ДНИЩЕ: Отрывая лица - Пол Фейн

Проигнорировав присутствие Вари, она быстро подошла ко мне, положила ружьё около моей ноги и взяла за руку. Я практически не почувствовал её прикосновения. Так как рядом не было стула, она встала на колени перед кроватью и слёзно посмотрела на меня. Варя хотел было положить ей руку на плечо, но вовремя одумался, отвёл взгляд в сторону, попятился и скрылся за дверью. В комнате остались только я и моя дочь.

— Я не знаю, что нужно делать, — со страхом в голосе сказала она.

Я попытался сказать ей, что через пару часов встану и сам со всем разберусь, но из моего горла раздался только сиплый свист.

— Они хотят, чтобы новый Хранитель поговорил с ними, — наконец она позволила себе быть слабой, по щеке прокатилась слеза, — они скоро придут, и я не знаю, что им говорить… Ты нужен мне. Ты должен быть сильным. Ты нужен мне сильным сейчас!

Как же я хотел погладить её по голове, успокоить, но вдруг для себя выяснил, что совсем не мог шевелиться. Хотя боль не только продолжала пульсировать по всему телу, но и нарастала, я словно был парализован ею. Это заставило беспокоиться уже меня самого.

— Папа, — Мирта очень тихо расплакалась и приложила свой лобик к моей руке.

Если и было на этом свете что-то, ради чего стоило жить, то для меня, однозначно, этим была Мирта. Никогда она не повзрослеет в моих глазах. Пусть даже жизнь на Днище заставляет взрослеть очень быстро, а всё равно смотрю на неё, и вижу ребёнка. И сейчас она была взволнована. Причём не по пустякам. Я пока не мог трезво мыслить, но догадывался, что её опасения — не раздутые подростковые мысли. Она не могла оценить ситуацию в полной мере, но она была напугана, а я воспитал её показывать испуг только в тех случаях, когда этого требовала ситуация. От этого сердце забилось сильнее, словно пытаясь вырваться из клетки с железными прутьями, которые не выпускали и резали всё сильнее.

— Когда ты встанешь? — Сквозь слёзы спросила она.

Следом её посетила другая мысль, отчего испуг усилился и отразился дрожью в голосе.

— Ты ведь не умрёшь?

Я предпочёл бы, чтобы мне выстрелили в колено, чем беспомощно наблюдать за испуганной Миртой, которая смотрела на меня залитым слезами лицом. Она была сильна духом. Точнее, так мог подумать любой встретившийся ей неприятель и мудак по совместительству. Я так её воспитал. И ей очень нелегко пришлось. Но от чего я отучил её в первую же очередь — это показывать свои чувства миру. Хотя со мной она проваливала это задание раз за разом.

Ей всего шестнадцать. Рыжие волосы и дерзкий чёрный макияж. Это было специально, чтобы легче обманывать. Плохому научить было намного проще… А хорошему применения не нашлось.

— Эта Лина сказала, что есть какое-то средство. Но ты говорил, что нельзя никому верить. Даже если очень этого хочется!

Она была готова ко многим испытаниям, кроме самого главного — моей смерти. Я не успел её обучить, как справиться со смертью близких людей, потому что откладывал для себя этот момент. Почему-то мне думалось, что так она дольше побудет ребёнком, и так лишённого детства. А теперь лежал и понимал, что совершил чуть ли не глупейшую ошибку, ведь это событие могло надломить её. А мы находились в логове волков, готовых растерзать в клочья в любой момент. Мирта была в опасности, и я ничего не мог с этим поделать.

— Вставай как можно скорее, — сказала Мирта, собирая сопли и слюни, — у тебя нет времени на отдых.

А когда был? Но она была права. Это был крайне неподходящий момент для того, чтобы болеть, валяться и расслабляться. Когда я намеренно попался, я предполагал вещи и похуже, думал, что не переживу пыток или не смогу найти Мирту, но никак не думал, что меня так охреначат, что не смогу двигаться. Это было даже хорошо. Я зашёл дальше, чем мог. Оставалось сделать ещё чуточку невозможного. Однако, что бы я ни делал, я никак не приходил в себя.

— Мне нужно идти, — сказала она, поднимаясь.

Вытерев лицо, она увидела, что на руках осталась часть её боевого макияжа. Видимо, это заставило её переключить внимание, потому что она мгновенно перестала плакать и принялась убирать с щёк остатки. Правильно. Никто не должен был видеть последствия её слабости. Какая же она была молодец.

— Если что, зови, — сказала она, положив мою руку на приклад ружья.

Когда она уходила, меня накрыл жар, и дальше я понимал уже совсем с трудом. Я всё время думал о погибшей жене. Её убили в первый же день, когда пришли они, и в небе появилась Воронка. Мирта была ещё маленькой, и я не думаю, что ей вообще запомнился мир ДО. Во время хаоса, начавшегося в городе, я ворвался домой. Дверь была выбита, повсюду кровь. Кровавый след вёл в ванную, но я услышал, как Мирта с кем-то разговаривала. Точнее говорила кому-то что-то. На её глазах и произошло моё первое убийство. И вот так осталось только ПОСЛЕ.

В какой-то из моментов я почувствовал, что мои губы шевелятся, пытаясь произнести имя жены. Я был в бреду, мне было хреново, и этим невозможно было управлять. Дыхание становилось прерывистым, агония завладела телом полностью. Мне становилось всё хуже, и я понимал это.

Я подыхал. И почему-то никак не мог подохнуть!

В следующий раз я очнулся потому, что кто-то разговаривал со мной, но это был чужой мне человек. Это была Лина. Её белоснежный халат был обманчив — она не была доктором и никак не могла меня излечить.

— Тише, — сказала она, — спокойно.

Да я и не торопился. Не знаю, сколько прошло времени, но двигаться я так и не мог.

— Твоя дочь юна, — сказала она, — но дети они такие. О них нужно заботиться.

Я пронаблюдал за тем, как она покосилась на ружьё под моей рукой, а затем отошла подальше, встав ко мне спиной и глядя в окно. Она не представляла опасности и, похоже, боялась, что я могу её кончить.

— Я могла бы подсказать ей, как нужно действовать, но она же не хочет слушать, — в голосе было некоторое отчаяние, — все настолько тупы, что не могут увидеть её настоящую. Они никак не поймут, что она сильная пока есть ты.

Она повернулась. Желтоватый солнечный свет очерчивал её фигуру. В этом было что-то прекрасное.

— Но любому сильному мужчине нужна поддержка. Ведь