Четыре желания - Оуэн Колфер

— Фу, — скривился Лоури. — Какое отвратительное зрелище!

— Помолчи, пожалуйста, а то я займусь тобой.

Скрипя зубами, Мэг возилась в голове Десси.

— Ну вот, готово. Теперь он будет повиноваться каждому твоему слову.

Лоури даже показалось, что он услышал какой- то щелчок, словно Мэг нажала в голове охранника на выключатель.

— Валяй!

Десси теперь даже внешне переменился. Колени его стучали друг о друга, а руки болтались в воздухе, словно у марионетки.

— Гм, — задумался Лоури. — Знаешь, кого он мне сейчас напоминает?

— Ага, одну очень известную рок-звезду.

И тут же, не говоря ни слова, Десси вскочил и начал петь, покачивая при этом тазом и выпячивая губы.

— Ой! — воскликнула Мэг. — Не на ту кнопочку нажала!

Девочка-призрак снова взялась за дело. Со стороны она походила на медвежонка, который запустил лапу в пчелиный улей.

— Ну вот, теперь, наверное, все правильно.

Но она ошиблась и на этот раз. Десси внезапно заржал как конь.

— О, Господи, так у тебя ничего не получится! Лучше вселись в его тело, и дело с концом.

— Тебе только кажется, что это так просто. Хватит с меня и того, что теперь моя голова забита всем, что помнишь ты. Там только кучи средневековых виршей не хватало! Ладно, вроде нашла.

Щелк! И Десси внезапно стал смирным, как котенок, а его большие волосатые руки бессильно повисли вдоль туловища.

Лоури неловко откашлялся:

— Десмонд, сынок, будь так любезен, впусти меня внутрь.

По лицу Десси расплылась улыбка:

— Конечно, чувак, я впущу тебя. И знаешь, почему?

— Нет, Десмонд. Почему?

Слеза скатилась по щеке охранника.

— Потому, что я люблю тебя, чувак. Я люблю тебя и полевые цветы, я люблю эти автобусы на улице и даже студентов университета с их ехидными шуточками и прокуренными свитерами. Я люблю всю вселенную, чувак.

Всхлипывая, Десси нажал на кнопку, и двери открылись.

— Десмонд! Что тебе стоит дать мне еще и пропуск посетителя?

— Не вопрос, чувак. Кстати, когда тебе будет не в лом, залетай ко мне на флэт. Покайфуем вместе, приколемся.

— Очень интересное предложение, — сказал Лоури, хотя не понял ни слова из сказанного Десмондом.

Повернувшись к своей призрачной спутнице, Маккол спросил:

— Что ты сделала с этим беднягой?

Мэг пожала плечами:

— Я просто зашла к нему в голову, увидела в чуланчике какой-то розовый веселенький ящичек и открыла его.

— Ты знаешь, пока он хамил, он мне больше нравился.

Лоури размашисто шагал по широкому коридору, и его уверенность в себе росла с каждым шагом. С пропуском, прикрепленным к лацкану пиджака, он мог свободно пройти в любое помещение телецентра, включая, как он надеялся, и то, в котором снималась передача «Чай с Цецилией».

Студии, в которых снимаются телепередачи, в жизни совсем не такие, как на экране. Во-первых, они меньше. Во-вторых, по телевизору вам никогда не показывают, что начинается там, где кончаются декорации. Декорация передачи «Чай с Цецилией» выглядела так, словно какой-то великан откусил целый ломоть от пригородного коттеджа, а затем ему чем-то не понравился цвет обоев и он выплюнул огрызок прямо посреди большой комнаты в Доннибруке. Лоури был немного разочарован. Разочарование истекало из него фиолетовыми потоками.

Мэг не смогла удержаться от того, чтобы не сострить:

— Неужели наш мальчик все еще верит в сказки?

Лоури хотел ей ответить резко, но вовремя прикусил язык. Он уже был так близко к цели, что не мог рисковать. Начни он разговаривать с самим собой, и его наверняка вышвырнут за двери, как сумасшедшего.

Мэг, давясь от смеха, продолжала сюсюкать.

— И мульти-пульти тоже не настоящие, сынок. Это просто такие картиночки, которые двигаются быстро-быстро.

Лоури попытался испепелить ее взглядом. В мире, в котором теперь существовала Мэг, взглядом и на самом деле можно было испепелить. Ядовито-оранжевый свет вырвался из глаз старика и ударил своим лучом прямо в голову Мэг.

— Ой! Прекрати немедленно!

— А ты перестань умничать, — прошипел Лоури, продолжая при этом старательно улыбаться.

Все зрители на шоу делились на три категории: седые, с голубыми волосами и вообще без волос. По аурам Мэг могла прочитать мысли каждого из них. Воспоминания о былой борьбе и боли утрат висели над их головами, перемешиваясь друг с другом, словно нарисованные разноцветным дымом картины. И тем не менее все они думали о любви. О любви и о семье. Почти каждая присутствовавшая душа хранила в себе воспоминание об утраченном драгоценном и любимом существе.

Приглашенный юморист как раз закончил рассказывать свои несмешные шутки и услышал поданную через наушник команду покинуть сцену. Тогда он начал хлопать в ладоши и верещать как полоумный. Публика в ответ захлопала, хотя верещать никто не стал — это ведь все-таки был не концерт «Boyzone».

— Нам пора, — прошептала Мэг.

Лоури вытер ладони новеньким шелковым носовым платком. Ладони были мокрыми, как две губки.

Отрыжка оскалился по-собачьи, продемонстрировав при этом частокол зубов.

— Это невозможно, — фыркнул он.

ВЕНИК переместился поближе к плечу мальчикопса.

— Отрицание очевидного — распространенная реакция умственно недоразвитых личностей на все, что превосходит их понимание. Равно как и еще суеверие. Все явления могут быть описаны математически. Даже Рай и Ад — всего лишь ряд пространственно-временных уравнений.

Отрыжка нахмурился:

— Ты законченный ботан, ШВАБРА.

— Меня зовут ВЕНИК

— Какая разница.

ВЕНИК мигнул, просматривая свой словарь.

— Гм: ботан, чудик, шляпа — личность, не способная к нормальному социальному общению.

— Слушай, заткнись и лучше смотри в ящик.

ВЕНИК с тихим жужжанием приблизился к экрану:

— Устаревшая технология. Даже не цифровая. Высокая чувствительность к помехам.

Отрыжка почувствовал, как его переполняет собачья ярость.

— Не неси чепухи! Лучше смотри на экран.

ВЕНИК включил увеличение на приборе, заменявшем ему органы зрения.

— Я вижу набор цветных точек, которые передаются в определенном порядке для того, чтобы создать иллюзию...

— Заткнись! — взвыл Отрыжка, вскакивая на ноги. — Заткнись! Заткнись!! Заткнись!!! Гав! Гав! Рррр!!!

ВЕНИК наградил за это мальчикопса небольшим электрическим разрядом в мозг — отчасти по необходимости, отчасти потому, что не смог отказать себе в этом удовольствии.

— Ну что, теперь мы в состоянии беседовать как разумные существа?

— Афф.

— Будем считать это утвердительным ответом. Итак, что вы хотели мне сказать, завывая, словно питекантроп.

Отрыжка почесал дымящийся клок меха у себя за ухом:

— Гляди. Это он. Там, на экране.

Линзы векторного навигатора снова повернулись к телевизору.

— Ты прав. Совпадение с вероятностью восемьдесят девять процентов.

— Он малость изменился. Не такой жалкий.

ВЕНИК погрузил ухоженную ручку с отполированными ноготками в глубь экрана. Волны красных искр пробежали по экрану, полностью разрушив картинку.

— Что ты затеял? Это же... ну, как ты это называл? Типа, как в рассказах про Шерлока Холмса... вспомнил, ключ!

ВЕНИК мигнул, поток пульсирующего света возник внутри его конечности и устремился в телевизор.

— Я установил источник сигнала, — заявил он торжественно. — Передача ведется в реальном времени. В настоящий момент я посылаю данные для обработки в мэйнфрейм Хозяина.

Отрыжка почувствовал, как слюнные железы под его напрягшейся челюстью заработали на полную мощность. Жажда крови переполняла его. Все-таки собачья жизнь — это не так уж и плохо.

— Когда мы туда попадем? — прорычал он голосом, в котором уже не оставалось почти ничего человеческого.

— Поглядите вокруг, кретин, — пробурчал ВЕНИК — Мы уже «там».

Цецилия Вард выплыла на сцену, и старина Лоури чуть не свалился с сиденья от восторга. Двести пар старых коленей болезненно хрустнули в унисон, когда зрители поднялись, чтобы приветствовать телезвезду стоячей овацией.

— Отлично, Лоури. Ну и что мы будем делать теперь?

Маккол смахнул каплю пота с ресницы.

— Что мы будем делать? Как что? Целовать Цецилию.

— Вот так вот просто подойдем и поцелуем?

— Ну...

— Господи, неужели ты ничего не продумал заранее?

На рубашке Лоури начали проступать темные влажные пятна.

— Слушай, я никогда прежде ничем подобным не занимался. Я думал, ты мне подскажешь, что нужно делать.

— Ты что думаешь, это мне надо ее целовать? С меня хватило и того, что приходилось целовать мою собственную бабушку.

— Нет уж, даже и не мечтай — если кто здесь будет целоваться, так это я.

— Кто бы сомневался.

— Кто бы только попробовал!