Подарки к Зимнепразднику - Лоис Буджолд

Она привстала на цыпочки и запечатлела на щеке Ройса совершенно неожиданный поцелуй.

Он удивленно потрогал щеку. — А это за что?

— За твое участие в прошлой ночи. За то, что спас всех нас от необходимости иметь дело с по-настоящему спятившим Майлзом Форкосиганом. На то время, на которое его хватило бы. — Ее легкомысленный голос на мгновение дрогнул. Она поправила светлые волосы и умчалась.

Поднимавшиеся бокалы наполнялись лучшими винами графа, включая несколько отложенных специально для главного стола исторических бутылок, заложенных в погреба еще до конца Периода Изоляции. После этого гости перебрались в сверкающий бальный зал, сам похожий на сад и пьянящий неожиданно весенними ароматами. Лорд и леди Форкосиган открыли танцы. Все, кто еще мог двигаться после ужина, последовали за ними на натертый до блеска наборный паркет.

Ройс ненадолго остановился возле Тауры, пока та наблюдала за кружащимися и склоняющимися из стороны в сторону танцорами.

— Танцуешь, Ройс? — спросила она.

— Не могу. Я на дежурстве. А ты?

— Боюсь, я не знаю ни одного из этих танцев. Хотя я не сомневаюсь, что Майлз навязал бы мне учителя, если бы это ему пришло в голову.

— По правде говоря, — признался он вполголоса, — я тоже не знаю ни одного.

Уголки ее губ поднялись. — Что ж, не давай Майлзу этого узнать, если хочешь, чтобы все так и оставалось. А то ты начнешь притоптывать прежде, чем поймешь, на что тебя поймали.

Он постарался не заржать. Ну что на такое ответить? Но когда он откозырял Тауре, отходя, это нельзя было принять за молчаливое несогласие.

На шестом туре миледи прошла мимо Ройса в танце в паре со своим старшим братом Хьюго.

— Роскошное ожерелье, Кэт. От твоего супруга, да?

— Вообще-то нет. От одного из его… деловых партнеров.

— И дорогое!

— Да. — От легкой улыбки миледи волоски на руках у Ройса стали дыбом. — Полагаю, оно стоило ему всего, что он имел.

Танец унес их прочь.

«Таура верно подметила. Она создана для милорда, это точно. И помоги боже их врагам…»

Точно по расписанию появился аэрокар, на котором предстояло отбыть новобрачным. Ночь еще только начиналась, но до Форкосиган-Сюрло и поместья на берегу озера, избранного ими прибежищем на медовый месяц, было больше часа лету. В это время года поместье было тихим, укутанным снежным покрывалом и спокойствием. Ройс и вообразить не мог пару, которой сильнее бы требовалось немного покоя.

Гости пробудут в особняке еще несколько дней, вверенные заботам графа с графиней, хотя инопланетные гости немного позже тоже отправятся на озеро. Среди всего прочего, как сообщили Ройсу, госпожа Ботари-Джезек желала вместе с мужем и маленькой дочерью посетить могилу отца и сжечь ему поминальное приношение.

Ройс думал, что аэрокар поведет Пим, но к его удивлению, за штурвал сел оруженосец Янковский. Новобрачные, пройдя сквозь строй охрипших от поздравлений родных и друзей, сели в задний салон.

— Я поменял некоторые назначения, — тихо проговорил Ройсу Пим, пока они стояли под въездной колоннадой, улыбаясь, наблюдая и салютуя отбывающим. Милорд с миледи скользнули друг другу в объятия, выражавшие в равной мере любовь и усталость, и серебристый фонарь кабины закрылся за ними. — На следующую неделю я возьму ночное дежурство в особняке на себя. У тебя неделя отпуска с двойным праздничным жалованьем. И личными благодарностями миледи.

— А-а, — только и выговорил Ройс, моргнув. Пим был ужасно расстроен тем фактом, что никто, начиная с самого графа, не счел нужным порицать его за промашку с ожерельем. Ройс сделал вывод, что Пим сдался и решил наложить на себя наказание сам. Что ж, если покажется, что старший оруженосец слишком далеко зашел, можно положиться на графиню: та непременно вмешается. — Спасибо!

— Считай себя свободным с того момента, как уедут граф с графиней Форбарра. — Пим кивнул и сделал шаг назад. Аэрокар выкатился из-под навеса колоннады и начал набирать высоту в холодном ночном воздухе, точно поддерживаемый в небе воплями, радостными криками и добрыми пожеланиями.

Потрясающий долгий взрыв фейерверков превратил проводы в нечто прекрасное и порадовал сердца барраярцев. Таура тоже аплодировала и вопила, и, вместе с Арди Мэйхью, присоединилась к команде Никки, чтобы запустить в заднем саду несколько незапланированных хлопушек и бенгальских огней. Пороховой дым клубами наполнил воздух; ребятишки носились вокруг Тауры, прося подкинуть огонек повыше. Охрана и матери всех сортов прикрыли бы эту забаву, если бы не тот факт, что здоровенный пакет самых славных зажигательных штучек втихую подсунул Никки граф Форкосиган.

Вечеринка шла к концу. Сонных, протестующих детишек несли мимо Ройса в машины — или в спальни. Император с императрицей тепло распрощались у дверей с графом и графиней. Вскоре после их отъезда тихо и без фанфар исчезла пара десятков незаметных умелых слуг, одолженных СБ. Оставшаяся энергичная молодежь захватила бальную залу и устроила танцы под ту музыку, которая больше пришлась им по вкусу. Утомленные старшие нашли себе в анфиладе общих комнат тихие уголки, чтобы побеседовать и отведать еще немного лучших графских вин.

Тауру Ройс обнаружил в одиночестве в одной из небольших боковых комнат. Она сидела на излюбленного фасона прочной кушетке и задумчиво расправлялась с целым блюдом вкусностей матушки Кости, стоящим перед нею на столике. Вид у нее был сонный, довольный и чуть отстраненный. Точно она была гостьей в своей собственной жизни…

Ройс улыбнулся ей, кивнул, откозырял. Жаль, что он заранее не догадался прихватить с собою розы или что-то вроде. А что можно парень подарить такой женщине? Самый лучший шоколад? Ага, может быть, но сейчас он был бы излишним. Вот завтра — точно. — Гм… хорошо провела время?

— О, да. Чудесно.

Она откинулась на спинку кушетки и улыбнулась ему почти снизу вверх — такой необычный угол зрения. Но и с него она смотрелась прекрасно. В памяти мелькнуло, как милорд упоминал насчет разницы в росте, когда лежишь. Таура похлопала по кушетке рядом с собой; Ройс оглянулся, поборол свою привычку держаться в стойке охранника и присел. Тут он понял, что у него болят ноги.

Наступившее молчание было дружеским, а не напряженным, но, помолчав, Ройс его все же нарушил. — Так тебе нравится Барраяр?

— Это было замечательное путешествие. Лучшее, чем я когда-либо мечтала.

Еще десять дней. Десять дней пролетают в мгновение ока. Десяти дней просто недостаточно для всего, что он должен сказать, подарить, сделать. Вот десяти лет для начала хватило бы. — Ты, гм, никогда не думала остаться? Здесь? Знаешь, это можно сделать. Найти место, которое тебе подойдет. Или создать его. — Милорд придумает, как, если это вообще возможно. В приступе храбрости, он накрыл ее лежащую на кушетке руку своею ладонью.

Таура подняла брови. — У меня уже есть такое место.

— Да, но… навсегда? На мой взгляд, у вас, наемников, жизнь такая непредсказуемая. Никакой твердой почвы под ногами. И ничто не длится вечно, даже организации.

— Никто не проживет столько, чтобы испробовать все свои шансы. — Мгновение она молчала, потом добавила: — Люди, спроектировавшие меня для участи суперсолдата, не считали, что долгая жизнь ему необходима. Майлз на эту тему сказал кое-что едкое, но… ну ладно. Флотские медики дают мне еще примерно год.

— Ох! — Чтобы осознать это, потребовалась целая минута; в желудке внезапно завязался ледяной узел. Десяток непонятных замечаний, прозвучавших в последние несколько дней, сделался совершенно ясным. И Ройс пожалел об этой ясности. «Нет, ох, нет…»

— Эй, ты что такой ошарашенный? — Ее ладонь легла поверх и сжала его руку в ответ. — Эти ублюдки дают мне год последние четыре года. Я видела, как другие солдаты проходили всю свою карьеру и гибли, пока медики впустую возились со мною. И перестала об этом беспокоиться.

Он не представлял, что на это ответить. Закричать было невозможно. Вместо этого он придвинулся чуть поближе.

Таура задумчиво смерила его взглядом. — Некоторые парни, услышав это, пугались и убирались подальше. Но это не заразно.

Ройс с трудом сглотнул. — Я не удираю.

— Вижу. — Она свободной рукой потерла шею; из волос выпал лепесток орхидеи и упал на покрытое бархатом плечо. — Какая-то часть меня хочет, чтобы медики определились со сроком. А другая часть говорит, что и черт с ним. Каждый день — это подарок. Так что я сдираю обертку и глотаю его прямо на месте.

Ройс с изумлением поднял на нее глаза. Он сильнее стиснул руку, точно ее могли вырвать у него сейчас, пока они сидят, если он не станет держать достаточно крепко. Он склонился вперед, потянулся и, сняв хрупкий лепесток, поднес его к губам. Потом глубоко, испуганно вздохнул и спросил: — А можешь научить меня, как это делается?