Дерьмовый меч. Дилогия - Инесса Ципоркина

— Сейчас я воззову к Старшим! — лихорадочно зашептал вампир (мне показалось, что угрожающе). — Посмотрим, что тогда!

— Слушай, — похлопал его по плечу Чкал, — парень… Как, кстати, тебя зовут? И вообще, ты кто такой?

— Имя мое Цуккинус фон Патиссон, я Младший Приспешник Чорной Тьмы, — важно произнес вампир (и как только некоторые ухитряются произносить слова с большой буквы?). — Не мешай, ангельская морда. Сейчас все решают минуты!

Потом они еще часа полтора ругались, выясняя, кто здесь чья морда. Мы с Лассалем, Гаттером, Финлепсином и Навигатором сперва азартно делали ставки, но вскоре заскучали. И когда нам стало казаться, что эти двое никогда не закончат, вампир Кабачок, то есть Патиссон вырвался вперед и сокрушительным шлепком запечатал Чкалу рот, а сам взвыл, словно дисковая пила. То есть не взвыл, а воззвал. К Старшим.

Мы думали, на нас тут же выскочит толпа старперов в плащах с кровавым подбоем, а вместо этого Цуккинус склонил голову, приложил руку к правому уху, как будто у него там наушник, покивал и обратился ко мне:

— Все очень плохо. Старшие говорят: надо срочно провести инициацию и отдать себя под защиту Взрослых. Темные силы боятся Взрослых. Как только мы тебя инициируем, они отступят, а твоя магическая сила утроится — да что там, удесятерится!

— И что такое эта инициация? Кусать будешь, да? — занервничала я.

— Не без этого, — сознался Цуккинус фон Патиссон. — Но ты же храбрая девочка? То есть королева…

Что-то мне эта мысль не понравилась. Больно и негигиенично. Но мне, и без того такой могущественной, что прям великолепной, не помешает удесятерить свои выдающиеся способности. Со вздохом я собралась было повернуться к инициатору яремной веной и сонной артерией одновременно. И тут зала наполнилась какими-то огромными пузатыми мужиками! Словно конкурс красоты среди сумоистов начался.

Цуккинус подпрыгнул на месте прыжком Нео — взлетел на пару метров вверх и завис в перевороте. А мои крылатые соратники просто улетели.

— Это кто такие, ваще?! — заорала я, растерянно отмахиваясь… то есть бесстрашно разя Дерьмовым мечом.

— Мы подразделение боевых евнухов Великого Саляма-Алейкума-Кебаба! — проорал в ответ один из толстяков, метя саблей в Цуккинуса, который все еще вращался на уровне вытянутой руки, точно дурацкий дискотечный шар.

— А ну не трожь наших, импотент! — ринулся на него безоружный Финлепсин. Ну до чего ж этот принц тупой — даже я удивляюсь! Щас он его шашкой, щас…

Но боевой евнух почему-то покорно отступил и повалился галоперидолову сыну в ноги:

— О великий бегучий пророк, воля твоя священна, подвиг твой бессмертен. Оправданием мне служит лишь желание спасти клубничину страсти господина нашего Саляма. Велел он охранять ее от врагов явных и тайных, от катаклизмов природных и андрогенных, от глаза дурного и нескромного, от…

— Ясно, ясно, — перебила я. — Значит, Салям бодигардов прислал. Кастрированных. Предусмотрительно, ничего не скажешь. Только вампир этот не катаклизм, а вполне себе инициатор. Мы тут тоже не плюшками балуемся!

— Да вы послушайте, что шаманы пустынных бабуинов в разведенных верблюдковых лепешках узрели, аки в бронзовом зеркале! — заволновался евнух. — Было им явление верховного адского нефрита, окруженного низшими мадридами, и сказал он следующее: едва лишь выйдет дева магическая за пределы дворца властителя, будет ее поджидать посланец бабы рогатой, в злонравии искушенной, и зохавает он душу ее единым глотком…

— Неправда ваша! — заныл сверху фон Патиссон. — Врут все ваши нефриты с мадридами. Они-то и есть темные силы и сами хавать горазды. Ну скажи им, Мурмундия!

— Стоп! Чую я — это ж-ж-ж неспроста! — внезапно влез Финлепсин (не иначе как поверил, что он и правда пророк). — Ну-ка, спускайся, зубочист! Будешь ответ держать!

Ишь, раскомандовался. Я оперлась на трусливо помалкивающий меч и устало вздохнула. Прыжки из столицы на взморье, из настоящего в прошлое, из сераля в катакомбы вызвали желание сохраниться, выйти и сделать себе яишенку.

— Итак, — затеял дознание принц. — Что ты там говорил про обещание, данное нашей лучезарной пресветлой венценосной?

Я приосанилась, чтобы никто не спутал, к кому все перечисленное относится.

— А кто сказал, что ты, Финлепсинчик, окажешь одолжение бабуинам и Саляму? — ехидно поинтересовался вампир. — Лучезарная пресветлая венценосная сказала! Ты, небось, и не заметил, как без тебя тебя женили!

— То есть как это — женили? — сник и залепетал принц, на глазах из дознавателя превращаясь в тварь дрожащую. — На ком?

— На старейшине бабуинов! — покачал головой Цуккинус. — Старейшине тыща девятьсот тринадцатый годок пошел, пора бы браком сочетаться!

— Я н-не п-по э-эт-той части, — ухватив обеими руками желудок и непроизвольно икая, выдавил Финлепсин. — Я с-со с-ст-тарейш-шинами не с-сочет-таюсь, ик-к-к!

— Обещал — сочтись! — сурово потребовал Цуккинус. — Бабуины — верные рабы Саляма и главные поставщики избранной молодежи в подразделение боевых евнухов. Либо женись, либо — в армию! Ну че, будешь косить?

— Откошу, пожалуй, — с тоской выдохнул принц. — Все равно недолго старой рухляди осталось.

— Не скажи, — ерничал вампир. — Ее папенька три тыщи лет прожил, дочуре аж надоело. Вот она его настоем корня шаурмы и освободила от должности пожизненного верховного старейшины!

— Хорошо… — выдохнул Финлепсин.

— Что хорошо? — обалдели присутствующие.

— Хорошо, что старейшина — она, а не он… — обреченно пояснил принц.

Ну, хватит, бляха-муха патлатая, решила я. Мне галоперидолов сынуля еще в будущем пригодится, я его никаким дряхлым поедательницам шаурмы сбагривать не намерена.

— Ша! — заявила я, воздевая меч. — Цуккинус, кончай базар. Кастраты, кончайте чукалово. Финлепсин, кончай тормозить. Все быстро поняли, быстро кончили и быстро слушают сюда: я слово дала, я его и заберу. Че хочу, то и ворочу. Правила устанавливаю я и переустанавливаю тоже я. Да здравствует перегрузка мозгов между странами и народами, а кто недоволен — как дам по башке и в углу под саркофагом прикопаю. Вопросы есть?

Публика опасливо молчала.

— Если нет, то телемост окончен. Будем выбираться из этой гранитной жопы. Цуккинус, отодвинься, а то зубной камень сниму. Вот этим самым мечом, — я поднесла Дерьмовый меч к носу вампира. Меч налился коричневым светом и запах особенно отчетливо. Шарахнулись все, не только фон Патиссон. — А ну говорите, боевые скопцы, где здесь выход!

— Не скажем, — сделал последнюю попытку тонкого шантажа ближний к нам жирдяй. — Раз вы так, то и мы так. Наш народ верой-правдой служил пророку и правителю, а вы жениться не хотите!

— Найдем мы вашей вековухе мужика, найдем! — отмахнулась я. — Салямку охомутаем, если что. Будет ему семисотой женой, юбилейной.

— Гм… — заинтересованно протянул евнух. — Мысль, конечно, интересная… А документик не подпишете? Где-то у меня тут пергамент был и чернильница. Ой, да где ж они? Надо же, посеял!

Я скосила глаза на юного Гаттера. Юный Гаттер стоял, заложив руки за спину, возил ножкой по полу, пялился в потолок и насвистывал. Я показала ему большой палец. Правильно мы парнишку спасли. Перспективный кадр.

Потуга девятнадцатая

Не найдя никакого средства отбояриться от роли проводников, евнухи со вздохом побрели к выходу из зала — к дыре в углу, которую мы бы и сами заметили, оглядевшись вокруг при свете факела или файербола. Но все ж привыкли, что выход из пирамиды фиг найдешь — вот и нанимают местных жуликов в качестве гидов. Это древняя глупая традиция и нарушать ее туристам не положено.

Мы, сгрудившись, направились следом — и тут одна из забинтованных топ-моделей, торчащая в нише, ожила. Тощая дылда с кряхтением сползла с пьедестала и двинулась ко мне, раскинув руки. За ней другая, третья… Двигались они медленно и вяло, но почему-то оказались возле нас быстрее, чем я успела изругать черными словами все темные силы этого мира. Когда забинтованные дистрофики окружили нас со всех сторон, с потолка в пол ударила золотая молния и рассыпалась золотыми искрами, подняв золотое облако, сгустившееся в золотой силуэт.

В кокетливой позе перед нами на задних лапах стояла кошка в босоножках и с такими сиськами, что даже я, Мурмундия Богато Одаренная, на секунду задумалась: не обделила ли меня природа? а то вон у некоторых какие… дары!

— Стой, человеческая мелочь! — прошипела кошара, поднимая зажатый в лапе (а может, в руке? черт, да включите уже кто-нибудь свет!) посох. — Мы не дадим тебе уйти!

— Мы — это кто? — сухо осведомилась я. — А то в последние пару суток, киса, вокруг столько желающих побыть в моем обществе, что я собираюсь завести секретаря-референта. Чтоб записывал всех на прием и визировал списки раз в неделю. Вам повезло — попали без очереди. Так что вам, милочка?