Алхимик с боевым дипломом - Ирина Сыромятникова

— Прежним своим ученикам я рассказал бы сказку, — усмехнулся Чарак, — но ты ведь практически дипломированный маг? Попробуй развить теорию сам.

Упс. А я-то надеялся, что мне все положат в клювик!

— Ну, — мозги почти ощутимо заскрипели, — в основе лежат плетения. Стало быть, динамические проклятья…

Соответствующие разделы магии мы изучали только на последнем курс и довольно скромно — для их освоения требовался определенный талант, а результат, скажем так, был не всегда предсказуем. Зачем Университету лишние потери, да еще — на последнем курсе? Следовательно, то, чем мы с Чараком занимались, априори было весьма рискованным. Опасности профессии черным магам преподают едва ли не подробнее, чем секреты мастерства, поэтому память услужливо выдала нужный материал.

— В основе динамического проклятья лежит тождество, — с готовностью выдал я, — между мыслью и потоком Силы. Возникающая связь действует в обе стороны и, при возникновении отката, импульс Источника непосредственно ударяет по заклинающему.

Именно поэтому динамических проклятий стараются избегать везде, где без них можно обойтись — стремно работать без страховки (общеизвестно, что боевой маг, зачастую, убивает себя сам). Если вспомнить, как нагреваются после ворожбы Знаки, можно представить, во что превращаются мозги при неудачном стечении обстоятельств, а мы тут с этой штукой в «кошачью колыбель» играли… Но это в случае ошибки, чем чревато для меня удачное заклинание, я, признаюсь, не задумывался.

— Ты сам сказал нужные слова, — кивнул Чарак, — тождество. Ты подумал — чего чему? Уподобление другому существу, почти такому же, как ты сам, не может пройти бесследно. Изначально некромант воссоздает того, кого собирается поднять, внутри себя, и часть его собственного естества, отданная под заклинание, никогда уже не становится прежней. Добавь к этому то, что наша ворожба всегда уникальна, а значит — заучить заклинание невозможно, только уловить общий принцип.

Чарак пронаблюдал, как меняется выражение моего лица, и удовлетворенно кивнул:

— Главные профессиональные риски некроманта — безумие и вселение посторонней сущности, гарантировать себя от этого принципиально невозможно. Смерть в качестве угрозы стоит на последнем месте. То, что с тобой происходит — побочный эффект восприятия чужого «я».

А как здорово все начиналось! Ясно было, что где-то скрыт подвох.

— Это не вредно?

— На данном уровне — нет. Эффект сохраняется два-три дня, не дольше. Серьезный риск возникает только при объединении плетений, отвечающих за разные аспекты сущности, а этим мы, как ты можешь заметить, не занимаемся.

Да, Чарак категорически пресекал мои попытки отправить зомби собирать дровишки для костра. Значит, руководствовался он при этом отнюдь не этикой.

— Страшно?

Глупый вопрос! Черные ничего не боятся, но вот сомнения в выбранном пути у меня появились.

Чарак улыбнулся блаженной и немного сумасшедшей улыбкой:

— Все беспокоятся о том, что они могут потерять, никто не думает о том, что можно приобрести! Лично я не верю, что можно растерять себя по кусочкам. Если целостность не утрачена, личность рано или поздно восстановит себя, и возможно — в более совершенном и законченном виде. Но есть кое-что, что получить другим путем невозможно…

— Зомби? — рискнул предположить я.

— Это вторично, — отмахнулся некромант. — На тождестве построено любое понимание. Все люди пытаются понять других людей, отождествляя себя с ними, улавливая суть по жестам, по взглядам, по интонациям. Но при этом каждый человек, от рождения до смерти, пребывает в одиночестве внутри своего собственного мира, куда остальные проникает только в виде бледных теней. Некромант способен выйти за границы непроницаемой оболочки.

— Черный эмпат? — я хорошо помнил уроки Шороха и такая судьба не казалась мне завидной.

Но Чарак только покачал головой.

— Возможность прожить две, три, четыре жизни. Осознать то, до чего ты никогда не дошел бы самостоятельно — ощущения, образы, идеи. Приобрести таланты, которыми не был наделен от рождения. Ты знаешь, — щеки некроманта смущенно порозовели. Или у меня уже глюки пошли? — Это опьяняет сильнее всякого вина. Но именно поэтому невозможно поднять зомби в полной памяти и сознании, действуя в одиночку. Вобрав в себя человека целиком, ты, скорее всего, перестанешь существовать сам.

Чарак замолчал, то ли — выдохся, то ли давал мне возможность обдумать сказанное. Странности последнего времени приобретали пугающий смысл. Вот так сойдешь с ума, никто и не заметит. Нет, заметит — вон, Шорох тянет руку, типа, «не бойся, я с тобой».

— Не беспокойся, — решил приободрить меня учитель, — есть какой-то предел сложности, которым можно управлять просто за счет внутренних резервов. Для всего, что больше, существует Магический Круг — двенадцать адептов, действующих вместе, способны воссоздать полную реплику покойного. Пожалуй, некромантия — единственная черная дисциплина, безусловно требующая коллективной работы.

Меня поразила внезапная догадка:

— Значит, им не хватает…

— Угу, — сокрушенно кивнул Чарак, — а я уже староват для таких экзерсисов.

Маг, проживший четыреста лет, имеет полное право ссылаться на возраст.

— А кого будут поднимать? — не удержался я.

— Без понятия, — пожал плечами некромант, — скоро сам узнаешь. Но прежде мы должны подробно пройтись по всем типам плетений и отдельно остановиться на их сопряжении — я не знаю, кем именно тебе предстоит быть в Круге.

Таким образом, сомнительные практики все же имели место, а излишнее добродушие представляло собой сорт умопомешательства. Подумав, я решил не пускать дело на самотек и не дожидаться, когда у меня появится два-три свободных дня для избавления от последствий некромантии. Надо действовать резко! Например — вдвое увеличить время медитации, добавить физические нагрузки (это меня тренер по борьбе научил) и побольше общаться со знакомыми. Почему — нет? До конца занятий в Университете оставалось меньше месяца, практически все зачеты были сданы, а работа по алхимии так вообще уже отдана на рецензию. Золотая студенческая пора уходила в небытие, и, хотя она была для меня неласковой, я уже начинал испытывать ностальгию. К тому же, Четвертушку выписали из больницы (он так и не признался — за что), на прощение ему тоже велели общаться, но Сэм, понятное дело, слинял, а старая тусовка шарахалась от Рона, как от прокаженного — все опасались, что внимание Искусников переметнется на них.

— Том, ты не представляешь, как здорово иметь среди знакомых черного! — искренне умилялся Четвертушка. — Вы совершенно непрошибаемая публика. Хоть что-то е сть незыблемое в жизни!