Завершение проекта Повелитель - Игорь Денисенко

Темнота. Темнота не закончилась. Но осознание своего я всплыло в темноте в одночасье и потребовало ответ на один вопрос: Где я! Андрей пришел в себя. Сначала ощутил страшную головную боль. Ужасно ломило затылок, и боль отдавалась в висках молотками. Словно большой птенец поселился в голове и пытался из нее вылупиться, стучась во все стороны. Кроме всего прочего затылок был мокрый и волосы на нем слиплись. И без света, без прикосновения к затылку было понятно, что не от воды он мокрый…Хорошо же кто-то меня приложил, подумал Сивуч не испытывая при этом ни малейшего удивления. А ведь по идее, он должен был удивляться. Всю жизнь он прожил с этими людьми, кажется, они были связаны почти кровно. И на тебе! Теперь точно кровно..Кровь была на нем. Это он убил Кочура. Черт с ним, с Кочуром. Андрей Кочур ему никогда не нравился. Трусоватый был парень. Но он убил Курбана. Дядю Вову, которого он безмерно уважал с детства. Молчаливого, доброго, такого надежного сержанта Владимира Ивановича Курбана. Он всегда хотел, чтобы он – Курбан был замом отца, а не Опраксин..Что ж, поделом ему. Судя по темноте и запаху вокруг, лежал Сивуч в подвале совсем один. Бросили его все. Ушли. От осознания этого стало так тоскливо в груди, так непонятно. Он же все сделал, что мог, и был уверен, что старший Сивуч поступил бы так же. Он просто хотел выполнить приказ. Выполнить волю погибшего отца. Довести его дело до конца. Но почему же, ему так плохо на душе, что хочется плакать? Почему так дрожат руки?

Прикоснувшись рукой к затылку, Андрей охнул от резкой боли, скривился и попытался встать. Лежал он почти у входа. Ощутимо тянуло сквозняком. На сквозняке было даже прохладно, хотя ветерок, сочившийся с улицы, холодным не был.

– Ох!

Он все-таки не сдержался от вздоха. Да какого черта! Только поднявшись на ноги, он тут же споткнулся о тело. Курбан?

Просунув ладонь в щель между дверью и косяком, Андрей распахнул ее настежь. Сумерки. Солнце уже садилось. Но и этот серо-красный свет заката резанул по глазам, отвыкшим от света. Голова закружилась. Андрей развернулся, чтобы посмотреть на труп Курбана и увидел тело совсем другого человека. Это был Опраксин. Лицо его было расцарапано, как умеют царапать ногтями женщины. Так это он кричал, сообразил Сивуч, вспомнив поросячий визг, слышимый им, перед тем как погрузился во тьму. Но умер Опраксин не от царапин. Кто-то вспорол ему брюхо ножом от пояса до грудины. Так что форменная куртка разошлась вместе с животом и сквозь рану выглядывали белесые кишки. Закружилась голова. Андрей распахнул дверь пошире, чтобы увидеть что-то еще. Тело Курбана и Кочура тут же рядом, как он ожидал увидеть, не было. А вот чего он не ожидал увидеть так это свой пистолет. Кто-то бросил его, как не нужную вещь. Странно. Ведь он единственное оружие старых времен, которое еще функционировало. Пистолеты были только у него и у отца. Вернее у отца и у него. Куча вполне работоспособных автоматов, пулеметов, пушек остались где-то далеко там..в части, вернее в той деревне где они прожили большую часть своей жизни…Груды ненужного хлама. Ввиду отсутствия боеприпасов. Патроны кончились давно. Когда зачищали близлежащие территории от мутантов. Хорошо, что благодаря предусмотрительности первого Сивуча давным-давно научились делать луки и вполне сносно с них стрелять. Пистолет как символ власти носил полковник Сивуч. Все знали, что это личное оружие командира, но Андрей не помнил, чтобы отец хоть раз из него стрелял. Разбирал, чистил и смазывал пистолет по субботам. Это была дань традиции. А стрелять ни разу…И вот пригодился последнему полковнику Андрею Викторовичу Сивучу.

Андрей вытащил обойму и обнаружил там всего один потемневший цилиндрик патрона. Что-то щелкнуло в его голове, словно косточка древних счетов подвела итог. Только вот не хотелось гнить прямо здесь, на пороге. И Андрей, на ватных ногах пошел к не дорытому колодцу. Став на краю глубокой ямы он заглянул в ствол.

– Вот и все…полковник Андрей Викторович Сивуч как не выполнивший приказ, приговаривается к смерти, – сухим и надтреснутым голосом сказал он негромко. Но в полной тишине слова прозвучали вызывающе громко. Андрей хотел добавить еще, сказать, что прости отец, я тебя подвел, не нашел гнездо, не уничтожил институт, а зазря погубил людей..Кочур, Курбан, Опраксин, простите меня ребята…Но все это было лирика, главное он не выполнил приказ. Зажмурив глаза, приставил ствол к виску. И начал обратный отсчет.

– Три, два, один…

Но в его внутренний счет вмешался внешний.

– Кап…кап..кап…кап.

Впереди. Прямо где-то перед ним капала вода. Вода! Она есть! А значит, и он есть, и пока он жив, он может и должен выполнить приказ. Пусть он остался один. Тем лучше…Мысли путались, и Андрей сейчас самому не себе не смог бы толком объяснить чем лучше и почему. И тогда приглядевшись вперед в темноту, он выстрелил. Пуля звякнула по металлу. И с широкой ржавой трубы, что пролегала над ямой, через отверстие пробитое пулей тонкой струйкой побежала вода…

– Вставай Максим, – сказал полковник. А я и забыл, что Максимом ему представился. В своих ночных снах я все еще был Толстым. Светало. Дальние барханы окрасились серым, но рдеющим на глазах светом. Пора. Надо идти по холодку. Скоро выкатится солнце и будет нас припекать как того кабана на костре.

– Пойдем туда, – махнул я полковнику рукой, указывая направление, – Идти, постараемся по вершинам дюн так легче, и вообще…

– Что вообще..?

– Между барханов можно наткнуться на….неприятности, – ответил я, вспомнив свои ночные переживания, – по дороге расскажу.

И мы двинулись в путь. Прошло немного времени, и затылок стало греть солнце. Потом оно припекало бок. Ноги вязли в песке, как недавно в болоте. Но в болоте тебя обдавали прохладные пусть и грязные брызги. И я почувствовал, что начинаю скучать по болоту. Тем паче, что с водой было дело – швах. Никто из нас не додумался наполнить фляжки пусть даже и болотной вонючей водой. Последний раз я набирал фляжку воды у ручья в лесу. И пока бродил по болоту выпил ее почти всю. Последний глоток вчера вечером, запил кусок мяса. Как обстояли дела у Сивуча, не знаю. Что несколько напрягало. Спросить у него поделиться, не в моих правилах попрошайничать. Загибаться от жажды – удовольствие ниже среднего. Проходили, знаем. Не так давно решетку лизал…Вспомнив, что я месяц просидел в подвале облизывая капли конденсата на железной решетке, привили меня в изумление. Как я выжил? И как давно это было? И даже кажется не со мной. А ведь всего неделя прошла..Или не прошла? Как странно течет время. Вот топаем мы и топаем. И все барханы на одно лицо. Даже трава, изредка попадающаяся на пути вся какая-то похожая. Вот, что значит, жить хочет, зацепилась неизвестно чем за песок и сидит. И воды же нет, чем питается непонятно. Так, что я в стремлении выжить, не одинок. Пить очень хочется…И как назло ни одной ящерицы не видно. Слепни злые как голодные собаки, так и норовят сесть и крови напиться. Еще и автомат сползает и по заднице прикладом бьет, словно подгоняет. Как будто без него не знаю, что поторапливаться надо. А ствол горячий, руку обжигает.

– Смотри Сивуч, ящерка! – непроизвольно вырвалось у меня.

Сивуч, который шел чуть впереди меня, сорвался с места в карьер. Хлоп и он уже нырнул за бархан, выхватывая на ходу шашку. И вот он уже карабкается обратно. Не поймал что ли? Ан нет…Сивуч шел ко мне на встречу с радостной и счастливой улыбкой на лице, держа перед собой на ладони две половинки песчаной ящерки. Словно это было главное достижение в его жизни. С которым его нужно было поздравить и даже наградить.

– Поздравляю тебя полковник! Ты балбес! Улыбку с лица полковника как ветром сдуло.

– Я тебе, что про ящерку объяснял? А? Что внутри у нее пузырь с водой, которую пить можно. А ты своей шашкой ее вместе с пузырем и разрубил. Тю-тю, воды то?!

– Тьфу!

Полковник глянул на меня, словно я ему на любимую мозоль наступил и брезгливо бросил половинки ящерицы на песок. А это он зря сделал. Я дождался, когда он повернется ко мне спиной, чтобы шагать дальше, и подобрал половинки. Пусть пузырь и вытек, но крови и влаги хоть чуть-чуть мне не помешает. Зря я, наверное, полковника балбесом назвал, он и так не очень дружелюбен, а теперь и подавно волком на меня смотрит. А все это от внутренней раздражительности, да ещё и за слепнем не уследил. Впился мне в левую руку. Теперь этой рукой только детей пугать. Распухла как у трупа недельной давности. Впрочем, думаю, опухоль скоро спадет. Мелочи жизни. А пить то как охота…Вон кажется ящерица…Точно ящерица.

– Стой! Не уйдешь! – кричу я, словно она послушается, бегу разбрасывая ногами песок. Ящерица вниз по склону. И я за ней. Прыгаю как кошка за мышкой. Попалась родная. Ящерка трепыхается под ладонью и пытается укусить меня в палец. И тут я задеваю ногой за что-то…

– Дзинь.

Словно струна на гитаре лопнула. Меня прошибло холодным потом. Как же я забыл в горячке глянуть, куда лезу.