Обойма ненависти - Николай Леонов

– Ты, Никита, не теряя ни минуты, дорабатываешь Санько. Как только будут результаты, сразу звони. Этот путь у нас на сегодня самый перспективный. Ну а я займусь Красавиной и ее любовником.

– Правильно, – засмеялся Крячко. – Рядовые сотрудники – на грязные дела, а командир – по бабам.

– Се ля ви, полковник, – развел руками Гуров.

Ирина Красавина явилась, вызванная повесткой, минута в минуту. Гуров по-хозяйски расположился в кабинете Сузикова и в ожидании девушки листал последние материалы по делу Лукьяновой.

Дверь открылась без стука, и это уже многое сказало Гурову. То, что стучать в двери кабинетов присутственных мест неприлично, знали немногие. Это означало, что человек как бы заранее предполагал, что владелец кабинета может заниматься там чем-то предосудительным. Но об этой тонкости этикета знали лишь продвинутые менеджеры, которые получили соответствующее образование с курсом делового этикета. И все равно многие продолжали стучать в двери при входе в кабинеты… Значит, Красавина не простушка, а женщина во многих отношениях современная. И говорить с ней будет не очень просто. Гуров это предполагал, поэтому к беседе подготовился.

Пошел привычный допрос. Манерная, с тонкими чертами лица, молодая женщина обладала завидным самообладанием. Присмотревшись к своей собеседнице, Гуров понял, что девица довольно цинична в своей жизненной позиции, что вообще свойственно современной молодежи. А еще она тщательно скрывала природную нагловатость.

– Вы знакомы с Михаилом Александровичем Лукьяновым? – прозвучал в строго определенное время вопрос Гурова.

– Вы имеете в виду заместителя префекта нашего округа? – без тени смущения спросила Ирина.

– Да.

– Знакома. Михаил Александрович – один из постоянных клиентов нашего салона.

– Как часто он посещает ваш салон, какими услугами обычно пользуется?

– Обычно два раза в месяц, иногда чаще. Стандартный набор процедур: стрижка, маникюр, педикюр. Иногда проходит курс ухода за кожей лица. Массаж, иногда SPA-процедуры, кедровая бочка, турецкая баня.

– У вас давно сложились личные отношения с Лукьяновым?

– У меня ни с кем из клиентов нет никаких личных отношений, – холодно возразила Красавина. – Что за бестактный вопрос?

– Я не извиняюсь за подобные вопросы, и вам придется на них отвечать. Чистосердечно.

– Ну и выражения! Я что, арестантка?

– Вы не арестантка, это устаревший термин. Ваши показания, которые вы обязаны дать, могут помочь раскрыть совершенное преступление. Поэтому обойдемся без сарказма и возмущения. Итак, я повторяю свой вопрос: как давно у вас с Лукьяновым любовные отношения?

– Это чушь и наветы завистников! – повела бровью женщина. – Кое-кто хочет опорочить мое имя.

– Мы живем не в исламском мире и не в Средние века. Такая связь, которую вы скрываете, ничем вам не грозит, даже общественным порицанием. И мне плевать бы на нее тоже, не окажись законная супруга Лукьянова несколько дней назад застрелена во дворе своего загородного дома.

– Не может быть! Какой ужас! – не особенно стараясь быть искренней, сказала Красавина. – Надеюсь, меня не подозревают?

– Ну, что же, – усмехнулся Гуров, – не хотите по-хорошему, тогда давайте перейдем к другим средствам убеждения. Предупреждаю, что мне стыдно потом не будет. Сейчас буду говорить, как будто сам с собой. А вы слушайте, молчите и думайте. Как только у вас возникнет желание правдиво и не придуриваясь отвечать на мои вопросы, то дайте, пожалуйста, знать…

И Гуров начал свои размышления вслух. О том, как удалось – правда, без имен и фамилий – установить любовную связь между Красавиной и Лукьяновым. Как обоими любовниками эта связь тщательно скрывалась. Какие подарки и когда Лукьянов своей пассии дарил, где и как они встречались.

Продолжая говорить, Гуров не спеша достал из верхнего ящика стола конверт с «фотографиями». Это, конечно же, были не настоящие снимки, а лишь аккуратно нарезанная по формату фотобумага. Демонстрировать снимки Гуров не собирался, а собирался он откровенно блефовать, надеясь, что у собеседницы нервы в конце концов не выдержат. Кое-какие подробности Лукьянову все же пришлось рассказать. В том числе и о том, что у Красавиной на левой ягодице есть родимое пятно в форме неправильного овала, которое, обладая определенной фантазией, можно было представить и в форме сердечка. Была у Красавиной еще и родинка под левой грудью.

Пачку «фотографий» Гуров продолжал держать в руках и начал говорить о том, как неприятно будет Лукьянову, который потратил так много средств на свою любовницу, узнать, что Красавина настолько распущена, что имеет второго возлюбленного – Михаила Торопова. Тоже, наверное, парень при деньгах. А главное, как удобно – нет шанса в постели в момент страсти перепутать имена. Оба Михаилы. А как, по мнению Гурова, Торопову будет неприятно узнать, что его тоже откровенно используют…

Лев видел, как лицо женщины полыхает всеми цветами радуги. Он равнодушно игнорировал отдельные выкрики Красавиной, отличавшиеся определенным однообразием. Главное, что у женщины хватало ума не вскочить и не хлопнуть за собой дверью. Понимает стерва, что деваться некуда и что неприятностей от такой огласки ей может грозить много.

Дошла очередь и до «фотографий». Этот ход Гурову был нужен для того, чтобы не быть голословным, а добить Красавину наверняка. Уверить ее, что есть и документальные подтверждения ее связи с Тороповым. И Лев стал перебирать в руках куски фотобумаги и комментировать то, что он якобы там видит. Без пошлости и цинизма. Только о красоте тела женщины, о том, что родинка на ягодице почти в форме сердечка; немудрено, что мужчинам это пятнышко нравится целовать. Упомянул он примерно в такой же связи и родинку под левой грудью. Естественно, Гуров оговорился, что милиция без санкции прокуратуры аппаратуру в домах граждан устанавливать не имеет права, но ведь бывают же и частные детективы, которые специализируются на том, что удостоверяют неверность подруг…

Красавина выдохлась минут через пятнадцать. Поникла головой, пылающий взгляд потух, а в руке появился платочек.

– Чего вы добиваетесь? – устало спросила она. – Зачем вы спрашивали меня о связи с Лукьяновым, если и так о ней знаете?

– Хотел убедить вас говорить правду и убедиться самому, что вы мне в самом деле ее говорите. Будет диалог? А то от монолога я немного устал.

– Что вы хотите услышать?

И Ирина Красавина стала рассказывать об окружении Лукьянова все, что знала. Все, что он ей рассказывал, о чем догадывалась. Ничего нового в этой области Гуров не услышал, зато у него теперь было основание верить тому, что Красавина рассказала, отвечая на вопросы сыщика, про Михаила Торопова. Про то, чем он занимался, будучи помощником депутата Козина; какой у того есть бизнес, с кем он ведет дела и о чем договаривается. По молодости лет Торопов старался возвыситься в глазах любовницы и, пытаясь подчеркнуть свое высокое положение и связанную с ним высокую осведомленность, наболтал ей очень много. Вообще-то в некоторых кругах за такую болтовню в лесу закапывают живьем, а на Сицилии и в Чикаго некогда любили бетонировать ноги в тазике – а потом, естественно, с моста в воду.

Самым главным, что уяснил в процессе допроса Гуров, было то, что Торопов никакого интереса к Лукьянову не проявлял. Более того, он вообще не знал о связи Ирины с другим мужчиной. Это давало определенные гарантии непричастности Торопова к организации убийства жены Лукьянова. Как, впрочем, и непричастности Красавиной тоже. Эта ушлая молодая женщина и в мыслях не держала в ближайшее время связывать с кем-то свою жизнь всерьез.

– Выяснив номер дома и номер квартиры, – продолжал докладывать Сузиков, – я утром же кинулся в ТСЖ. Оказалось, что она не приватизирована. Занимает ее на основании договора социального найма некий Липатов Анатолий Кузьмич. По адресной службе он проходит как дважды судимый. Я поднял картотеку – и вот, полюбуйтесь…

Капитан, не скрывая гордости, бросил на стол перед двумя полковниками из главка несколько листов бумаги. Это были выдержки из последнего дела Анатолия Липатова, поездного вора и шулера, известного своим корешам и московским сыщикам под кличкой Свистун. Много лет назад неудачно вставленная золотая «фикса» придавала его речи некоторое своеобразие в виде легкого присвиста. Потом он от нее, конечно же, избавился, чтобы у ментов не было такой яркой его приметы при розыске и допросе свидетелей, но кликуха прилипла намертво.

В дверь кабинета постучали. Сузиков бодро крикнул «войдите», и в дверном проеме появилась длинная как жердь фигура старшего лейтенанта в мятых форменных брюках и с унылым лицом.

– Вот, – ткнул Сузиков пальцем в старшего лейтенанта, – Михайлов, участковый из того района.

Рядом с оживленным и жизнерадостным Сузиковым участковый выглядел удручающе. Наверное, впечатление усугубляла и его неопрятность. Гуров не удержался от того, чтобы не поморщиться от такого пренебрежения к форменной одежде.