Кланы Альфа-Луны - Филип Дик

Дэн Мэйджбум, в руках Чака, мог бы достичь очень многого во взаимоотношениях с Мэри Риттерсдорф. И никто об этом не знал лучше, чем его босс, Джек Элвуд. Неудивительно, что именно Элвуд и предложил это.

Но в этом было и нечто потенциально недоброе, даже зловещее, что отталкивало Чака. Он съежился при мысли об этом, интуитивно ощущая непорядочность такого подхода.

И все же, он не мог так просто, походя, отвергнуть столь заманчивое предложение; все вокруг — сама жизнь, существование на Земле — было далеко не таким уж безупречно честным и искренним.

Решение, скорее всего, состояло в том, чтобы дистанционный контроль над симулакрумом взял на себя кто-нибудь, на кого он мог положиться. Петри, например. Кто-нибудь, кто смог бы действовать при этом в его интересах.

И тогда в голову пришла мысль — а в чем же собственно состоят мои интересы?

Погруженный в раздумья, он машинально, ничего не замечая вокруг, начал спускаться по входной рампе. Потому, что еще одна мысль как-то совершенно незаметно проникла в его сознание, нечто, самым коренным образом отличающееся от всего того, что предлагал его босс Джек Элвуд.

Вот о чем он задумался: есть только одно, чего можно достичь в сложившихся обстоятельствах. Симулакрум ЦРУ, находящийся практически все время рядом с Мэри на далеком спутнике планеты, вращающейся вокруг совсем иной звезды… Среди страдающих всевозможными психозами членов столь же свихнувшегося общества. При таких исключительных обстоятельствах может произойти нечто совсем уж неожиданное.

Подобную мысль он еще не мог обсудить с кем бы то ни было; по сути, он понял, что ему трудно четко сформулировать ее даже самому себе. Тем не менее, здесь были свои совершенно очевидные преимущества перед самоубийством, а он почти что преуспел в этом.

При таких обстоятельствах я вполне мог бы убить ее, сказал он себе. С помощью творения ЦРУ, вернее «Дженерал Дайнэмикс». Юридически у меня были бы весьма неплохие шансы на то, чтобы отвести всякие обвинения, поскольку симулакрум, управляемый на таком расстоянии, вынужден многое предпринимать по своей инициативе; его автономные цепи часто вырабатывают решения, приоритет которых в результате оказывается выше приоритета инструкций. В суде я всегда смогу оправдаться, сославшись на то, что симулакрум вышел из повиновения и действовал по собственной воле; и я могу подобрать бесчисленное количество различных актов, протоколов и других чисто технических документов, неопровержимо доказывающих, что симулакрумы частенько такое откалывают… Вся история деятельности ЦРУ полным-полна таких недоразумений и провалов в критических ситуациях.

К тому же все бремя доказательств того, что это именно я давал соответствующие инструкции симулакруму, ляжет на сторону обвинения.

Он подошел к двери в контору Ната Уайльдера; она отворилась и он вошел, все еще погруженный в раздумья.

Пришедшая так неожиданно в голову идея в равной степени могла оказаться как очень неплохой, так и никуда не годной. Достоинства ее можно было оспорить — хотя бы с точки зрения нравственных норм, не говоря уже о чисто практических моментах. Но, в любом случае, это была такого рода мысль, которая единожды зародившись, уже не забывается, как «идея-фикс» так глубоко укореняется в сознании, что ее уже не в силах отогнать.

Подобное убийство, разумеется, никоим образом, даже теоретически, не могло бы стать «идеальным преступлением». На него тотчас же падет подозрение; окружной или федеральный следователь — кто бы ни проводил расследование по делам, подобным этому — догадается и притом очень быстро, что произошло на самом деле. Как и репортеры гомеоагентств, среди которых немало обладающих самыми проницательными умами во всех Соединенных Штатах. Не подозревать что-либо и доказать это — вещи абсолютно разные.

И еще до известной степени он мог бы прикрываться плотной завесой сверхсекретности, которой постоянно окутана деятельность ЦРУ.

Между Землей и системой Альфы, больше трех световых лет. Расстояние поистине невообразимое, слишком большое, при обычных обстоятельствах, чтобы совершить столь тяжкое преступление. Многочисленные искажения электромагнитных сигналов, возникающих при их прохождении через гиперпространство, могут вполне обоснованно учитываться как постоянно действующие факторы. Мало-мальски толковый адвокат может только из этого извлечь совершенно неопровержимые доводы в пользу своего подзащитного.

А Нат Уайльдер как раз и был таким адвокатом.

Глава V

Тем вечером, после того, как Чак пообедал в ресторане «Голубой Лис», он позвонил домой своему боссу Джеку Элвуду.

— Мне хочется взглянуть на создание, которое вы называете Дэном Мэйджбумом, — осторожно сказал он.

На небольшом экранчике видеофона лицо босса расплылось в улыбке.

— Вот и прекрасно. Нет проблем — возвращайся в захудалую конуру, где ты поселился, а я доставлю туда Дэна в «блохе». Он здесь, у меня дома. Моет посуду на кухне. Что заставило тебя принять решение?

— Да, в общем-то, ничего определенного, — сказал Чак и дал отбой.

Вечером, когда включилось дряхлое, скрытое освещение, квартира, в которую он вернулся после разговора с Элвудом, произвела на него еще более удручающее впечатление. Тяжко вздохнув, он присел и стал дожидаться Дэна.

И почти сразу же услышал голос в коридоре, голос мужчины, справлявшегося о нем. А затем в его сознании сформировались мысли слизистого грибка с Ганимеда.

«Мистер Риттерсдорф, в коридоре какой-то джентльмен разыскивает вас. Пожалуйста, откройте дверь и пригласите его».

Чак подошел к двери и отворил ее. В коридоре стоял мужчина средних лет, невысокий, с выпирающим под пиджаком старомодного костюма брюшком.

— Это вы Риттерсдорф? — сердито спросил мужчина. — Тьфу, ну и развалина! Полным-полно всяких кошмарных инопланетян — как же могло случиться, что сюда забрался жить землянин? — Он вытер носовым платком раскрасневшееся, лоснящееся от пота лицо. — Я — Банни Хентман. Вы ведь сценарист, верно? Или я все перепутал?

— Я — составитель программ для симулакрумов, — сказал Чак. Это, разумеется, затея Мэри; она хочет быть уверенной в том, что у него будет высокий доход, достаточный для ее содержания.

— Как это вы не узнали меня? — ворчливым тоном произнес Хентман. — Разве я не знаменит? Или, может быть, вы не включаете телевизор? — Даже не пытаясь скрыть свое раздражение, он с яростью выпускал все новые и новые клубы сигарного дыма. — Итак, я здесь. Я здесь. Хотите работать для меня или нет? Послушайте-ка, Риттерсдорф, — я не привык долго упрашивать. Но ваша стряпня совсем недурна. Должен это признать. А где же ваша гостиная? Или мы так и будем стоять в коридоре? — Он увидел через полуоткрытую дверь квартиру Чака и сразу же сделал шаг вперед, прошел мимо Чака и исчез из вида.