Зимняя луна - Дин Кунц

Чернота.

Тишина.

Холод.

Придя в сознание, Эдуардо увидел, что лежит у границы леса, под сиянием четверти луны. Над ним стояли на страже деревья, темные и спокойные.

Он снова владел всеми своими чувствами. Ощутил запах озоновой бодрости снега, густой аромат сосновой хвои, своего собственного пота – и мочи. Вкус во рту был неприятный, но знакомый: кровь. От ужаса или в падении он, должно быть, прокусил язык.

Очевидно, дверь в ночь не открылась.

8

Той же ночью Эдуардо вынул оружие из стенного шкафа кабинета и снова зарядил. Разложил его по всему дому так, что одно или другое всегда оказывалось в досягаемости.

На следующее утро, четвертого апреля, он поехал в Иглз-Руст, но не зашел в подотделение шерифа. У него все еще не было доказательств своей истории.

Вместо этого он заехал в «Электроприборы Кастера». Магазин размещался в здании из желтого кирпича, выстроенном когда-то в двадцатые годы, и блестящие образцы супертехники в его витринах казались таким же анахронизмом, как теннисные туфли в Неандертале. Эдуардо купил видеоплеер, видеокамеру и полдюжины чистых кассет.

Продавец был длинноволосый юнец, любитель Моцарта, в ботинках, джинсах, ковбойской рубахе с декоративной строчкой и с узким веревочным галстуком на бирюзовой булавке. Он долго разглагольствовал о множестве достоинств предлагаемого снаряжения, так часто пользуясь особым жаргоном, что, казалось, говорил на иностранном языке.

Эдуардо просто был нужен аппарат, с помощью которого можно снимать и просматривать запись. Ничего больше. Его не волновало, что он сможет видеть одну пленку, пока прокручивается другая, или что все прочие дьявольские приспособления способны сготовить ему обед, застелить постель и даже сделать педикюр.

На ранчо уже давно можно было принимать множество кабельных каналов, потому что незадолго до своей смерти мистер Квотермесс установил спутниковую антенну-блюдце за конюшней. Эдуардо редко смотрел программы, может быть, три или четыре раза в год, но знал, что телевизор работает.

Из магазина электроприборов он отправился в библиотеку. Выписал целую стопку романов Роберта Хайнлайна и Артура Кларка плюс коллекцию новелл Г. П. Лавкрафта, Элджернона Блэквуда и М. Р. Джеймса.

Он больше не чувствовал себя дураком, когда выбирал мрачные томики чепухи, содержащие в себе непридуманные рассказы об отвратительном снежном человеке, лох-несском чудовище, пропавшей Атлантиде, Бермудском треугольнике или правдивые истории о фальшивой смерти Элвиса Пресли и его операции по смене пола. Был в полной уверенности, что библиотекарша хихикает над ним или по крайней мере одарит его какой-нибудь жалостливой и покровительственной улыбкой, но она не позволила себе никаких фривольностей, ничего, что можно было понять как оценку его литературного вкуса.

Отоварившись хорошенько в супермаркете, Эдуардо вернулся на ранчо и распаковал приобретения.

Ему потребовалось целых два дня и большее количество пива, чем он обычно себе позволял, на то, чтобы постичь, как работает вся видеоаппаратура. Проклятое оборудование имело больше кнопок, переключателей и датчиков, чем панель управления авиалайнера, и иногда ему казалось, что производители выпускали все эти устройства не ради какого-то применения, а из одной любви к сложностям и загадкам. Инструкции были как будто написаны людьми, для которых английский – второй язык, что вполне могло оказаться правдой, так как и видеоплеер, и камера были сработаны японцами.

– Или я становлюсь маразматиком, – ворчал он во время очередного приступа отчаяния, – или мир уже летит в тартарары, как в баскетбольную корзину.

Может быть, и то и другое.

Теплая погода наступила несколько раньше, чем обычно. Апрель на этой широте и долготе часто был вполне зимним месяцем, но в этот год дневная температура уже пару раз поднялась и до сорока по Фаренгейту. Скопившийся за сезон снег таял, а журчащие ручьи наполняли каждую лощину и разбегались по всем склонам.

Ночами все оставалось спокойно.

Эдуардо прочел большую часть книжек, которые взял в библиотеке. Блэквуд и особенно Джеймс писали в том стиле, который был слишком далек от любимого им: тяжелый в воздухе и легкий на земле. Они поставляли читателям истории о привидениях, и Эдуардо долго испытывал сложности, связанные с необходимостью убрать куда-то свое неверие и включиться в их сказки.

Он посчитал, что если ад существует, то неизвестное существо, пытавшееся открыть дверь в ночь, было проклятой душой или демоном, пробивавшим дорогу наверх из того подземного огненного царства. Но был один скользкий момент: он не верил в ад, по крайней мере, в то карнавально-цветистое царство зла, каким его изображают в дешевых фильмах и книгах.

К своему удивлению, Фернандес обнаружил, что Хайнлайн и Кларк оказались занятными и даже наводили на некоторые размышления. Он предпочитал сварливость первого гуманизму, иногда наивному, второго, но оба представляли для него какой-то интерес и ценность.

Он точно не знал, на что надеется: найти в их книгах подсказку, которая поможет ему разделаться с феноменом в лесу? Или где-то в глубине его мозга осталось нелепое ожидание, что один из этих писателей уже выпустил историю о старике, который живет в очень уединенном месте и входит в соприкосновение с чем-то не с этой земли? Если так, то он, значит, весьма далек от той грани, за которой встречаешь самого себя – того, кто может войти в любой момент с другой стороны.

Как бы то ни было, ему казалось, что существо, чье присутствие он ощущал после перемен в призрачном огне и пульсирующем звуке, было происхождения скорее неземного, чем адского. Вселенная состояла из неисчислимого множества звезд. На бессчетном множестве планет, кружащихся вокруг них, могли создаться условия для возникновения жизни. Это научный факт, а не литературная выдумка.

Или, может быть, все это он только вообразил? Благодаря сужению и напряжению тех артерий, которые толкают кровь к мозгу. Наведенная галлюцинация Альцгеймера. Он нашел, что легче поверить именно в такое объяснение, чем в демонов или инопланетян.

Видеокамеру Эдуардо купил больше для того, чтобы разделаться с сомнениями в самом себе, чем собрать свидетельства для полиции. Если феномен проявится на пленке, значит, он вовсе не рехнулся и, в конце концов, вполне способен продолжать жить в одиночестве. До тех пор, пока нечто не убьет его, открыв дверь в ночь.

Пятнадцатого апреля он отправился в Иглз-Руст, чтобы купить свежего молока и других продуктов – и «Сони»-дискмен с качественными наушниками.

В магазине Кастера был неплохой выбор аудиокассет и компакт-дисков. Эдуардо спросил у любителя Моцарта самую громкую музыку, которую слушают тинейджеры.

– Подарок внуку? – спросил служащий.

Было легче подтвердить это, чем все объяснять.

– Именно так.

– Хэви-метал?

Эдуардо не имел ни малейшего понятия, о чем ему говорят.

– У нас есть новая группа, действительно горячая музыка, – сообщил служащий, выбирая диск из закромов на витрине, – они себя зовут «Вормхарт».

Вернувшись на ранчо и выложив все продукты, Эдуардо сел за кухонный стол, чтобы прослушать приобретение. Зарядил дискмен батарейками, всунул диск, надел наушники и нажал на кнопку. Взрыв звука почти разорвал его барабанные перепонки, и он поспешно понизил громкость.

Просидел с наушниками минуту или около того, почти убежденный, что купил бракованный диск. Но, судя по чистоте звука, он слышал именно то, что «Вормхарт» намеревались записать. Послушал еще минуту или две, ожидая, когда же какофония станет музыкой, прежде чем понял, что это, очевидно, и было музыкой в ее современном определении.

Эдуардо почувствовал себя старым.

Вспомнил, как еще совсем молодым обнимался с Маргаритой под музыку Бенни Гудмена, Фрэнка Синатры, Мел Торме, Томми Дорси. А нынешние молодые все еще обнимаются? А знают ли, что это слово означает? Они просто прижимаются друг к другу? Ласкают друг друга? Или парни сразу раздеваются сами и стаскивают одежду с подружки?

То, что громыхало в наушниках, определенно нельзя было назвать музыкой-фоном для любовных занятий. По его мнению, такая музыка вполне подходила в качестве аккомпанемента жуткому убийству – для создания должного настроения или просто для того, чтобы заглушить утомительные вопли жертвы.

Он почувствовал себя просто статуэткой из антикварного магазина.

Не то чтобы он вовсе не был способен услышать музыку в музыке, но, к примеру, не понимал, почему группа должна обзывать себя «Вормхарт» – «Сердце Червяка». Группа должна носить такие имена, как «Четыре Новичка», «Сестры Эндрюс», «Братья Миллз». Можно принять даже такие названия, как «Четыре Макушки», или «Джеймс Браун», или «Знаменитые Страсти». Ему нравился «Джеймс Браун». Но «Вормхарт»? Это вызывало отвратительные образы.