КВН раскрывает секреты - Е. Гальперина

— Вы не представляете, как вам повезло: товарищ Д. у себя и с удовольствием подпишет этот документ… Только, видите ли…

— Что «только»? Что «видите ли»? — суетливо спросил Витя. — Не по форме написано?

— Нет, нет, характеристика чудная, но именно сейчас товарищ Д. не может подписать ее.

— Почему? — искренне удивился Витя.

— Понимаете, — в голосе Нины Ивановны явственно послышались слезы, — здесь нет подписей товарищей П. и З.

— Ну и что ж из этого?

— О, это в корне меняет дело. Ведь фамилия товарища Д. у вас напечатана первой — выше фамилий товарищей П. и З. Значит, товарищ Д. должен подписываться последним!

— Ничего не понимаю, — протянул Витя, который и вправду мало что понимал, — а если бы его фамилия стояла последней?

— Это было бы другое дело. Тогда он обязан был бы подписывать первым.

— Но ведь, по сути, ничего бы не изменилось? — Витя начинал нервничать. — От перемены мест слагаемых сумма не меняется — это мы еще в школе проходили!

— Дорогой мой, так то в школе, а здесь научно-исследовательский институт! Мой вам добрый совет: быстрее идите в комнату напротив, там сидит товарищ З., потом рядом — к товарищу П., и сразу сюда. Эх, молодежь, молодежь, чему вас только учат!..

Последнюю фразу Витя уже не слышал, поскольку в момент ее произнесения он входил в приемную товарища З. Здесь также царила атмосфера радушия и приветливости. Ровно семь минут понадобилось Вите, чтобы выяснить, что товарища З. на месте нет, поскольку он совещается с товарищем П. «Нет худа без добра, — подумал Витя, — сразу двух зайцев убью», — и бросился в комнату рядом. Секретарши товарища П. отличались от знакомых Вите еще более повышенной вежливостью. После обмена любезностями на высшем дипломатическом уровне Витя узнал, что товарищи П. и З. действительно здесь, действительно совещаются, но когда освободятся, известно лишь им самим. «Милый мой, — добавила секретарша Инна Ивановна, — я была бы рада сказать вам, когда они кончат…»

— Что же, прошу прощения, мешает вашей радости? — Витя начинал свирепеть.

— Ах, юноша, да разве они мне об этом докладывают? — скорбно промолвила Инна Ивановна и развела руками.

— А зачем же вы здесь сидите? — хотел спросить Витя, но передумал и решил использовать последний шанс. — Можно, я оставлю характеристику, а когда товарищи освободятся, вы дадите ее им на подпись?

— Виктор Николаевич, подумайте, что вы такое говорите! Как же я могу обращаться с этим вопросом к товарищу 3. Я ведь не у него работаю! Единственный человек, кто может это сделать, — его собственный секретарь Наина Ивановна.

— Наина Ивановна, — говорил Витя через минуту в приемной товарища З., — огромная просьба: я оставлю характеристику, а когда товарищ З. ее подпишет, не откажите в любезности, передайте ее в комнату рядом…

И тут случилось неожиданное: Наина Ивановна расхохоталась!

— Ну, знаете, я многое видела, но такое впервые, — смех прямо душил ее. — Да если каждый будет просить меня отнести какую-нибудь бумагу в соседнюю комнату, кто же вместо меня здесь сидеть будет? Надо ж такое придумать…

При этих словах Витя не выдержал. В глазах у него помутилось, увидел на миг ослепительный свет, упал… Сердце больше не билось.

Вот какая произошла история.

Итак, светлой памяти Вити, моего приятеля, посвящен будет конкурс, на который натолкнули меня воспоминания при виде вывески «Контора во дворе».

«Капитаны команд, прошу выделить в наше распоряжение по три человека, — говорит ведущий, — причем это должны быть самые вежливые члены вашей команды, поскольку им предстоит в течение трех минут нести службу в КВН — Конторе вежливых и ненужных».

«Представьте себе, — продолжает второй ведущий, — что здесь не сцена Телетеатра, а обыкновенное, впрочем, не совсем обыкновенное, учреждение. Перед вами три стола: это стол директора конторы, это стол его заместителя, а это стол секретаря. Быстро распределите эти должности между собой, и пусть участники проигрывающей команды займут места за столами. Готово?»

«А вы, — обращается первый ведущий к представителям другой команды, — вы уверены, что выигрываете встречу? Да, конечно, судя по нашему табло, счет сейчас 27:24 в вашу пользу, но уважаемое жюри хочет иметь документ, подтверждающий этот факт. Такой документ вы должны получить в Конторе вежливых и ненужных, причем на нем должны быть подписи всех трех работников конторы. Вот вам фирменный бланк, дело за подписями».

«Если ваши противники выполнят задание, они получат пять очков, — это говорится уже „конторщикам“, — что вас, конечно, вряд ли устраивает. Безусловно, лучше иметь их самим. Но для этого вы должны оставить своих соперников с носом. К сожалению, вы люди вежливые и не бюрократы, поэтому вам категорически запрещается говорить „нет“, „не могу“, „не знаю“ и т. д. Зато вы не должны ни на минуту забывать слова „пожалуйста“, „с радостью“, „одну минуточку“ и т. д. Ваша беседа с посетителями должна длиться не более полминуты. Если за это время вы не сможете вежливо избавиться от просителя, ничего не поделаешь — придется подписывать.

Итак, контора открыта, прошу посетителей войти. Предупреждаю: всякий бюрократизм и волокита караются увольнением и лишением трех очков».

По истечении трех минут участники меняются местами: посетители становятся служащими, служащие — посетителями.

Я останавливаюсь и все это записываю. Будем считать, что один конкурс есть. Нет, скажу осторожнее, не конкурс, а эскиз конкурса, поскольку еще предстоит обсудить его с соавтором, потом с редактором, потом с режиссером, к тому же обязательно кому-нибудь что-нибудь не понравится, кто-то что-то добавит, исправит, выкинет, но это все только будет, а пока… Пока мне конкурс нравится,[20] и я бы участвовал в нем с удовольствием. Мне вообще больше всего нравятся конкурсы, в которых я действую максимально самостоятельно. Минимум ограничений и максимум свободы. Некоторые почему-то считают, что автор, предоставляющий участникам конкурса широкое поле для самодеятельности, не указывающий подробно, что и как им надо делать, тем самым расписывается в творческом, что ли, бессилии. Не может, дескать, сам ничего путного придумать, вот и спихивает на участников. А я вот так не считаю, и когда сам участвовал во встречах КВН, то стремился попасть именно в такие конкурсы, где автор целиком и полностью полагается на мою выдумку. Да и теперь, когда я придумываю какой-нибудь конкурс, то все время представляю себя его участником. Как, например, я бы вел себя в «Конторе»? Может быть, постарался придумать замкнутый круг ответов на вопросы посетителей — нечто вроде «У попа была собака», может быть, тянул бы время с помощью различных «м-м-м-м», «да, конечно», «видите ли, в чем дело…». А может быть, решился бы на «отчаянный шаг» — сразу бы подписал справку и провозгласил: «Борьба с бюрократизмом, по мнению нашей команды, важнее каких-то жалких пяти очков». Потерять пять очков, конечно, жалко, но неужели жюри не оценило бы подобное благородство по достоинству?..

Я, кажется, сильно отвлекся от рассказа о том, как рождается сценарий, и уже обдумываю исключительно свое поведение в конкурсе. Поверьте, это произошло только потому, что в каком-то смысле я еще не понял, что же доставляет мне большее удовольствие — придумывать или участвовать? Рассуждать на эту тему сейчас некогда, надо работать, надо действовать. Действовать — значит совершать какое-то действие; отлично, займемся действенным конкурсом. Самое трудное нужно делать в первую очередь. Почему действенный конкурс я называю самым трудным? Потому что я его не люблю, а заниматься нелюбимым делом всегда труднее. Не солгу, если скажу, что действенность сидит у меня в печенках. Бывает, конечно, хорошая действенность, но я страдаю от плохой. Нет ничего хуже, когда в редакции мне говорят: «То, что вы принесли, конечно, неплохо, но вот действенности не хватает, чересчур все статично, надо бы добавить что-то связанное с движением». Так и появляются на свет конкурсы-уродцы, чей недейственный костяк украшен на редкость действенными погремушками. Если раньше предполагалось, что участники конкурса просто поднимаются на сцену, то теперь они обязаны делать это галопом; если после этого им надо было просто ответить на вопрос ведущего, то теперь то же самое делается одновременно с физзарядкой и т. д. Зачем все это нужно — я лично не знаю. Может быть, для смеха? Оно конечно, когда все бегают по сцене, что называется, «в мыле», толкают друг друга, размахивают руками, прыгают и приседают да еще интеллект успевают при этом проявить, получается довольно смешно. До слез. Как в кинокомедии, когда нехороший персонаж падает в воду, оказывается запертым в лифте или предстает перед зрителем в одних, простите, исподниках. Я против падений в воду, лифта и, простите, исподников. И даже против смеха, связанного с ними. Я стою за действенный смех в КВН, действенный без кавычек. А такой смех всегда присутствует в КВН, поскольку здесь встречаются веселые и умные ребята, и совершенно ни к чему превращать их в нехороших персонажей из нехороших кинокомедий.