Золоченые - Намина Форна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он подает знак новобранцам, и те, выстроившись в ровную линию за его спиной, вновь вытягиваются в струнку. Маленький командир, который все это время хранил молчание, жестом приказывает нам сделать то же самое. Мы справляемся не так быстро, с тычками со стороны джату, но уже через несколько мгновений замираем напротив так, что два командира тоже смотрят друг на друга.
Затем капитан и его молчаливый спутник снова подают знак, и новобранцы, сделав шаг в сторону, начинают медленно проходить мимо нашей шеренги.
Теперь я понимаю. Так между нами распределят новых «братьев» – каждой достанется тот, кто остановится рядом, когда капитан Келечи прикажет застыть.
С каждым шагом новобранцев мое сердце подскакивает к горлу. Пожалуйста, только не жестокий мальчик, только не тот, кто ненавидит алаки, безмолвно умоляю я Ойомо. В памяти вдруг вспыхивает лицо Ионаса, и я его отбрасываю, молясь еще усерднее. Прошу, прошу, прошу…
Процессия все продолжается, тянется будто бесконечно, новобранцы медленно и целенаправленно продвигаются к концу нашей шеренги. Мимо проходят юноши, высокие, низкие, пухлые, худощавые. Южане, северяне, выходцы с востока, с запада. Все с одинаковым неприветливым выражением лица, многие с едва скрываемой презрительной усмешкой. Я так нервничаю, что вспотели ладони, а внутренности скрутило узлом. Я вдруг остро ощущаю, как убого выгляжу – вся растрепанная, в рваной одежде, лицо не скрыто маской.
Опускаю глаза и старательно разглядываю пол, не в силах больше смотреть. На мои молитвы не будет ответа. Юноши, похоже, так же не горят желанием быть здесь, как и мы, некоторые даже злятся, не хотят смотреть на наши лица. Могу только представить, что они думают, зная, что им придется работать с нечистыми девушками. С потомками демонов, настолько сильными, чтобы их разбросать, как та бунтарка.
Я продолжаю обливаться потом и смотреть в пол, пока не слышу команду:
– Стой!
Мгновение не могу поднять глаз. Что я там увижу? Отвращение? Страх? Я сглатываю ком, готовясь к разочарованию. И выпрямляюсь. К моему удивлению, передо мной стоит невысокий паренек с запада. Черные волосы, три вытатуированные линии от подбородка до губы. Когда юноша мне улыбается, в его карих глазах мерцают доброта и нежность, и от облегчения у меня по коже пробегают мурашки. Он не из тех страшных здоровяков. Честно говоря, если сощуриться, он даже смахивает на девчонку, с этими его длинными ресницами и застенчивой улыбкой. Улыбаюсь в ответ, и напряжение внутри разжимает тиски.
И тут капитан Келечи вновь командует:
– Новобранцы, шаг вперед – и повернуться к напарнице.
Шаг вперед?
Меня охватывает ужас, а юноша с запада печально пожимает плечами в знак извинения и подчиняется приказу, вставая напротив огненно-рыжей девушки. Я снова поднимаю глаза – и тону в захлестнувшем отчаянии. На меня сверху вниз смотрят суровые золотые глаза. Новобранец Кейта. И он нависает прямо надо мной.
Я с трудом слышу капитана Келечи, с трудом слышу вообще что-либо, кроме лихорадочного биения собственного сердца.
– Представиться!
На лице Кейты не отражается ровным счетом ничего.
– Я – Кейта, – произносит он. – Кейта из Гар-Фату.
Вся моя выдержка уходит на то, чтобы продолжать на него смотреть, а не опускать голову от стыда. Наконец вымучиваю ответ:
– Дека из Ирфута, – бормочу я.
Он кивает.
Капитан Келечи и его напарник тоже стоят лицом друг к другу.
– Протянуть руку, – приказывает он, протягивая ладонь второму, молчаливому, командиру, который все еще в маске.
Я как никогда уверена, что это женщина. Все мужчины уже сняли маски.
Она обхватывает его предплечье, он делает то же самое, в непристойном подобии брачного ритуала.
– Пожмите руки в знак содружества.
Я и Кейта смотрим друг на друга и повторяем за командующими.
Я дрожу. Его ладонь теплая, мозолистая… умелые руки, руки меченосца. Такими руками Ионас вонзил мне в живот клинок. Это воспоминание так потрясает меня, что я едва заставляю себя не отдернуть руку. Смотрю в глаза Кейты, пытаясь преодолеть страх.
К моему удивлению, он отводит взгляд в сторону, но потом замечает, как я таращусь. На его лице застывает холодное выражение. Хватка на моей руке ослабевает.
Я почти благодарна капитану Келечи, когда он опять заговаривает.
– Отныне и до самой смерти вы связаны, – объявляет он. – Братья и сестры по оружию. Уруни.
От этих слов по моей спине пробегают мурашки. Как будто… дурное предчувствие… Когда я вновь поднимаю взгляд, лицо Кейты еще мрачней, еще суровей прежнего. Я едва дышу, едва могу стоять так близко к этому юноше, который теперь будет моей ниточкой, связывающей меня с нормальным миром. Миром, частью которого я уже не уверена, что хочу стать. Миром, который определенно не желает иметь ничего общего со мной.
– Рада встрече, Кейта, – бормочу я, силясь прогнать беспокойство прочь.
Юноша резко кивает.
– Рад встрече, Дека из Ирфута, – отвечает он.
И отпускает мою руку.
* * *
На этом церемония подходит к концу. Юноши вереницей покидают зал, за ними следом уходят командиры, а к нам возвращаются провожатые. Все происходит так быстро, что я с трудом отмечаю, как оба пустующих помоста занимают чиновники в желтых мантиях, как мы снова выстраиваемся шеренгой, на этот раз перед помостами. Теперь начинается зачисление как таковое. Девушки подходят к чиновникам, те их осматривают и записывают в свитки с помощью облаченных в коричневые одежды подручных, снующих туда-сюда, как муравьи. Первая в моей шеренге девчонка – хрупкая, болезненного вида южанка – тихо плачет, пока подручные тыкают ее и ощупывают, громко называя результаты.
– Рост – пять дланей, три узла. Сильно истощена. Первичные признаки цинги.
Хмурюсь, меж бровей залегает морщинка. Истощена? Как так вышло, что она истощена, а я, проспав несколько недель на корабле, – нет? Противоестественно… раздается в моей голове шепоток, прогоняя все мысли о Кейте и о том, как он холодно взирал на меня сверху вниз. Я закрываюсь от настигающих меня страхов, пытаюсь найти объяснение нашим отличиям. Может быть, некоторые алаки более болезненны, а другие, как я, просто-напросто от природы здоровее. Есть же множество вполне логичных разгадок.
Провожатый девушки, коренастый бородач, разражается громкими возмущениями, когда ему выдают лишь полмешочка золота.
– За каждую девку мне обещали шестьдесят ота! Шестьдесят! – брызжет он слюной.
– Эта – хилая и недокормленная, – громко и неумолимо отвечает подручный. – Тебя предупреждали не обращаться дурно с собственностью императора.
Собственность императора… Меня захлестывает волна отвращения. А я-то думала, что мы должны быть воинами.
К этому моменту все провожатые уже в середине зала – кроме Белорукой, и не то чтобы я была удивлена ее отсутствием. Вряд ли ей так нужно золото, которое здесь раздают за услуги. Наше путешествие казалось для нее скорее развлечением. И я не в первый раз задаюсь вопросом, кто же она такая и почему отправилась в такой путь ради будто бы забавы.
Пока я кручу в голове этот вопрос, в нос вдруг бьет жуткий запах гари. Давлюсь тошнотой, что тут же подкатывает к горлу, на поверхность всплывают страшные воспоминания. Раздаются отчаянные крики, я рывком разворачиваюсь в их сторону, напряженная, как пружина.
Помощник чиновника окунает руки рыжеволосой в глубокую чашу с чем-то похожим на жидкое золото.
Проклятое золото, наша кровь.
Слюна становится кислой, рвота подступает все сильнее, но я сглатываю, глядя на девушку, что теперь безудержно рыдает, уставившись на свои руки. Теперь они покрыты золотом от кончиков пальцев до локтя. Как будто она, умерев, наполовину погрузилась в золоченый сон. От этой мысли у меня по спине стекают тоненькие ручейки пота.
Больно не будет, подбадриваю я себя, когда очередь немного подвигается вперед. Просто немного пожжет. Самую
