Новое открытие древней Африки - Бэзил Дэвидсон

Но если добыть сведения было нелегко, то еще труднее было их опубликовать. Каждый приморский город собирал географические сведения самостоятельно и предпочитал хранить их в тайне. В те дни, когда риск был велик, а прибыли баснословны, когда Европа пустилась в морские авантюры, люди, умевшие вести корабли против ветра или пользоваться морским компасом, ценили свои знания очень высоко. Они могли продавать их Венеции или морским городам на западном побережье Италии. Они могли продавать их испанскому двору или португальскому принцу Генриху, который был прозван «мореплавателем» только за то, что систематизировал накопленные к тому времени сведения по навигации.

Многие ранние карты представляли собой плод фантазии, многие были просто фальшивками. Но постепенно они заполнялись достоверными данными. Одной из первых карт, на которой нанесена южная оконечность Африки, была карта фра Мауро, тайком вычерченная им в 1459 году в Венеции для принца Генриха Мореплавателя. Предположение, что корабли могут обогнуть Африку, если только пройдут достаточно далеко на юг, не было доказано до тех пор, пока Бартоломеу Диаш через 30 лет не обогнул мыс Доброй Надежды. Оно, по-видимому, основывалось на сообщении одного индийского мореплавателя, который, по некоторым сведениям, обогнул этот мыс с восточной стороны еще в 1420 году. Это покажется не столь уж удивительным, если учесть, что плавание по Индийскому океану до конца XV века было технически более доступным, чем по Средиземному морю и Атлантике.

Так как судьба торговых компаний зависела от монопольного обладания морской информацией, принц Генрих хранил карту фра Мауро за семью печатями. Видели ли эту карту Диаш и Васко да Гама и какими вообще сведениями располагали эти знаменитые капитаны, отправляясь в долгий путь на юг и восток? Представлял ли себе Магеллан, как он проникнет из Атлантического океана в Тихий, пока не вошел в пролив, названный его именем? «Каждый участник экспедиции, – писал его спутник Пигафетта, когда флотилия Магеллана находилась к востоку от мыса Горн и еще не пыталась войти в пролив, – считал, что на западе нет никакого прохода. И только уверенность, которую они черпали в сознании, что командир осведомлен лучше, заставила их продолжать поиски. Но этот великий человек, столь же искусный, сколь и мужественный, знал, что должен найти проход через неизвестный пролив. Он видел изображение этого пролива на карте Мартина Бехайма, самого лучшего космографа, на карте, принадлежавшей королю Португалии». Но если это было не просто догадкой Мартина Бехайма, то какой же безымянный герой сообщил Европе об этом драгоценном факте?

Таким героем мог быть моряк из Северной Африки. Возможно, это был араб. В середине XII века Идриси, арабский дворянин из Андалусии, служивший у норманского короля Сицилии, описывает атлантические путешествия, во время которых корабли достигали Канарских островов. Абу-ль-Фида (1273-1332 гг.) повествует о кругосветных путешествиях, указывая на шарообразную форму земли. Омари в десятой главе своей книги «Масалик аль-абсад» передает рассказ, в котором высказывается предположение, что моряки Западной Африки в период правления Канку Мусы – императора Мали – совершали путешествия по Атлантическому океану. В этом же рассказе говорится, что предшественник Канку Мусы снарядил флот «в две тысячи кораблей», отправился с ним в плавание по Атлантике и исчез.

Может быть, это и небылица. Впрочем, Мали имело рынки сбыта на атлантическом побережье Африки. А моряки Северной Африки явно знали о существовании Азорских островов за несколько веков до первого путешествия Колумба.

«И я спросил у султана Мусы, – приводит Омари слова Ибн Амир Хаджиба, – как случилось, что власть оказалась в его руках, и он ответил: „Мы происходим из царственного дома, где титул передается по наследству. И монарх, мой предшественник, не верил, что невозможно найти пределы соседнего моря. И он хотел знать это и упорствовал в своих поисках. И он снарядил две сотни кораблей и посадил туда людей, а другие две сотни кораблей нагрузил золотом, водой и запасами пищи на два года. Он сказал капитанам: не возвращайтесь, пока не достигнете конца океана или пока не исчерпаете запасов воды и пищи“.

Они отправились в путь и долго не подавали о себе никаких вестей. Ни одно судно не возвращалось домой, а время все шло и шло. Но вот вернулся единственный корабль. И мы стали расспрашивать капитана о том, что случилось с ними. И он ответил: „О султан, мы плыли много дней, пока не встретили на пути нечто похожее на реку с быстрым течением, вливавшуюся в открытое море. Мой корабль шел последним. Другие корабли продолжали плыть, но как только подходили к этому месту, уже не возвращались. И я не знаю, что сталось с ними. Я же сделал разворот на том месте, где стоял, и не вошел в это течение...“». Неужели все это лишь пустая придворная болтовня? Если Магеллан и видел когда-нибудь североафриканскую карту с изображением морей, омывающих мыс Горн, это ни в какой мере не умаляет его искусства и мужества. Дело в том, что европейским морякам XV и XVI веков было невероятно трудно получить географические сведения даже тогда, когда эти сведения были известны и использовались их неевропейскими современниками. Однако всюду, где купцы имели право голоса, а уважение к королевским компаниям не было столь почтительным, такие сведения начинали циркулировать. К XVI веку их уже стали широко публиковать.

Самым знаменитым и самым полезным из этих изданий была книга под редакцией Джованни-Баттиста Рамузио, секретаря блистательного Совета Десяти, выпущенная в Венеции в 1563 году. Рамузио издал целую серию документов, которые прежде держались в секрете. В этой книге самой большой сенсацией (это слово можно считать здесь вполне уместным, учитывая всеобщее невежество того времени) была история и описание Судана. То и другое составил пленный мавр Хасан ибн Мухаммед аль Базаз аль-Васи, получивший после крещения имя Джованни Леони и прозванный Львом Африканским. Другая сенсация – отчет венецианца Кадамостро, находившегося на службе у Португалии, о путешествии к побережью Гвинеи. Это успешное плавание было совершено в 1455 году, то есть более чем за сто лет до появления книги.

Более чем за сто лет до появления книги... Но для Рамузио и его читателей эти сведения были столь же свежими, сколь и ценными. К ним подходили с практической точки зрения. Рамузио в своих комментариях к рассказу Кадамостро настойчиво советует итальянским купцам попытать счастья на берегу Гвинеи. Они должны «поехать и завести деловые связи с королем Тимбукту и королем Мали», – послать туда свои грузы и агентов. Там им окажут внимание и позаботятся о них, ибо «эти королевства в настоящее время высоко цивилизованы и желают торговать с Европой, как сказано в повествовании Джованни Леони».

Рамузио хорошо понимал, что его знания ограниченны, поэтому считал свою книгу только первой ласточкой. Но за закрытыми дверьми канцелярий и королевских картографических кабинетов уже накапливались нужные сведения. Bo времена Рамузио португальцы знали Индию в течение полувека. Они отправляли сотни кораблей вдоль западного побережья Африки и вокруг мыса Доброй Надежды, засылали своих агентов внутрь континента повсюду, где для этого имелась хоть малейшая возможность и где можно было ожидать барышей. Немаловажной заслугой Рамузио, как немногим позднее заслугой Хаклюйта перед Англией, была популяризация этих сведений.

Мало-помалу Европа начинает узнавать о Судане. Названия государств Мали и Сонгаи были нанесены на карту, хотя, кроме названий, о них почти ничего не было известно; считали, что правители их владеют несметными богатствами и пользуются неограниченной властью. Такое преувеличение вполне простительно: по сравнению с нищетой тогдашней Европы богатства Индии казались поразительными и неисчерпаемыми. Почему же Африка должна быть беднее? Позднее Европа впала в другую крайность. Если первой ее мыслью было представление о богатстве и больших возможностях этих районов, то в дальнейшем она стала отрицать какую бы то ни было историческую важность древнесуданских государств. Истина, как обычно, находится где-то посередине. Средневековый Тимбукту вполне мог быть таким же культурным центром, как и большинство университетских городов средневековой Европы. Но в XIX веке Тимбукту выглядел нищим, и таким нашел его, к своему глубокому разочарованию, первый побывавший там европеец Рене Кайе. По сравнению с современными ему европейскими городами Тимбукту бесспорно и был таким.

Новая оценка цивилизаций большой излучины Нигера, существовавших между 500 и 1500 годами н. э., основывается частично на более полных сведениях о местных народах и их обычаях, сведениях, которые впервые были толково и систематически собраны Генрихом Бартом за шесть лет его путешествия, начавшегося в 1848 году. Частично эта переоценка основывается и на более широком использовании источников, появившихся на арабском языке или на других языках, в которых применялся арабский алфавит, с VIII века н. э. Начиная с Вахаба ибн Мунаббе (738 г.) и Льва Африканского (1526 г.), по крайней мере два десятка историков и археологов, арабов и берберов, писало об этих африканских государствах. К их трудам следует добавить и труды суданских ученых.