Дорога войны - Валерий Большаков

Напротив фабрики, через утоптанную дорожку, тяжко осели приземистые горреи — большие амбары.

Тут Сергий и встретил префекта — тот принимал зерно нового урожая. Лобанов подошел и представился.

— Задание я получил от префекта претории, — подпустил Роксолан юмору, — вот и решил обратиться к префекту лагеря. Уж он-то, думаю, знает своих людей получше Цивики Цереала!

Гай Косконий Ребил довольно хмыкнул.

— Как не знать, — приосанился он, — все передо мной прошли за тридцать-то лет. И кто тебе надобен, кентурион?

— Тиберий Клавдий Максимус.

— Ага! — Префект подумал, и вдруг трубно взревел: — Цезий Басс! Ко мне!

Опрятный тессерарий,[43] настолько плотный, что, чудилось, мышцы его вот-вот разорвут панцирь, подлетел к префекту и вытянулся во фрунт, хлопая себя кулаком в гулкую грудину.

— Цезий Басс слушает твои приказы! — рявкнул он.

— Ага… — буркнул префект. — Декуриона Тиберия Клавдия — ко мне! Он хоть на месте?

— Декурион — рядом, — отрапортовал тессерарий. — В госпитале!

— Болеет, что ли? — нахмурился префект.

— Никак нет! Принимает лекарства! Гай Косконий Ребил поглядел на Сергия.

— Не будем отрывать декуриона от работы, — решил Лобанов, — заявимся к нему сами.

— Цезий, — тут же распорядился префект, — проводить!

— Слушаюсь!

Госпиталь-валетудинарий тоже был типовой постройки. Солдатские палаты и угловые комнаты для офицеров выходили во внутренний дворик, где размещались операционная и святилище Эскулапа. Медицина медициной, но и божья помощь не помешает. Отдельный вход вел в госпитальные термы с огромным бассейном.

Декуриона Сергий застал за делом — Тиберий перетаскивал керамические сосуды с лекарствами. Это был седой человек суровой наружности с красным лицом и бестрепетным взглядом. Такой наедет — не спустит.

— Тиберий Клавдий Максимус? — обратился к нему Сергий.

— Ну? — буркнул декурион, едва поворачивая лицо.

— Гастат-кентурион Особой когорты претории Сергий Корнелий Роксолан приветствует тебя. Я послан в Дакию по заданию префекта Марция Турбона. Сиятельный велел прежде всего обратиться к тебе.

Такой подход мигом расположил старого вояку — у декуриона даже лицо разгладилось, а ледок в глазах подтаял, убавляя цепкости и колючести.

— Пойдем в третью палату, — сказал Тиберий, — там сейчас никого.

Он провел преторианцев в комнату, где рядком стояли четыре деревянных кровати. Осеннее солнце цедило свет сквозь промасленную ткань окон, а по углам торчали керамические воронки гипокаустов, нагонявшие теплый воздух из подвальной печки — в госпитале наступил отопительный сезон.

— Садитесь, — предложил Тиберий и сам уселся, не чинясь. — Особую когорту я уважаю, наслышан про ваши дела. Слушаю, кентурион.

— Речь пойдет о золоте, что зарыто Децебалом, — сразу сказал Сергий, — и о Скории, который вроде выболтал тайну схрона.

— Ах вот оно что… — протянул Тиберий. — Да, было дело. Только Скорий — пустое место, он как та труба, через которую в храмах возвещают жрецы. И ничего он не выбалтывал. Не знал Скорий никакой тайны! Всё было ведомо Сирму, а Скорий у него на посылках был. Да вот не к тем его Сирм подослал. Оролес — обычный разбойник, и ему глубоко начхать и на Дакию, и на Рим. Оролесу нужно золото! Вон, вчера он на Понс Ветус напал. Наши, правда, всыпали ему, как полагается. Но ушел Оролес, опять ушел, пес смердящий.

Тиберий задумался, и Сергий решил его осторожно подтолкнуть.

— А с чего бы ты сам начал поиски? — спросил он. — У нас задание простое — найти это клятое золото первыми, чтобы оно Оролесу не досталось. Префект боится, что Оролес сразу кинется оружие покупать и нанимать бойцов из сарматов.

— Не кинется! — мотнул головой Тиберий. — Я ж говорю, Оролесу нужны деньги. Деньги, а не война! Да ему и в голову не придет раздавать золотишко всяким-прочим, он всё себе захапает. Надо будет — перебьет всех, чтобы ни с кем не делиться. Так что. А вот насчет поисков. — Тиберий почесал в затылке и сказал задумчиво: — Вам бы с Верзоном потолковать.

— Это кто?

— Верзон из даков, раньше Децебалу служил, а теперь он в вексиллатионе,[44] его ала в Апуле стоит. В сентябре, ну вот когда Скория запытали, Верзон в Дробету приезжал, и мы с ним разговорились. История занятная. Когда тут война шла, Децебал принялся повсюду прятать свои сокровища. От нас прятал, а потом, когда ему приспичит, доставал золото и покупал тех же сарматов или квадов. И вот однажды Децебал обратился к Верзону и попросил у того пятнадцать лучших бойцов — сокровища охранять. Три воза с золотом снарядил тогда Децебал. Верзон, конечно, дал царю то, что тот просил, и лишь после узнал, что всех его воинов отравили. Децебал всегда так поступал — никто не должен был знать, где спрятано его золото. Воины охраняли сокровища, потом они убивали рабов — ну, тех, кто прятал ценности, — а после и их самих угощали мясной похлебкой, куда жрец тутошнего Замолксиса подсыпал зелья… И всё шито-крыто!

Узнал об этом вексиллатион и переметнулся к нам — не смог простить царю убийства своих ребят.

А где-то с год назад Верзон побывал в местах, куда укатили те возы, — это где-то в Бастарнских Альпах. И наткнулся на скелеты своих парней! Даки тогда уже много чего у нас переняли, в том числе и кольца легионеров — почти у каждого из скелетов на пальце было такое кольцо, а на нем написано и кто его хозяин, и какого он рода. Десять человек опознал Верзон. А самое интересное, что скелетов было четырнадцать!

— Значит, — спросил Сергий с замиранием, — кому-то удалось спастись?

— Точно! Звери кости растащить не могли, скелеты-то недавние, и хрящи, и связки на месте. То есть получается, пятнадцатый просто ушел. А вот как его звать, не скажу, это вы у Верзона спросите.

— А он точно в Апуле?

— Точно. Только… это… кони у вас добрые?

— Не сказал бы. Мы их на станциях меняем.

— Ясно. Ну, без хорошего коня в Дакии делать нечего. Станции и у нас заведены, вот только дороги не везде проложены, а по лесам на казенной лошадке мотаться — не дело.

— Ты прав, — кивнул Сергий. — Не подскажешь ли, у кого тут коней купить можно?

— Не вопрос! В канабе есть Сарматский рынок, куда пускают варваров из степи. Они пригоняют скот и лошадей.

— Ну спасибо, декурион. Вале![45]

— Вале! И да помогут вам Юпитер и Фортуна!

Минуло десять лет «послевоенного строительства», и поселок-канаб при кастра Дробета разросся, застроился крепкими домами, даже амфитеатром обзавелся. Словом, превратился в провинциальный городишко, обычный для задворков империи. Такие местечки стояли и в Африке, и в Британии, и в Иберии, предоставляя гражданам Рима и перегринам все мыслимые удобства, принятые в цивилизованном обществе, — от кровавых зрелищ на арене до помывок в термах.

Сергий направил стопы именно в баню. Им, как он понимал, светила дальняя дорога, и, когда еще представится случай помыться, неизвестно. Его почин поддержали все.

— Термы — это хорошо, — высказался Искандер, — водные процедуры нам не помешали бы.

— И ха-ароший обед! — добавил Гефестай.

Эдик не вставил даже слова. Задумался, видать. Прослушал.

Они вышли на прямую улицу Декуманус, в перспективе упирающуюся в ворота военного лагеря, и свернули к термам — громадному зданию, сложенному из каменных, тщательно отесанных квадров, с монументальным фронтоном, поднятым на восьми колоннах.

— Храм Мойдодыра! — болтал Чанба в манере экскурсовода, переходя на русский. — Это такой бог санитарии и гигиены. Мойдодыра изображают кривоногим и хромым, с медным тазом на голове. В жертву ему приносят грязь — смывают с тела священными мочалками…

— Заходи, грешник, — хмыкнул Сергий, — послужи Мойдодыру!

Сдав одежду рабу в раздевалке-аподитерии, друзья прошли сразу в кальдарий, где в большом бассейне плескалась горячая вода. Вокруг кальдария были устроены ванны поменьше, вода в них наливалась через бронзовые краны в форме дельфинчиков.

Пар поднимался высоко, под купол с прорезанными окошками, но сырости не было, дышалось легко. В стены зарывались ниши, где на мраморных скамьях возлежали купальщики, они крякали и стенали под руками рабов-массажистов.

Намывшись и напарившись, Сергий окунулся в общий бассейн и устроился на скамье. В соседнюю нишу протопал Гефестай, вытирая волосы. Вынырнул Эдик и сделал кушану внушение:

— Осторожнее ерзай, а то скамейку продавишь! Наел задницу.

— Молчи, худоба! — добродушно ответил Гефестай. Эдик подсел к Сергию и накололся на египетский амулет.

— Ой, чего это?

— Это тьет, — любезно объяснил Лобанов, — или «Кровь Изиды».