Ультиматум президенту (сборник) - Николай Самойлов

Зная вашу необязательность, привычку много обещать и быстро забывать, предлагаю, для начала, поставить на мою мебельную фабрику два вагона доски. Если меня устроит её качество, с удовольствием продолжу сотрудничество. Я, не раздумывая, согласился. Заключили договор, потом выпив сливовицы за плодотворное сотрудничество, пошли в ресторан обедать. После часового обеда, я открыл счёт в банке, для перечисления денег за пиломатериалы. Из Бориного офиса отправил по факсу в леспромхоз договор с реквизитами для отгрузки и дал команду срочно отправить в Югославию два вагона отборной, подготовленной на экспорт доски. Закончив дела, в хорошем настроении поехали к Боре. За ужином поболтали о юности, вспомнили университетских друзей, в одиннадцать часов легли спать. Проснулся я рано, чтобы не тревожить хозяев сел за стол и продолжил писать свой фантастический роман. Как ни старался, без политики не обошлось.

Глава 8. Президент

Нежаркое, сентябрьское солнце золотило листву берёз, ещё густоволосых, но уже грустных, как солдатки перед разлукой, с уходящими на войну мужьями. Президент огромной, совсем недавно могучей страны шёл по берёзовой аллее, наслаждаясь тёплым, солнечным утром. Прозрачные, как янтарь, жёлтые листья, празднуя, убивающую их свободу, кружили с ветром прощальные вальсы. Обессилев, падали, расстилая на дорожках парка парчовые ковры. Президент шагал, раздумывая о том, почему никогда не покорявшийся ни врагу, ни голоду, ни холоду народ, за годы преобразований пал духом, потерял былой оптимизм. Видимо, сказались годы социализма, когда каждый знал, что ни голод, ни холодная бездомная старость ему не грозят. Люди потеряли иммунитет к стрессам. Новые порядки обрушились на неподготовленных, не предупреждённых людей, как землетрясение, разрушая привычную жизнь, круша нажитые убеждения, планы и мечты. Многие так и не смогли приспособиться к алчности и безжалостности новых бандитских законов и понятий. Миллионы ни в чём не повинных людей оказались на задворках новорождённого, но уже шустрого и наглого, кровожадного капитализма.

В первое время люди не верили, что всё это всерьёз и надолго. Думали очередная блажь, сбесившейся с жиру номенклатуры. Таких кампаний за годы строительства социализма было много: НЭП, коллективизация, целина, перестройка. В этот раз, всё оказалось серьёзней, на кон были поставлены огромные деньги. Когда простые люди спохватились, кулаками махать было поздно. Производство разрушено, добывающие отрасли приватизированы, Разграбленное высшими чиновниками государство бессильно опустило руки, объявив, что либеральный рынок – панацея от всех бед. Безработица, после банкротства градообразующих предприятий, рождала безысходность, отчаяние, пьянство. Потеря работы и невозможность содержать семью, ввергали людей в депрессию. Она, как эпидемия, убивала всё больше людей. Смертность стала превышать рождаемость, население страны стремительно сокращалось. Либералы не видели в этом катастрофы.

Они планировали свои реформы для элиты, все, кто не попадал под их лекала, только мешали, поэтому должны были умереть. Главными в реформах были меркантильные расчёты: чем меньше население, тем больше сырья на каждую оставшуюся в живых душу, главное успеть попасть в число избранных, протиснуться в золотой миллиард. Шоковая терапия позволила реформаторам сэкономить на пулях, газовых камерах и палачах. Людей сначала лишили всех сбережений, потом возможности зарабатывать. Народ поставили перед выбором: или воруй, или умирай. Эпидемия смертности от безысходности и отчаяния прошла по России, убив не меньше, чем первая мировая война. На улицах снова появились нищие, бомжи, беспризорники. То, что результаты их дел, ничем не отличаются от дел, так проклинаемых ими фашистов и большевиков, демократов ничуть не смущало. Они научились показывать миру только то, что им было выгодно. Отвлекая народ от настоящего, они упорно ворошили прошлое, призывали каяться в чужих грехах, не проявляя ни малейшего желания покаяться в своих, нынешних.

После банкротства градообразующих предприятий, сёла, города и посёлки превратились в резервации, в которых людей удерживала не колючая проволока и охрана, а безденежье, да и ехать было не куда. Новые большевики, в очередной раз, разрушали страну до основания. Президент ещё не решил для себя плохо это или хорошо. Если становиться сырьевым придатком запада, то 145 миллионов жителей для страны многовато, чтобы быть сильным, независимым государством мало. Увеличение рождаемости и продолжительности жизни требовало решения срочных проблем и денег. Новая элита делиться с народом не хочет и добровольно вряд ли когда захочет.

Деньги, власть и вседозволенность портят, даже самых лучших. Ссориться с нуворишами президенту не хотелось. К роскоши привыкаешь быстро. Уже и ближайшие родственники президента почувствовали её вкус. От иномарок, особняков, дач, поездок по миру и миллионных счетов за границей они отказываться не хотели. Власть, почёт и деньги – наркотик дорогой, редкий, для избранных. Отвыкать от него трудно. Нынешнее положение в стране вполне устраивало президента. Люди смирились с грабительской приватизацией и думали только о том, как выжить. Интеллигенция, в советские годы, любившая посплетничать на кухнях, под рюмку водки обличать власть замолчала, сатирики притихли. Решать собственные проблемы оказалось труднее, чем мировые. Заботы о куске хлеба начали волновать людей больше, чем всеобщее счастье, равенство и братство.

Прихоти бренного тела стали важнее бессмертной души. Президент улыбнулся, вспомнив, киношные образы чудаков – правдолюбцев, отважных дон Кихотов готовых сражаться с ветряными мельницами. Где они сегодня? Не выжили в суровых буднях капитализма. Время не щадит романтиков и мечтателей. Он подошёл к дверям своего кабинета и с удивлением увидел, что глава его администрации Сергей Павлович Холошин уже ждёт его в приёмной. Всегда спокойный и невозмутимый сегодня он был сильно взволнован и смущён.

– Что случилось? – спросил, пожав ему руку, президент. Холошин с трудом сдерживая нетерпение, дождался, пока президент сядет в кресло. Только после этого приступил к докладу: Посол США просит срочно принять его. Причину спешки не объясняет, говорит, что доложит вам лично. Умные, хитро прищуренные глаза Холошина старались спрятать в тени ресниц растерянность и беспокойство. Таким, я его ещё не видел! – отметил про себя президент. Значит, произошло, что – то невероятное.

Глава администрации всегда держался уверенно и подчёркнуто почтительно, чтобы ни у кого не возникло даже тени сомнения в его преданности президенту. Он был расчётлив, умён, компетентен, опытен в кремлёвских интригах. Всегда знал самые последние сплетни, умел просто, доходчиво объяснить суть самого сложного дела. При этом, старался быть незаметным, всеми способами показывая, что первый человек в стране – президент. Тех, кто сомневался, находил способ убедить в этом. За это президент ценил и уважал его. Работать с ним было приятно. Жалко, что вокруг меня, так мало надёжных и умных людей, – подумал президент.

Его, хорошее настроение улетучилось, неясная тревога сжала сердце. Что случилось? Только чрезвычайные события могли заставить спешить американского посла. Чтобы не ломать зря голову дал команду Холошину:

– Я готов принять его, пусть заходит. Всегда, высокомерный, самоуверенный, стройный и аристократически элегантный американец, не смог скрыть своей озабоченности. Рукопожатие было, как всегда крепкое, а, вот, обычно широкая, лучезарная улыбка, едва обозначившись, соскользнула с тонких губ. Умные, серые глаза, юлили, уклонялись от взгляда собеседника, пытаясь скрыть тревогу, растерянность и неуверенность посла. Похоже, у него серьёзные неприятности подумал президент, Что вывело его из себя? Теракт, война, немилость Вашингтона? Почему я не в курсе? Тревога гостя передалась хозяину: Может, кто из моих людей набедокурил? Уволю, шкуру спущу! Посол мялся, не зная с чего начать. Похоже, дело было действительно чрезвычайное, выходящее за рамки протокола. Дипломат, настойчиво просивший аудиенцию и не знающий с чего начать разговор, явление редкое.

Скрывая нетерпение, президент ждал, что скажет посол. Наконец американец решился, открыл свой дипломат и достал из него видеокассету и подшивку газет. Вы с этим ещё не знакомы? Тихо, почти шёпотом спросил он.

Неужто, опять компромат? На кого? Не на меня ли? – нахмурился президент.

– Угадали – ответил посол – Это сюрприз к предстоящим выборам. Привезён из будущего. Он затрагивает и стратегические интересы Америки, так, что эту кашу нам придётся расхлёбывать вместе. Посол был раздражён тем, что президенту ничего не известно о таком важном деле. Это усложняло его миссию. Не может быть порядка в стране, если его нет даже в президентской администрации! – сказал он. Присутствие духа и обычная самоуверенность вернулись к нему. От резких слов американца щёки президента покраснели, глаза сузились, превратившись в узкие щёлки. Он прижал левой рукой правую к столу, словно удерживая от удара. Америка великая держава, но всему есть предел! Дипломату, сам Бог велел проявлять чувство меры и такта. Эта мысль помогла президенту сдержаться, погасить ресницами гневный блеск глаз и с иронической улыбкой слушать. Посол невозмутимо продолжал: