«На суше и на море» - 65. Фантастика - Герман Чижевский

О чем думали девять космонавтов, глядя на стереоэкран, вдыхая аромат далекой, никогда не виденной ими родины? Какие мысли вызывали у них эти образы? Завидовали ли они тем, кто никогда не покидал планету, или даже сейчас считали свою неземную судьбу счастливее?

Ангрен и Вартоно оборудовали две анабиозные ванны непосредственно у экрана сферического обзора и Центрального Пульта. Соседство пульсирующей сферы было очень опасно, и Ангрен хотел до последней возможности держать аппараты под контролем пилотов. В огромном зале на разной высоте разместили приборы для фиксации всех процессов вплоть до перехода корабля к третьей готовности. Особенно тщательно нужно было проанализировать момент появления фиолетовой мглы, так как часть материалов, полученных Вероном, попала под губительный протуберанец, словно само Время хотело пресечь все попытки проникнуть в его тайны.

Тишина вошла во все уголки корабля. Наглухо закрыты герметические двери отсеков. Только мерное щелканье хронометра слышится в темноте зала. Секунды текут неторопливо, готовясь к невиданному ускорению. Время ждет своего часа. Фиолетовая мгла притаилась где-то в его арсенале. Через семьдесят две минуты она неслышно выйдет из ниш зала, переступит неподвижные тела под колпаками анабиозных ванн и, медленно обходя свои владения, отобранные у человека, начнет свой путь к мерцающему экрану…

Защищены мезонной броней Автоматы Пробуждения. Настанет час, когда в черной бездне их недремлющее око заметит очертания знакомых созвездий. Вздрогнет корабль от могучего тормозного толчка, и бесследно исчезнет фиолетовая мгла, освобождая пространство для Жизни…

Осталось три минуты. Ангрен отошел от пульта и направился к анабиозной ванне, где уже лежало безжизненное, окруженное туманом аэрофона тело Вартоно.

Приятный холодок усыпляющей смеси обжег лицо и легкие. Медленно задвинулся прозрачный колпак. Уже засыпая, Ангрен уловил легкое движение в безжизненном экране сферического обзора. Ускользающие зрительные ощущения фиксировали фиолетовые отблески в центре экрана. Но не было сил повернуть голову, смыкались веки. Еще несколько мгновений… миллион километров — и Ангрен утонул в слепящем, пенистом океане…

…Разумные существа встречных миров! Уберите магнитные завесы на границах ваших ионосфер. Освободите планетарные и звездные трассы от кораблей и обитаемых станций. Направьте в темные глубины Второй Спиральной Ветви глаза ваших могучих приборов. Они увидят быстрый, как электромагнитная волна, сгусток материи. Это межзвездный корабль ваших братьев по разуму возвращается из далекого и опасного пути. Они летят к планете, которую никогда не видели. У них очень мало шансов достичь ее, голубую, купающуюся в лучах близкой звезды планету, — родину их отцов. Им угрожает мгновенная аннигиляция при встрече с материальным телом или распыленно в короне звезд, мимо которых проходит их слепой полет. Защитите их вашей мудростью, откройте свободный путь к далекой планете. Они заслужили возвращение…

Б. Лавренко

ЗАГАДКИ ПУЧИНЫ

Шлагбаум был поднят. Машины — три тяжелых крытых вездехода, не сбавляя скорости, проскочили мимо часовых.

— Прошли! — проговорил в микрофон лейтенант.

— Принято! — прозвучало в динамике. Офицер уступил место солдату и, натягивая на ходу перчатки, вышел из караульного помещения.

Над шоссе, запорошенным снегом, еще кружили белесые вихри, поднятые машинами. Лес вплотную подступал к дороге, и только в той стороне, куда она убегала, в его темную зубчатую стену клином врезалось звездное небо. Вслушиваясь в затихающий рокот моторов, офицер похлопал по карманам шинели, разыскивая папиросы… Закурить он не успел: сирена хлестнула по вершинам деревьев. Ее вопль заполнил все вокруг. Боевая тревога!

Боевая тревога. Лейтенант хорошо представлял, что сейчас делается «там». Первый аккорд сирены — и как не бывало крепкого солдатского сна. Молчаливые секунды точных движений — и вот уже по бетонным плитам тревожный перестук сапог: расчеты спешат к своим местам. Еще несколько секунд — и запели, пока на холостом ходу, электромоторы исполнительных механизмов, шевельнулись на конвейерах многометровые серебристые акулы.

Боевая тревога! На пункте управления голубым искристым светом разгораются экраны локаторов, следящих приборов, а мозг ракетной установки, счетно-решающее устройство, уже готовит решение сложной задачи.

Офицер мял в пальцах незажженную папиросу. Досадно, что он сейчас не там, у экрана. Досадно. Но зато он увидит все это со стороны. Он ждал.

Яркий сполох взметнулся над гребнем леса. Лес, небо — все стало оранжевым. Затем поднялось клубящееся облако дыма и снега, тяжелое, налитое огнем. Земля дрогнула, лес, глухо ухнув, зашумел. С ветвей посыпался оранжевый снег. Басовитый вой нарастал, становясь все неистовее. Офицер прикрыл уши ладонями. В темную синеву поднялся огненный столб. Вой перешел в пронзительный свист, постепенно утихающий, — и все исчезло.

— Цель! — звенящим голосом выкрикнул сержант. Полковник кивнул головой и негромко скомандовал:

— Вторая, к пуску!

Исполнительные механизмы просигналили: «Готова!» На лица солдат и офицеров лег отблеск загоревшихся сигнальных лампочек стартового автомата.

— Пуск! — По старой артиллерийской привычке полковник рубанул ладонью.

Над лесом снова забушевал огненный смерч, снова вокруг загрохотало, завыло. Мгновение — и на экранах появилась светлая точка, упрямо карабкающаяся вверх. Полковник поднялся и, заложив руки за спину, зашагал по тесному коридорчику между приборами. Он шагал, изредка поглядывая на часы. Шагал до тех пор, пока снова не прозвучало: «Цель!» Тогда полковник подошел к лейтенанту, сидевшему у небольшого аппарата. Тот секунду напряженно вслушивался в работу механизмов, затем щелкнул тумблером и, поднявшись, протянул полковнику бланк со столбцами цифр. Полковник положил бланк на стол и поднял трубку телефона:

— Докладываю. Операция «Краб» завершена. Ракеты легли в заданные точки. Да, в заданные точки.

Я барахтался в темной и жаркой пустоте, задыхался и падал со страшной высоты. Внизу был океан, гневный, взбудораженный. Один за другим вздымались зеленые валы с белыми гребнями и неслись куда-то вдаль. Но странное дело: я падал, а волны не приближались. «Скорее бы уже…» — подумал и открыл глаза.

Какое-то время, отбросив влажную и жаркую простыню, я лежал неподвижно: надо же, черт возьми, отделить явь ото сна. Удивительно: ощущение падения не проходило. И такая же плотная, душная темень обступала меня со всех сторон. Нет, что ни говорите, — тропики не для меня. Впрочем, я повторяю это не первый год.