза. Настолько длительная, что Галя даже переспросила:

– Алло, вы меня хорошо слышите?

– Да, Лейла, я слышу вас. Однако ни с моей стороны лично, ни со стороны посольства, а также любого нашего генконсульства на территории Германии в ближайшее время не будет совершено никаких действий по такому запросу. По крайней мере до получения соответствующего указания из Центра.

Вот это удар! Алексеева даже опешила, но все-таки решилась спросить:

– Чье это решение?

Она уже не надеялась на ответ, когда после продолжительной заминки услышала:

– Рано утром я получил конкретное указание из Москвы. Простите. Конец связи.

Ситуация изменилась коренным образом. Эта последняя фраза «культурного атташе» многого стоила. Определенно, он не имел права ее произносить, но, вероятно, сыграли свою роль неожиданность ее звонка и память о чрезвычайно высоких полномочиях, которыми обладала «Лейла» год назад.

Получается, что Москва знала о задержании журналиста уже как минимум сразу после его прилета в Мюнстер. Гюльчатай подосадовала на саму себя: сосредоточившись на встрече с Талеевым, она совершенно выпустила из виду вариант, что Германа вели еще с момента вылета из столицы, либо здесь его встречал местный «наблюдатель», который и сообщил в Центр. Но почему в их дела впервые вмешивается ФСБ? А именно такая подчиненность была у ее абонента из посольства. Да еще с категоричным приказом не способствовать освобождению журналиста?! А вдруг не ФСБ? «Москва» – это очень емкое понятие. Как вообще могла произойти утечка информации о даже еще не начавшейся операции? Помочь найти ответы на все эти вопросы мог только сам Талеев.

Ее вдруг обожгла совсем уж крамольная мысль. А вдруг в Москве все знали заранее? Или даже не просто знали, а спланировали! И предупредили посольство и консульства. Значит, кому-то их операция, мягко говоря, не по душе. Это что же за могущественный враг объявился у самого Куратора, помощника президента России?! Ответ был на поверхности. Только ФСБ! Сразу вспомнился немец в характерном костюме мышиного цвета, его издевательское высокомерие…

Господи! А она, Галина Алексеева, сама-то ничего толком не знает о задании, к которому ее привлек Талеев!

Мысль о попавшем в ловушку командире была просто невыносимой, но заставила сосредоточиться на попытках решить самый насущный вопрос: как его освободить. Гюльчатай нуждалась в помощи.

Девушка вытащила мобильник и набрала номер.

– Фу! Хоть в чем-то повезло. Привет, Толик!

– Судя по такому началу, я могу сделать два вывода. – Голос Анатолия был размерен и спокоен, и это остудило разгоравшиеся в душе девушки страсти. – Первый: в твоей жизни началась полоса черного невезения. И второй: дело чрезвычайно важное и имеет отношение не к какому-то твоему заданию, а ко всем нам. В обоих случаях я полностью в твоем распоряжении.

– Понимаешь, я даже не знаю, что это за дело… – Гюльчатай коротко рассказала о событиях последних дней и часов, начиная с телефонного звонка Талеева. – И они отказались помочь!

– Так. – Толя, как всегда, соображал быстро и логично. – Все очень просто. Отбрасываем в сторону то, о чем никак не можем судить из-за недостатка информации. Оставшаяся картина проста и незатейлива. Наш командир арестован и посажен в иноземную кутузку, а официальные российские представительства в Германии отказываются что-либо предпринимать для его освобождения. Наши действия должны быть столь же просты и эффективны: освободить командира, а уже потом разбираться и с заданием, и с последствиями.

– С какими еще последствиями?

– Которые непременно появятся в ходе освобождения.

– Здесь дело не решить кавалерийским наскоком!

– А кто говорит о кавалерии? Есть танки, самолеты, ракеты, наконец…

– Ну, с таким подходом к освобождению командира последствия будут непременно!

– А я что говорил? Будут! Вообще, со мной тебе несказанно повезло. Редчайший случай, когда я на отдыхе и открыто могу пользоваться телефоном. Жаль, конечно, но о Вадике такого не скажешь… Он сейчас полностью вне зоны досягаемости. Черт, его будет очень не хватать. Ладно, разберемся.

– Ой, я даже не поинтересовалась, что у тебя за отдых и где.

– Да тут недалеко, в одном ограниченно открытом и полурежимном заведении. Не бери в голову. Мне понадобится несколько часов, чтобы привести в порядок… дела, и уже завтра утром я вылечу в Мюнстер.

Они быстро договорились о встрече и закончили разговор.

Глава четвертая

Германия, земля Северный Рейн – Вестфалия

В двух кварталах от здания городской ратуши Мюнстера на узкой средневековой улице располагалось незаметное кафе. У него даже не было названия. Просто «Cafe». В темноватом зальчике с низкими сводами стояли несколько столиков, а в воздухе витал неистребимый запах свежесваренного кофе и пухлых домашних булочек с изюмом. Расторопный хозяин, воспользовавшись не частым в этих краях солнечным днем, вынес три складных столика наружу и поставил их вдоль тротуара. Полное отсутствие на улочке какого-либо транспорта, разве что велосипедного, позволяло с комфортом выпить чашечку крепкого черного напитка, не заходя внутрь помещения.

За одним из этих столиков сидели Галя Алексеева и только что прилетевший в город Анатолий. Правая рука последнего удерживалась на груди черной широкой повязкой, перекинутой через шею.

– Ну ладно, Гюльчатай, хватит тебе! Сколько можно об этой руке, – Толя пошевелил пальцами. – «Наврал, наврал…» – передразнил он девушку. – Ничего я не наврал. Сказал ведь, что заведение режимное…

– Это я, дура, не обратила сразу внимание на твое словоблудие! Небось, чтобы вырваться, перебил всю секретную охрану, приковал главврача к койке, а бедных медсестер закопал в саду, да?

– А вот и нет! Охрана спала после трудового дня, а благодарные медсестрички долго махали белыми марлевыми платочками вслед удаляющемуся лимузину… Правда, главврач действительно оказался прикован к больничной койке, но только фигурально выражаясь: просто ему не хватило сил победить двух прославленных соперников – «Арманьяк» и «Курвуазье».

– Это, надо понимать, названия элитных французских коньяков?

– Вы правы, фройляйн, по ноль семь литра каждый. А какая выдержка!

– А охрану-то чем травил?

– Фи, как вы грубы! Там обошлось ящиком водки. Нет-нет, самой высококачественной, «Абсолют».

– Это ты меня обвиняешь в грубости?! Да я даже не уточняю, почему медсестры махали марлечками и утирали крокодиловы слезы!

Толя легкомысленно пожал плечами:

– Печалились, наверно.

– Ладно бы еще это Вадик был! Но ты-то, степенный мужчина, солидный и законопослушный…

– Просто не было времени этот закон соблюсти. Сама же торопила.

– Да разве я могла знать, что тревожу инвалида, только что пострадавшего за веру, царя и Отечество?

– Это я-то инвалид?!

– А какой из тебя боец без правой руки?

Анатолий просто задохнулся от возмущения, даже не обратив внимания на легкую улыбку, блуждавшую по губам девушки. Потом отхлебнул большой глоток кофе, улыбнулся уже спокойно и открыто и легко снял с шеи поддерживавшую руку повязку.

– Вот видишь? Меня всего три дня попросили удерживать руку на перевязи. И то оттого, что пуля какой-то нервный узел задела. Где только они там нервы отыскали – я же железобетонный… Да к тому же тебе ли не знать, что я одинаково свободно владею обеими руками? Хоть сейчас заявляй меня на турнир этого… Вильгельма ихнего, Телля. Хочешь, прямо здесь одним выстрелом выбью ложечку из кофейной чашки, поставленной тебе на голову? Хочешь?!

– Из чего стрелять-то будешь, а? Из рогатки?

– Да, это ты по самому больному месту ударила… Я не мог рисковать, провозя в самолете оружие. А подготовить какие-нибудь дипломатические документы для груза времени не было. Ну, ничего, как стемнеет, грабанем местную оружейную лавку. Кстати, такой пункт значится в каждом из разработанных мною трех планах.

– Даже трех?! Когда только успел?

– Я такой! – солидно кивнул Толя.