Степан Разин. Книга вторая - Степан Злобин

Он собрал своих сотников и пятидесятников.

Наконец прискакал стрелецкий конный дозор. В тумане вплавь десятник дозора переправился с берега к острову.

— Стоят ворье на бугре! Кони ржут, вправо по бережку табунами гуляют, — рассказывал голове дозорный десятник. — Берегутся воры, караулы держат. Мы взять хотели живьем — не дался мужик, закричал. Убили мы его ненароком, прости, осударь, голова. Собаки взъелись, подняли лай. Мы назад поскакали, опасаясь воров на бугре вспугнуть. Убитого вора с собой увезли, по пути в яму кинули.

— А каков караульный был?

— Мужик мужиком. В поскони, в лаптях и с рогатиной. Ни пищали при нем, ни сабли.

— А мыслишь, много ль воров?

Десятник задумался.

— Как знать, осударь, ить ночь на дворе была. Голосов не дают, таятся, а может, и спят… Табун, слыхать, велик ходит. Ведь казак без коня — не воин. Мыслю, все конны они, а с берега никого не ждут. Глядят караваны шарпать. Коней покуда пустили пастись по степи.

— А кони далече ли от бугра?

— Слыхать, за лесочком. Тут рощица невелика, они за рощей пасутся.

— Трава по степи высока ли тут ноне?

— Трава благодать — высока и густа. По брюхо коням стоит. К покосу небось подымется — во! С головами косцов покроет. Послал бог травы! — сказал десятник.

— Ладно, молчи. Придет время — без нас покосят. Стало, в траве человек поползет — его не увидят с бугра?

— Сверху ить, может, увидят Бугор высок.

— И то верно.

Голова задумался.

Он знал, что с низовьев идет навстречу большой караван астраханских стрельцов князя Львова. Вернее всего, нужно было дождаться их и ударить вместе. Но голова не любил делить честь победы. Князь Семен — все же князь. Хоть вместе побьют воров, а уж так ведется, что первая честь — воеводе и князю… «И так они жирно живут. Обойдусь и без них!» — подумал Лопатин.

Дать бой воровским казакам здесь, над Волгой, одному разбить их и не допустить скопляться — это значило освободить путь волжским весенним караванам и предотвратить опасность прихода Стеньки в Астрахань, где стрелецкий и волжский ярыжный сброд делал его более опасным и сильным. Задавить мятеж, прежде чем он разгорелся пламенем, — это значило вылезть из стольников и назваться, может быть, думным дворянином; к этому могло прибавиться и поместье от государя, почет, и открывался путь, может быть, в воеводы…

— Ну, иди. Коней не расседлывать. Отпустите подпруги да покормите тут у бережка. И указу ждите, — отослал голова десятника.

— Не упустить бы нам, братцы начальные люди, донских воров. Если станем к ним подходить караваном — уйдут в степь. На стругах по степи не погонишься. А перво — их надо у берега удержать… Стоят они на бугре для шарпанья караванов. И мы всех стругов посылать на низа не станем, а перво пошлем три стружка, словно бы купеческий караван. Воры кинутся грабить струги, а тем часом мы достальные струги пустим на них с пушечным боем да половину стрельцов пошлем берегом подходить позади бугра. Как на Волге учнется битва, и мы из степи на них грянем пищальми и пушками. А драка завяжется — нам из Царицына воевода Тургенев пушечным боем же пособит со стен да из башен. Да конную сотню без мешкоты пошлем обойти Царицын и от речной стороны проход закрыть мимо города. Как они побегут на низовья, тут конная сотня в сабли ударит, а табуны у них будут позади наших стрельцов, чтобы им в седла не сесть, а то, как татары, ускочут — лови их тогда в степи!.. Глядите сюда, начальные люди. Вот тут будет Волга, вот тут город Царицын, тут наш остров, где ныне стоим. — Голова, низко нагнувшись, чертил углем на досках палубы. Сотники и пятидесятники присели вокруг на корточки, изучая чертеж. — Вот тут воровской бугор, а тут рощица. Далее степь. В сей степи воровской табун ходит… Тут башня градская. Мы конных перво пошлем вот сюды. Поза стеною градской обойти… Пятьсот пеших — сюды. Сказывают, трава высока, стало — в траве…

В этот миг раздался с правого берега одинокий мушкетный выстрел. Все вскочили. Лопатин выпрямился. На всех лицах была тревога. И вдруг с левого берега загремели выстрелы… Снова откликнулись с правого, словно шла перестрелка между двумя берегами Волги. Но вот голова и начальные люди все услыхали зловещий знакомый свист пуль повсюду вокруг: тью… тью… фьию… фью… фи-иу…

— По острову бьют! — крикнул пушкарский сотник Шебуев.

— К стрельцам ко своим бегом, начальные люди! — приказал голова. — Послать пушкарей по стругам.

Сотники и пятидесятники по сходням кинулись на остров, может быть надеясь еще в зарослях ивняка укрыться от пуль. Пушкарский сотник взмахнул на бегу руками и вдруг лицом вниз упал в воду… Двое спрыгнули в воду его поднимать. Он был уже мертв. Тогда остальные начальные люди скакнули в Волгу без сходен и побежали к острову по воде, хоронясь за стругами от берега… Голова остался один на стругах.

На острове все затаилось. Бывалые в боях, опытные ратные люди не поднимали пальбы как попало, они хотели прежде увидеть врага.

Оставшись один на струге, голова Лопатин прислушался. На острове было тихо. «Умницы, голубчики, умницы!» — подумал он о своих стрельцах, которых учил без приказа не открывать стрельбы, «а паче по скрытому ворогу».

Он затаился за фальконетом и стал наблюдать берег. Враг не был так выдержан: скоро из береговых кустов вынырнул конник в запорожской шапке.

— Эй, стрельцы! Выходите на милость! — крикнул он.

Тогда в первый раз ударили мушкетные выстрелы с острова.

Запорожский конь взвился на дыбы и рухнул вместе со всадником… Несколько человек запорожцев набежали из-за кустов поднимать упавшего. По ним еще и еще ударили выстрелы. И вот вдоль левого берега стали выскакивать всадники и, не скрываясь, стрелять по острову. Вот и на правом берегу тоже стали выскакивать всадники из кустов и стрелять. С острова отвечали теперь сотни пищалей и мушкетов. Голова увидал, как упал один всадник с коня возле берега в воду, силился встать, но не мог и сидел в воде, как дитя в корыте.

Стрельцы и пушкари один за другим побежали с острова и бросились карабкаться на струги.

Но всадники с берегов пустились к воде, примеряясь к броду. Вот-вот осмелятся — пустятся вплавь на остров. На левом берегу собралась их уже ватажка с добрую сотню.

— А ну, атаманы, братове, пошли! — крикнул их атаман. — В сабли боярских холопов! — он выхватил саблю и въехал в воду.

И тут-то ударили в первый раз со стругов фальконеты, и в кучке всадников сразу упали трое… Потом затрещали мушкетные выстрелы с острова, из кустов, и запорожцы попятились к берегу, в ивняки…

Голова понял, что если стоять на месте, то конные все же осмелятся наконец кинуться в воду и доплывут до острова.

— Все стрельцы на струги! — крикнул голова. — Воров до воды не пускай!

Стрельцы, отстреливаясь, перебегали с острова на струги, гребцы уже вскинули весла… Под казацкими пулями пушкари перетаскивали лишние пушки с правых бортов на левые.

«Оплошал, Иван, оплошал! — укорил себя голова. — Не угадал, старый черт, что могут быть воры на двух берегах».

— Караван за передним стругом, выгребайся! — крикнул голова.

Отбиваясь пушечной и мушкетной пальбой от конников, караван разворачивался к низовьям. Гребцы работали дружно, пушкари заряжали фальконеты, стрельцы залегли за укрытия, просунув в бойницы стволы пищалей и мушкетов. Казачьи пули летели теперь больше в воду. На движении казакам трудней было целиться. Голова увидел, что задний струг полуголовы Пахомова развернулся и вышел в хвост каравана; с него ударили фальконеты разом по двум берегам. Должно быть, ворье напало на хвост каравана.

«Надо было нам ночью на них нагрянуть, не допустить воров первыми… Небось человек с пятьдесят у меня побили… Теперь все нам заново думать… — размышлял голова. — Ворье на конях; не обгонишь проклятых! Спасенье одно: под царицынски стены живее — да в город!..»

Голова заметил, что пули с левого берега больше идут вверх, а с правого точно бьют по стругам. Ворам сверху видней… Надо к левому ближе держаться…

За высоким бугром показался Царицын. Караван шел поспешно с боем.

Голова крикнул сотника.

— Сколь побитых у нас на струге? — спросил он.

— Восьмеро. Трое насмерть да пять поранило.

«Если по восьмеро в каждом струге, то всего будет двести побитых! Оплошал, старый черт, оплошал, сивый мерин, дурак! — корил себя голова. — А воров ить не более человек десяти от нас по кустам побито. Укрываются, дьяволы, в ивняках, и пороху некуда тратить… До Царицына так нас и триста побьют… Ладно — близко уж ныне».

— Гребцы, стрелой мимо бугра! — приказал голова.

Весла гнулись. Струги неслись, вытянувшись в струну. Лопатин, не опасаясь уже за себя, с носа струга глядел вперед, стараясь все разгадать на бугре… Но ничего не увидел.

— Что там ни случись у бугра, а гребцы держались бы, — наказывал голова сотнику своего струга. — К левому берегу отворачивай возле бугра, а как с царицынской башнею поравняемся, тогда круто вправо бери, прямо к пристани. Из пушек палить по берегу, а стрельцам со стругов отходить в градские ворота. Пушкари стрельцов пущай прикрывают из фальконеток, а как стрельцы добегут до надолб, так тут засядут и пушкарей начнут укрывать, пока те вместе с пушками отойдут к городским воротам. Да, мыслю, и воевода нам пособит со стены… — пояснил голова.