Сын Альбиона - Томас Рид

Щеки Суинтона побелели, но это была бледность страха, а не гнева.

— А… вы здесь, Мейнауд! Ну… я ведь сказал… я сказал, что это не пуавда! А вы называете меня негодяем! И вы удайили меня пеучаткой!

— Готов повторить и слово и удар. И плюну вам в лицо, если вы не возьмете свои слова назад!

— Взять назад?

— Ну, достаточно! Даю вам возможность подумать. Мой номер 209, на четвертом этаже. Надеюсь, вы найдете друга, который согласится подняться ко мне. Моя карточка, сэр!

Дрожащими пальцами Суинтон взял предложенную карточку и отдал взамен свою. Бросив презрительный взгляд на него и его собеседников, Мейнард повернулся к стойке, хладнокровно закончил свою порцию и, не говоря ни слова, поднялся по лестнице.

— Вы с ним встретитесь? — спросил старший из собутыльников Суинтона. Впрочем, ввиду происшедшего вопрос мог показаться оскорбительным.

— О… конечно, конечно, — ответил гвардеец конной гвардии ее величества, не замечая нотки грубости. — Как, однако, неловко! — задумчиво продолжал он. — Я здесь чужой… у меня нет ни одного дууга…

— О, в этом не будет никаких затруднений, — прервал его Лукас, владелец ньюфаундленда. — Я с удовольствием буду вашим секундантом.

Человек, предложивший свои услуги, был самым отъявленным трусом, во всем отеле не нашлось бы второго такого, включая самого Суинтона. У него были причины участвовать в дуэли с капитаном Мейнардом. Но гораздо безопасней выступать в роли секунданта, и никто не понимал этого лучше, чем Луис Лукас.

Не впервые будет он выступать в таком качестве. Дважды играл он подобную роль и потому пользовался некоторой известностью, которую по ошибке смешивали с храбростью. На самом деле он был настоящим трусом и, хотя воспоминание о предыдущей встрече с капитаном Мейнардом вызывало у него злость, он ничего не предпринял. Ссора Мейнарда с Суинтоном давала возможность отомстить и одновременно оставаться в безопасности.

— Либо я, либо этот мой друг, — добавил Лукас.

— С удовольствием, — подтвердил тот.

— Спасибо, джентльмены, буагодайю вас обоих! Вы чйезвычайно добуы! Но, — продолжал неуверенно Суинтон, — мне неловко пользоваться вашей помощью в этой непйиятности. У меня есть несколько стауых товайищей в Канаде, они там служат со своими частями. Я им телегуафиуую. А этот тип подождет. Давайте оставим эту тему и еще выпьем.

Все это было сказало с внешним спокойствием. Но на самом деле Суинтон пытался выиграть время и разработать какой-нибудь план, который помог бы ему не вызывать Мейнарда.

Если немного выждать, это может получиться. Но если дело перейдет в чужие руки, у него не будет выхода — только драться.

Такие мысли быстро мелькали в сознании мистера Суинтона, пока готовилась свежая выпивка.

И когда стакан коснулся его губ, они были сухими и побелевшими, а в последующем разговоре мистер Суинтон участвовал с отсутствующим видом, который говорил о серьезной тревоге.

Только очень много выпив, он вернул себе видимость храбрости. Но час спустя, когда он, спотыкаясь, поднимался к себе по лестнице, даже пары алкоголя не могли затмить воспоминание о встрече с «пуоклятым ийландцем»!

Оказавшись у себя в номере, он отбросил всякое сходство с вельможей. И отказался от речи с акцентом. Теперь говорил он как простой человек, к тому же пьяный. Речь его была адресована лакею, который не спал в ожидании хозяина.

Считалось, что слуга спит в маленькой прихожей. Последовавший диалог можно было бы назвать конфиденциальным. И случайно услышавший его человек очень удивился бы.

— Ты оставил меня на всю ночь! — хозяйским тоном сказал лакей.

— Ти… ик… ты говоришь правду, Фрэнк. Ночь… не очень хорошая. Напротив — отвратительная ночь!

— О чем ты, пьяница?

— О чем? О чем… О том, что игра кончена! Черт побери! Какой был отличный шанс! Никогда такого не было. Миллион долларов! И все погибло — из-за этого проклятого типа!

— Какого типа?

— Я его встретил там… внизу… на балу. Давай еще выпьем! Выпьем… и еще…

— Нельзя ли немного пояснее? В чем дело?

— В чем дело? В чем?… Ик… В нем!

— В ком в нем?

— В ком… в ком… в Мейнарде! Ты ведь знаешь Мейнарда? Он служил в тридцатой… в тридцатой… Не помню номер его части. Неважно. Он здесь… этот проклятый щенок!

— Мейнард здесь! — воскликнул лакей тоном, очень необычным для слуги.

— Конечно! Верно, как день, говорю тебе! И готов все испортить, посмеяться надо мной!

— Ты уверен, что это он?

— Уверен… уверен… Еще бы! Он мне дал хорошее основание поверить… будь он проклят!

— Ты говорил с ним?

— Да… да.

— Что он тебе сказал?

— Не очень много — не очень. Дело в том… что он сделал.

— Что?

— Дьявольски много… да… да… Ну, неважно. Пошли спать, Фрэнк. Расскажу утром. Игра окончена. Клянусь… Юпитером!

И неспособный дальше продолжать разговор, тем более раздеться, мистер Суинтон упал на кровать и почти сразу же захрапел.

Удивительно, но лакей лег с ним рядом.

Однако его поведение не покажется странным, если знать, что на самом деле это его жена.

Дружелюбная «Фэн» свернулась клубком около своего пьяного мужа.

Глава ХIII

ВЫЗОВ ВЫЗВАВШЕМУ

«По правде сказать, я сделал большую глупость, — размышлял молодой ирландец, заходя в спальню и садясь в кресло. — Но по-другому поступить было нельзя. Такие разговоры, даже если они исходят от Дика Суинтона, окажут мне здесь плохую услугу. Конечно, в Ньюпорте его не знают; и он как будто выдает себя за важного человека; несомненно, охотится за каким-нибудь голубем, вроде тех, что внизу.

Очень вероятно, нечто подобное он говорил и матушке — или самим девушкам? Может, именно поэтому они обошлись со мной так невежливо. Ну, что ж, сейчас я его прижал и заставлю пожалеть о неосторожных словах. Изгнан из английской армии! Лживый пес! Только додуматься до такого! И судя по тому, что я слышал, это как раз его история. Должно быть, отсюда и взял. Не верю, что он еще служит в гвардии: что бы он в таком случае здесь делал? Гвардейцы не покидают Лондон без очень серьезных причин. Готов поклясться, что его самого выгнали. Когда я в последний раз о нем слышал, он был на самом краю этого.

Он, конечно, будет драться? Не стал бы, если бы смог увернуться. Я его слишком хорошо знаю. Но я не дам ему возможности выкрутиться. Перчаткой по лицу, не говоря уже об угрозе плюнуть в лицо — и два десятка джентльменов, присутствовавших при этом и все слышавших! Будь он в десять раз больший трус, он не посмеет уклониться.