Дерьмовый меч. Дилогия - Инесса Ципоркина

— Не задолжала, — буркнула Афедрония. — Она всегда считала, что я у нее работаю за престиж и за пожрать.

— И ты еще разводишь цирлих-манирлих? — изумилась Менька. — Да ну ее к Детям Данунах! Лети с нами и нашим, гм, годзиллой, вольная как ветер. А стадо тонкорунных овечек на пожрать мы везде найдем.

Афедронша от избытка чувств описала вокруг нас мертвую петлю. Навигатор покосился лиловым глазом на мешок с артефактами и сделал намекающее движение хвостом. Я едва заметно покачала головой. Кто знает, есть ли там верный антидот против драконов? А даже если есть, то против нас будет сразу ДВА дракона. Нет уж. Эгалите, фратерните, уважите. Равенство, братство, подхалимаж. Как только доберусь до ближайшего летописца, велю ему заложить эти три слова в идеологическую платформу золотого века. Моего золотого века. Мыслим государственно, на рожон не лезем, плюшки зазря не расходуем.

Так наши планы снова изменились. Прости нас, юный Гаттер, мы оставляем тебя в лапах чорной-пречорной колдуньи и вернемся при первой же возможности, дабы освободить тебя… или похоронить с честью за королевский счет.

Потуга четырнадцатая

До Полотенция мы добирались три дня и три ночи. Я все прокляла. Пока наши летучие влюбленные придурки осваивали высший пилотаж, все эти бочки-бабочки, даже Менька позеленела. Хотя казалось, куда уж больше-то…

Но мы долетели. Долина была ровной, выпукло-вогнутой, округлой и додекаэдрической. А посередке долины стоял туман, донжон и принц Финлепсин.

Принц оказался прекрасен. У него были высокие элегантные скулы, ослепительный улыбающийся рот, два каштановых глаза и волосы цвета блэкгламы, заплетенные в косу и падавшие значительно ниже, чем мы могли рассмотреть. Принц был полон оптимизма, который заменял ему успех в жизни. В данный момент он убирал вилами навоз. А отшельник Полотенций ругался на него из окна донжона, свесив с пятого этажа до самой земли мудрую седую бороду.

— Почто, чадо отдоенное, вилами пренебрежно туды-сюды мотыляешься? Разве ж можно над хозяйственным инвентарем так бесоватися? Коли ручку ты отломишь срамно, так в афедрон тебе ее впячу, чтоб знал, как духовного наставника свово в расход вводить! Вельми ты сущеглупый молодец, даром что два аршина на два аршина бодибилдя отрастил!

Так. Все ясно. Принц за что боролся, на то и напоролся — вот она, свобода самовыражения и бесплатного обучения. Братец его Прозак, значит, в Хогвартсорбонне мучается, а старший принц жирует, изучая мертвые языки и сельское хозяйство.

— Исполать тебе, Полотенций! — рявкнула я, закладывая вираж одвудраконь прямо над башкой отшельника. — Паки-паки тебе и вельми понеже в той же препорцыи! Выходи, поговорить надо! А то ведь мы сами зайдем, всей честной кумпанией!

Полотенций, узря мя, трижды икнух, очеса выпучих и смылся от греха подальше. Понял, старый шампиньон, что мы с ним шутки шутить не намерены.

Драконов мы, конечно, оставили загорать с наружи, а сами прошли в нутрь и принца с собой прихватили. Принц, как увидел меня, так ногами ослабел и кабы не Чкал с Менькой, осел бы прямо в недоубранный навоз в апокалипсисе любви с первого здрасьти. Но мои соратники подхватили его под белы рученьки, поставили на накачанны ноженьки и как следует встряхнули. Принц Финлепсин сфокусировал взгляд на моем прекрасном лице и так больше и не расфокусировывался.

— И часто он тебя так достает? — поинтересовалась я.

— К-к-ка-а-а… К-к-кт-то-о…

— Кто-кто! Дед Пихто! — рявкнула я вторично. — Сориентируйтесь, ваше высочество! Этот магический кладезь — он что, всегда такой?

— Полотенций-то? — расплылся в улыбке принц, показав несколько десятков перламутрово-белых зубов. — Да, Полотенций такой Полотенций… Он вообще-то добрый, но суровы-ы-ый…

— А зачем ты вообще к нему поперся? — продолжала расспрашивать я, разнося в щепу дверь башни ударами ног, рук, файерболов и мешка с артефактами.

— Хотел узнать смысл жизни, — вздохнул Финлепсин. — Когда сакура в цвету, а за поясом длинный меч, смутен путь передо мной и гора не идет к Магомету.

Вся моя мини-орда только головой покачала. Принц был последним романтиком этого безнадежно грешного мира. Неудивительно, что папаня отдал сыночка от греха подальше синьору Аль Гапоне. С таким потомком одно из двух: либо государства соседние завоевывать, либо во все глаза за принцем следить, чтоб глупостей не наделал. Не повезло Галоперидолу с семейством. Я бы ему посочувствовала, да только опция «возлюби врага своего» у меня с детства отключена по умолчанию.

Не успели мы войти под крышу донжона, как нам навстречу вышла борода. Сначала сверху обрушились лианы седых волос, а следом за ними по шесту в центре зала, точно пожарник по тревоге, съехал и сам мудрый Полотенций.

— Ты, отроковица благолепная, чьих родителей будешь? — деловито обратился он ко мне, с неизъяснимой мудростью поняв, что я тут самая главная.

— Королевских, — с изысканной любезностью буркнула я. — Ты что же, бородавочник доисторический, принца опустил? Учеников, значитца, не берешь, скотника нанять жидишься, а свиней держишь? Ловко!

— Ну надо же как-то жить, королева! Это мой маленький бизнес, — неожиданно вспомнил современный язык Полотенций.

— Бизнес твой, дедуля, мы разъясним, — выступила вперед Мене-Текел-Фарес. — Как есть разъясним. Когда в последний раз заполняли налоговую декларацию?

Полотенций оцепенел.

За полчаса дотошного опроса выяснилось, что налоги на землю не плочены за две с половиной тыщи лет, на сельскохозяйственную деятельность — за тыщу восемьсот, а с начала царствования моего покойного папаши и за коммуналку квитков не наблюдается.

— Ну что ви, как ребенок, на склероз ссылаетесь! — изгалялась Менька. — Давайте уже переходить к делу. Если налоговые органы… — Мене-Текел-Фарес многозначительно глянула себе в вырез, — …обратят на вас свое пристальное внимание, ви, уважаемый, вилетити в трубу своей недвижимости даже без метлы. И шобы ничего такого не случилось, послушайте мене на обморок грядущий — возьмите ученика на бюджетном основании!

— Не можно отрока сего обучати премудрости волхвования! — занудил Полотенций. — Ибо зело нескладен и пустоголов. Руками украдом помавает, словеса магические несмысленно болтает, а потом по всей околице лисы девятихвостые скачут али барсуки с яйцами по два пуда. Я, грит, хотел узреть воочию монстров-оборотней заморских, кицунэ да тануки! Тьфу!

— Принца мы заберем, — махнула рукой Мене-Текел-Фарес. — Речь вообще не о нем. Берешь ли ты в же… в ученицы драконницу нашу велелепую, Афедронией прозываемую, что на заднем дворе твоем блудит, то есть блуждает?

— Драконницу? Гм, — Полотенций огладил бороду. — Интересная задача. Так шо ви говорите, на бюджетных основаниях?

— На бюджетных, на бюджетных. Харч ей будет поставлять глава региона, а ваша задача — обучить ее помаленьку всяким полезным кунштюкам, да не обижать, как прошлая хозяйка обижала.

— А кто у нас прошлая хозяйка? — осторожно поинтересовался отшельник.

— Мордевольта! — включилась в разговор я, выбрав самый драматический момент.

— Ах она ссучка крашеная! — рыкнул Полотенций. — Извините, ваше королевское… Я эту шарлатанку давно-о-о знаю. Ишь, драконом обзавелась! Не по чину ей будет!

— Вот и мы того же мнения, — величаво произнесла я. — Мы доверяем вам, отшельник Полотенций, нашу самую ценную подданную и надеемся, что вы оцените оказанное доверие.

Полотенций, кажется, не слушал. Он потирал ручки и явно производил в уме подсчеты моральных и материальных дивидендов от обучения Афедронии.

— Дед, а дед! — подергал его за мантию Лассаль. — А что ты там говорил насчет Мордевольты? Ну, что она шарлатанка?

— Шарлатанка и есть, — фыркнул отшельник. — Наговоры древние, диавольские, в женском суемудрии своем использует, побочных эффектов не страшася. За короля Галоперидола тайно замуж выйти возмечтала. С женой-то у него давно эмоциональный диссонанс. На грани развода семья королевская. А все Мордевольта!

— Почему Мордевольта? — ляпнул Чкал, все это время тихо-мирно стоявший в углу, маскируясь под мебель с крылышками. — Разве жена Галоперидола не мечтала с самого начала уйти от мужа?

— Это все отворотное зелье, кое ей Мордевольта на свадьбе в шампанское подсыпала! — рубанул Полотенций. — Снадобье это, аки пестицид, из организма не выводится. Вот и порушила проклятая крепкую королевскую семью, ячейку общества!

— Выходит, не меня она любила, а просто от мужа решила сбежать, — горько прошептал Икариот, собрав лоб гневными и скорбными складками.

— А нет ли от снадобья отворотного антидоту какого? — невинным голосом поинтересовалась я.

— Есть, как не бысть! — засуетился отшельник. — Где-то тут была у меня ампулка внутривенного…