Блин, победитель мафии - Евгений Некрасов

Плохо было только Блинкову-младшему. Есть люди-жаворонки и люди-совы, так Блинков-младший был сова.

Прапрапрапрапрадедушка блинковского прапрапрапрапрадедушки, скорее всего, караулил по ночам пещеру, когда все жили в пещерах и еще не придумали дверей и охранной сигнализации. Если бы этот пра- заснул хоть разок, то Блинкова-младшего сейчас не было бы на свете. Потому что заснувших часовых тогда не отдавали под суд военного трибунала, а без лишних затей били каменным топором по башке. Такое трудное было время.

Гены этого бдительного пра- передались Блинкову-младшему через маму. Она тоже не спала бы по ночам, если бы не умела приказывать себе заснуть. Через старшего Блинкова такие гены передаться не могли. По вечерам он был жаворонок, то есть рано ложился, а по утрам сова, то есть продолжал спать.

А Блинков-младший был потомственная сова и не спал.

Блинкову-младшему было плохо.

На его полученные в схватке с князем Голенищевым-Пупырко-младшим ранения положили куда надо лед, куда надо теплый компресс.

Ему как маленькому сунули за щеку конфету из большой коробки, которую подарил маме один освобожденный заложник.

Ему, конечно, сказали, что любят его, и это была правда.

Ему, конечно, сказали, что хотят сохранить свою здоровую семью, и это была тоже правда.

Но Блинков-младший уже достаточно пожил на свете, чтобы знать, что самые любящие, правдивые и вообще хорошие люди могут совершать подлые поступки, если попадают в подлые обстоятельства.

Подлые обстоятельства — это когда приходится выбирать там, где выбора быть не должно.

Старшему Блинкову приходилось выбирать между семьей и работой, а такого не должно быть. Нормальное же дело — когда у человека и семья, и работа.

Но если он уедет работать в Америку, то потеряет семью. А если останется с семьей, то у него будет не работа, а мартышкин труд. Он будет работать, а наемники князя Голенищева-Пупырко-старшего будут бить стекла в оранжерее субтропических растений и портить его работу.

Другой бы плюнул на какую-то там клюкву размером с арбуз, тем более, что ее выведут через пятьдесят лет, и то еще бабушка надвое сказала: могут вывести, а могут и не вывести. Мистер Силкин дядя Миша, например, так и сделал. Он пошел работать в коммерческий киоск, накопил на билет и уехал в Америку. Если бы ему там не повезло устроиться в университет, он и в Америке работал бы в коммерческом киоске и в ус бы не дул.

Мистеру Силкину дяде Мише было, в общем, все равно, как зарабатывать деньги. Главное, он потом гулял с девушками, шил рюкзаки, ремонтировал байдарку и ходил на ней по горным рекам и вообще жил богатой личной жизнью.

А старший Блинков если с кем-нибудь гулял, то рассказывал, как называются окружающие травянистые растения и какой у них цикл вегетации, однолетний или многолетний. Если он ел борщ из скороварки и у него в ложку вылавливалась морковка, он рассказывал про морковку. В Ботанический сад он бежал, как первоклассник в цирк.

Теперь он просто не знал, как жить.

Он был великолепный, отборный специалист. Сначала он поступил в Университет, где примерно из восьми желающих только один смог стать студентом. Потом он поступил в аспирантуру — один из двадцати-тридцати выпускников Университета. Аспирант — это уже молодой ученый, он проводит довольно самостоятельные исследования, и если сможет узнать у природы что-то новое, что до него не знал никто, становится кандидатом наук. Старший Блинков смог. Ну и так далее. Факт то, что он знал свою работу и только свою работу, а в любой другой, даже очень похожей, разбирался так себе, в общих чертах.

Вспомнив то, что успел забыть и забыв то, что знал, он мог бы стать агрономом или учителем биологии. Но, простите, на компьютере тоже при горячем желании можно распрямлять молотком согнутые гвозди. Однако это дорогое удовольствие, и на каком-нибудь камушке все равно удобнее.

Он, конечно, не мог плюнуть на свою работу.

Он, конечно, не мог плюнуть на свою семью.

Он, скорее всего, мечтал бы об Америке, какие там замечательные условия для вегетации растений, а сам сто раз вставлял бы новые стекла в оранжерее и повторял бы свои опыты. Пока его не обогнал бы мистер Силкин дядя Миша, которому никто не бьет стекла. Тогда старший Блинков стал бы пить пиво, смотреть по телевизору футбол и делать все остальное, что делают люди, которым неинтересно жить и надо развлекаться.

Это был бы совершенно чужой, скучный и вредный человек.

Блинков-младший лежал на животе. Под носом у него был хлюпающий пузырь со льдом, а на копчике компресс из водки, оставшейся с Девятого мая. Иногда он придерживал пузырь и компресс и переворачивался на спину.

Блинков-младший представлял, как он встает и вдоль стены крадется в комнату родителей. Чтобы мама не проснулась, надо подсыпать ей в чай две растолченные таблетки реланиума. Реланиум можно украсть у бабушки Елизаветы Михайловны. Заодно и бабушку навестить.

Ключ от шкафа мама прячет в молочнике из свадебного сервиза. На третьей полке, под простынями, лежит автоматический пистолет Стечкина. Это старое и надежное оружие. Мама лупит из него очередями с двух рук, не пристегивая приклада. И Блинков-младший два раза пробовал. Он не промахнется. Князь Голенищев-Пупырко старший еще проклянет тот день, когда решил связаться с ботаниками!

И тут Блинков-младший понял, что он полный дурак. Что нельзя быть немножко вором и чуть-чуть негодяем. Просто ты или воюешь с негодяями, оставаясь даже с ними честным человеком, или сам становишься негодяем не лучше князя. Нет, даже хуже: князь же не хотел ни в кого стрелять, а только приказал побить стекла.

Кролик зашебаршился в своей коробке. Приподнявшись с постели, Блинков-младший увидел, что глаза у него закрыты. Кролик спал и бегал во сне.

Ты же финансово одаренный, сказал себе Блинков-младший. Ты читаешь журнал «Большие деньги» для удовольствия, как другие — персидские сказки, и разбираешься в балансе банка «Воздушный кредит». Неужели ты не можешь победить какого-то мелкого коммерсанта?

Всю ночь Блинков-младший думал, отвлекаясь только для того, чтобы мысленно сказать спасибо прапрапрапрапрадедушке своего прапрапрапрапрадедушки, который передал ему такие стойкие ко сну гены.

Когда стало светать, он встал, кряхтя, потому что копчик еще болел, и улыбаясь, потому что план был готов. Не по стенке, а как все нормальные люди, не скрываясь, он вышел в коридор. Там стояли полки со старой Большой Ботанической энциклопедией, которые не поместились в комнатах.

Блинков-младший нашел в этой энциклопедии «Арбуз». Арбуз, как это ни удивительно, оказался ягодой. Вроде клюквы, только очень большой. Потом он посмотрел в латинском алфавитном указателе, что такое Уртика диоика. И засмеялся так, что мама-контрразведчик проснулась и выскочила в коридор.

В этот самый момент, как будто чуя близость своего поражения, все силы Мирового Зла загремели, забились чугунными башками по батареям парового отопления и заревели в бессильной злобе. Они ревели:

— Найди кролика!

Блинков-младший подумал, что у бабка Пупырко точно золотая клюка, потому что простой, деревянной, невозможно колотить по батареям с такой исключительной силой.

Спал Блинков-младший, пока не проголодался. Ведь у него были каникулы, а родители ушли на работу, и воспитывать его было совершенно некому.

Ему снились Ломакина и Суворова.

Они ели клюкву размером с арбуз и морщились.

Глава девятая

Почему не надо говорить журналистам «не надо»

Был день блинковской тайной славы, и даже не посвященные в его тайну люди это чувствовали.

Князь Голенищев-Пупырко-младший не согнал его с привилегированного места между Ломакиной и Суворовой. Вот так без разговоров сел на холодильник «ЗИЛ Москва» и умиротворенно поглядывал, как пасется белый кролик. Неизвестно, что было приятнее Князю: то, что он заработал на кролике десять долларов или то, что напакостил своей бабке Пупырко.

Бабка ведь не зря обрывала уши всем, до кого могла дотянуться. Ее труд не пропал даром. Напакостить бабке считалось во дворе делом чести, делом доблести и геройства. А бабка, надо полагать, считала делом чести, доблести и геройства обрывать всем уши. Выхода из этого заколдованного круга не было: она обрывала уши — ей пакостили; ей пакостили — она обрывала уши.

— Бабка пишет заявление в Государственную думу, чтобы за покражу мелкого ушастого скота расстрел на месте. Совсем задвинулась, — довольным голосом сказал князь Голенищев-Пупырко-младший. — У меня есть старая шкурка. Подкинем бабке, и от винта — живого кролика искать не будет.

— Спасибо, — растрогался Блинков-младший.

— Не спасибо, а еще пять долларов. Я ж тебя от расстрела спасаю, — сказал Князь. Он справедливо считал, что если будет вести себя по-человечески, его перестанут бояться.