Журнал «Вокруг Света» №05 за 1971 год - Вокруг Света

Технически многие из этих проектов радикального перераспределения тепла и влаги отнюдь не фантастика. Анализируя их, ученые разных специальностей стремятся прежде всего представить физико-географические последствия осуществления этих проектов, отобрать наилучшие варианты возможных климатических изменений. И чем углубленней эти исследования, тем ясней, что нет и не может быть однозначного — оптимистичного или пессимистичного — подхода к глобальным инженерным проектам. Все гораздо сложней и диалектичней.

Поясню эту мысль на примере анализа, так сказать, среднемасштабного проекта — варианта дамбы в Татарском проливе на Дальнем Востоке. Начать именно с этого проекта меня побуждают следующие причины. Мелкомасштабные, реальные уже сегодня проекты — типа поворота сибирских рек в Среднюю Азию — еще не затрагивают существенно климат больших пространств. Гигантские же — отепление Арктики, например, пока плохо поддаются всесторонней оценке. В то же время «средний» проект, например проект дамбы через Татарский пролив (точнее, через пролив Невельского), уже проанализирован рядом советских географов.

Коротко о его сути. Пролив Невельского между островом Сахалин и мысом Лазарева на материке имеет ширину всего семь километров при глубине порядка двадцати пяти метров. Каждые шесть часов приливная волна, идущая с юга, сменяется здесь волной с севера. Речь идет о постройке в узости пролива плотины-ловушки, способной пропускать воду только из Японского моря в Охотское. Ворота-клапаны, перегоняя за сутки с юга на север три кубических километра воды, закроют доступ в Японское море холодному течению, усилят приток теплой воды в Охотское море, что, по замыслу, благоприятно скажется на климате побережья.

В инженерном отношении проект очень изящен, а в географическом он на первый взгляд дает именно то, что обещает.

Но только на первый взгляд. Во-первых, как стало теперь известно, неверны существовавшие представления о постоянном холодном течении (Лиманском течении), идущем из Охотского моря в Японское, которое дамба должна была перерезать. Во-вторых, воды к югу от пролива Невельского холоднее, чем более северные воды Амурского лимана. Но даже если бы дамба перекачивала на север кипяток, то что такое 3 кубических километра по сравнению с 1200 тысячами кубических километров объема Охотского моря? Это все равно что чайная ложка, добавляемая в 800-литровую бочку. «Заполните такую бочку ледяной водой и добавляйте раз в сутки ложку теплой воды, — пишет географ профессор Б. А. Шлямин. — Комментарии, как говорится, излишни».

Позволю добавить и некоторые свои соображения. Допустим, проект усовершенствован. Представим себе, что на дамбе пролива Невельского установлены сверхмощные насосы, мало того — сплошными плотинами закрыты проливы Лаперуза и Сангарскдай. Поступающее с юга в Японское море теплое Цусимское течение благодаря этому смогло «дотянуться» до Охотского моря". Казалось бы, что лучше? На 10 — 11 градусов потеплеет климат побережья, далеко к северу поднимутся пшеница, фруктовые деревья, в Японском море и частично в Охотском исчезнет мешающий навигации зимний лед.

Но природа — комплекс исключительно сложных взаимозависимостей. В холодную половину года резко возрастет перепад температур, а следовательно, и давлений между потеплевшим Охотским морем и северо-востоком Азиатского материка. Усилит свою работу так называемая «тепловая машина» второго рода: материк — океан. Значит, усилится северо-западный зимний муссон, который закует Охотское море в более мощную, чем прежде, ледяную броню. Получается парадокс — «утепляя» климат, мы спускаем с цепи холод. Вот насколько сложными, противоречивыми могут быть последствия сдвига одного ведущего природного фактора. Вот насколько затруднена их оценка.

Вернемся теперь к проекту переустройства Сахары. Он, кстати, относится к одним из самых глобальных, так как сопряжен с изменением географии всего Африканского материка (проект Зергеля). Предполагается перекрыть ущелье Стэнли-Гил в низовьях реки Конго. Через год-два на месте джунглей бассейна Конго образуется исполинское море. Еще через год-другой река Убанги под напором прибывающей воды повернет вспять, сольется с Шари, и на месте озера Чад возникнет еще одно море. Оттуда вода частично самотеком, а кое-где с помощью насосных станций может быть двинута через Сахару. Образуется параллельная Нилу река, которая впадет в Средиземное море в заливе Габес (Тунис). Значительная часть Сахары превратится в цветущий оазис.

Красивый инженерный проект, хотя в жертву ему пришлось бы отдать десятую часть Африки, затопленную новыми морями. А каковы будут физико-географические последствия, помимо предусмотренных? К сожалению, рассмотреть их пока можно только в общих чертах. Превращение пространств Сахары в цветущий оазис сопровождалось бы резким увеличением расхода тепла на испарение и резким уменьшением нагрева атмосферы от подстилающей поверхности. Как результат, замечает в этой связи видный советский географ Б. Л. Дзердзеевский, «это обязательно отразится на переносе тепла и влаги и, следовательно, на погоде и климате в других местах».

А конкретней? Неизвестно. Пока неизвестно.

Близится время, когда климатическая машина планеты будет изучена гораздо лучше и появится возможность сложного моделирования процессов с помощью электронных машин. Удастся, так сказать, мысленно обыгрывать различные варианты изменений. И отбирать наилучшие, до поры до времени ничего не трогая в природе. Но это не единственный путь.

Как справедливо недавно заметил советский исследователь П. М. Борисов, если человек надумает вмешаться в природные климатические процессы, то будущее, несомненно, будет принадлежать тем проектам, которые основаны на воссоздании природного пути, по которому происходило изменение климата в прошлом.

Сейчас палеоклиматическими исследованиями охвачена почти вся поверхность земного шара. Наибольший интерес для нас, понятно, представляют материалы о сравнительно недавнем прошлом Земли. Так, например, установлено, что на территории современной Туранской низменности, Таримской и Джунгарской впадин 30—50 миллионов лет назад существовал обширный водный бассейн. Климат Восточной Сибири, Монголии и Дальнего Востока был благодаря этому мягче. Лето восточного побережья Евразии (Камчатка, Сахалин, Приморье) было влажным, умеренно-жарким (22—24° С), зима сухой и прохладной (6—10° С).

Обильные летние осадки способствовали развитию широколиственных и даже (в нижнем ярусе) вечнозеленых растений.

Я не предлагаю создать в Азии искусственный водоем, равный по площади трем-четырем Каспиям: в современных условиях трудно восстановить климаты, которые существовали на Земле десятки миллионов лет назад. Я лишь хочу продемонстрировать те возможности, которые приоткрывает для нас метод палеоклиматических реконструкций.

И в этом смысле многое обещает воссоздание климатического прошлого Сахары. Ведь оно не отделено от нас миллионами лет; еще на памяти людей Сахара была совсем не тем, что сейчас. Иначе говоря, климат влажной и цветущей Сахары мы можем считать почти что современным климатом. Это очень ценно.

Во-первых, это ценно тем, что следы недавних изменений мало стерты временем, и нам сравнительно легко выяснить обстановку, которая господствовала тогда на Земле и которая наделяла Сахару жизнью. Во-вторых, нам легче воссоздать эти условия, если окажется, что в других районах суши они не были сопряжены с ухудшением климатической обстановки. Так, судя по имеющимся данным, десятки тысяч лет назад в Африке не было тех обширных морей, которые должны возникнуть по проекту Зергеля. Значит, теоретически возможно превратить Сахару в оазис, не поступаясь десятой частью Африканского континента.

Исследования палеоклимата Сахары начались совсем недавно, и пока нет возможности давать какие-либо рекомендации. Тем более что картина прояснится лишь тогда, когда детально будет реконструирована климатическая обстановка всех континентов за искомый период времени. А вдруг увлажнение Сахары было вызвано развитием ледникового покрова в Европе? Вроде бы нет, похоже, что последний цикл увлажнения Сахары не имел антипода в виде ледникового плаща Скандинавии. Но датировка оледенений, к сожалению, еще не всегда точна, а ошибки в таком вопросе нельзя допустить и малейшей.

Так или иначе прошлое Сахары, да и других регионов Земли может дать хороший совет будущему. Совет — что можно сделать; что нужно — это уж нам решать.

 Ю. Карандеев, географ

Последний спектакль самурая

Сегодняшняя Япония, вышедшая на второе после США место в капиталистическом мире по размерам валового национального продукта, — это хитросплетение явлений ультрасовременных и средневековых. Это и «когай»— удушливый дым и ядовитые отходы промышленных предприятий, и древний «самурайский дух». С «самурайским духом» связано и слово, в последнее время столь часто мелькающее на страницах японской печати, в разговорах, в радио- и телепередачах, во всевозможных речах. Это слово «гумбацу» — «военщина». Статья 9-я конституции Японии запрещает ей на вечные времена иметь свои сухопутные, военно-морские и военно-воздушные силы, а также участвовать в каких бы то ни было военных действиях. Однако правящие круги страны давно нарушают собственную конституцию, создав с благословения Вашингтона внушительную армию. Если в первые годы своего существования она носила невинное название «национальных полицейских сил» и насчитывала 75 тысяч человек, то теперь так называемые японские «войска самообороны» превратились в одну из самых сильных армий в Азии. Их численность уже перевалила за четверть миллиона человек. Они имеют в своем составе 13 дивизий, 1530 самолетов, сотни танков и тысячи артиллерийских орудий, свыше 200 боевых кораблей. Причем военные расходы Японии удваиваются каждые пять лет. Так, если текущая программа на 1967—1971 годы составляет 2340 миллиардов иен, то расходы по следующему, четвертому пятилетнему плану «усиления обороны» превысят все, что было затрачено на ремилитаризацию Японии за 20 лет, на 1200 миллиардов иен! Однако армия — это не только ракеты, танки, реактивные самолеты. Для нее нужны еще и люди. А вот их-то, оказывается, заполучить куда труднее, чем заставить каждого японца, включая грудных детей, ежегодно отдавать по 5 тысяч иен на вооружение. Поэтому и повели сегодня милитаристские круги, начиная от командования войск самообороны и кончая десятками ультраправых обществ и групп, идеологическое наступление на японскую молодежь. Под лозунгом «воспитания национального характера» у молодежи стремятся возродить все тот же «самурайский дух» — обожествление императора и готовность погибнуть за него.