Дюк (ЛП) - Гаджиала Джессика

Я перевел взгляд на Ренни, который уже полез за спину, вытащил два пистолета и бросил один в меня. Я схватил его на лету, проверяя обойму, когда мы оба двинулись к задней двери.

Оглядев мужчин, выросших вокруг заварушки, сразу можно было отличить их от тех, кого просто тянуло к ней, тех кто был старше. Закаленные, такие парни, как я и Репо, Рейн, Кэш и Волк, все двинулись к выходу, тела напряжены, все инстинкты готовы встретиться с этим лицом к лицу. Другие парни, те, что помягче, стояли вокруг, глядя друг на друга, ожидая указаний.

На самом деле меня впечатлил тот факт, что Ренни отреагировал именно так.

Его детство, хотя и было в некотором смысле жестоким, в нем не было уличного насилия.

Но что-то в том, как он мог замкнуться, заставило его успокоиться и обдумать, когда мы вышли на улицу под безжалостные звуки пуль, врезающихся в деревья, в сторону комплекса и классические автомобили Репо на заднем поле.

— Боковой двор! — закричал Шреддер, увидев, как мы начали расходиться веером, присев на корточки рядом с телом Вина, у которого на груди, как корсаж, расцвел красный цвет.

— Дерьмо, — прошипел я, поднимая пистолет в направлении, указанном Шреддером, и в полной темноте, выжимая патрон, не видя никакой цели.

Рейн, Кэш, Волк и Репо двинулись с переднего двора, делая то же самое, что и я, когда я начал двигаться наружу, Ренни за мной.

— Дюк сзади… — Шреддер встал, подняв пистолет в нашу сторону. Но остальная часть его предложения была оборвана, когда три пули ударили его в грудь и живот, заставляя его тело дергаться назад с каждым ударом, из него брызнула кровь.

Мои внутренности скрутило, когда я попытался повернуться.

Но я опоздал на секунду.

И это заставило меня подумать о том, о чем, как мне казалось, я никогда не подумаю.

Спасибо, черт возьми, за Ренни.

К тому времени, когда я повернулся, Ренни уже выстрелил между глаз ублюдка, его тело отлетело назад к земле, мертвое еще до того, как он упал.

Затем наступила тишина.

Автоматная стрельба прекратилась.

Последовала наша собственная стрельба.

Все остановились, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, исчезла ли угроза или они ждут, когда мы выйдем на открытое место.

— Шред, — пробормотал я себе под нос, и Ренни кивнул, когда я побежал через поле к нашим павшим мужчинам.

Вин умер.

Его широкая, знакомая грудь была совершенно неподвижна. Его глаза были открыты, и я потянулся одной рукой, чтобы закрыть их, когда мое внимание сосредоточилось на Шреде.

Его грудь поднималась и опускалась слишком быстро, слишком тяжело. Кровь пропитала его рубашку, красная и липкая даже в темноте. Он слабо улыбнулся мне. — Что там за чертов путь, ты знаешь? — спросил он, кровь текла у него изо рта, когда он говорил.

— Ты никуда, блядь, не уйдешь, — настаивал я, прижимая руку к ранам на его груди, пытаясь остановить поток. — Оставайся со мной, черт возьми, — потребовал я.

— Слава богу, я никогда не отказывал себе в дамах и выпивке, — прохрипел он, слегка захлебываясь кровью, которая продолжала заливать его рот.

— Прекрати это дерьмо, — сказал я с ноткой отчаяния в голосе. Мне нравились все ребята. Но Шред был единственным, кого я мог назвать другом. Он не мог, блядь, умереть у меня на руках.

— Эй, — сказал он, выплевывая немного крови на землю. — Позаботься об этой девчонке Пенни. Она одна из лучших. Я это знаю.

— Нет, Шред, — взмолился я, когда его улыбка немного ослабла, а глаза потеряли блеск. — Черт возьми, нет! — Я взревел, когда его грудь перестала двигаться, когда жизнь покинула его тело.

Я почувствовал, как чья-то рука сжала мое плечо, и, чувствуя, как горе и ярость опьяняют меня, я вскочил на ноги и развернулся, ударив окровавленными руками в грудь Ренни. Он отступил на шаг. Его пистолет был спрятан. Его руки были пассивно подняты.

— Я понял, чувак, — сказал он, качая головой, отступая, когда я продолжал наступать на него, не чувствуя никакого способа выплеснуть свою ярость, кроме насилия. Мои руки снова врезались в него, оставляя идеальные отпечатки ладоней на его белой футболке кровью Шреддера. — Прекрати это, — продолжал он, все еще поднимая руки, все еще отступая, когда я приближался, вероятно, зная, что, если я не отпущу его, он станет моей целью, и ярость, которую я чувствовал, была совсем не такой, как я знал раньше.

Я наклонился, намереваясь сбить его с ног, когда почувствовал, как сзади меня схватили за плечи руки, слишком сильные, чтобы быть кем-то другим, кроме Волка.

— Направь этот гнев правильно, — сказал он мне низким и твердым голосом, когда начал тащить меня назад от Ренни, который перестал отступать и опустил руки.

— Черт возьми Шред, — прорычал я, моя грудь сжалась, выдавливая весь воздух, и я снова упал, опустив голову, пытаясь втянуть воздух, чтобы облегчить жжение моего сердца в груди.

— Принести сюда чертовы прожекторы, — заорал голос Рейна. — И засунь тело в кузов грузовика и убери его нахуй отсюда, пять минут на все. Репо, собери оружие и исчезни. Чертовы копы будут здесь меньше чем через две минуты. На нас напали. Мы потеряли двух человек. Никто из нас не открыл ответного огня. Каждый, блядь, должен смыть порох со своих рук прямо сейчас. И все, кто стрелял из пистолета, немедленно положите свою одежду в стиральную машину. Я сказал, блядь, сейчас же! — прорычал он.

Волк поднял меня вверх, и мы все, шаркая, вошли внутрь и направились в подвал. Мы все бросили свою одежду, покрытую вещественными доказательствами, в стирку, в то время как другие парни бросали новую одежду вниз по лестнице. Ренни схватил отбеливатель и вылил половину бутылки в стиральную машину, а затем налил еще в ведро, погрузив в него руки и вымыв их до локтей. Все остальные последовали его примеру.

— Завязывай уже с этим, — рявкнул на меня Рейн. — Есть время горевать. Это, блядь, не оно. Избавься от улик и приведи свою голову в порядок, или ты будешь оплакивать смерть брата за гребаной решеткой.

Я потряс головой, пытаясь очистить ее, и тоже погрузил руки в отбеливатель, соскребая улики, а также кровь Шреда. Было почти неправильно смывать ее, как будто я стирал его, как будто это было не что иное, как доказательство, а не его гребаная жизнь на мне.

Но Рейн был прав, мне нужно было взять себя в руки.

Ренни схватил ведро с отбеливателем, розовым от крови, и вылил его в раковину, вылив остатки из бутылки в раковину, чтобы смыть остатки.

— Теперь наверх, — рявкнул Кэш с верхней площадки лестницы. — Здесь копы.

Мы все поднялись наверх, странно босые, вся наша обувь в стиральной машине. Ренни внезапно повернулся ко мне, сунув мне в руки бутылку водки. — Выпей, — сказал он мне, когда я взял ее. Увидев мои опущенные брови, он пожал плечами. — То, что ты пьян, объяснит тот факт, что ты ведешь себя чертовски странно. До дна, — сказал он, и, видя в этом логику, я опрокинул ее и выпил четвертую часть бутылки, прежде чем опустить руку, пролив немного на свою рубашку для убедительности.

— ДПНБ (прим. перев.:Департамент полиции Ньюпорт Бич), — крикнул кто-то снаружи за секунду до того, как дверь распахнулась. — Руки вверх! — потребовали они, входя во всеоружии, с оружием наготове, рассыпаясь веером.

Наши руки поднялись вверх, мои с бутылкой водки в одной руке, чувствуя, как ее тепло наполняет мой организм, заглушая часть боли.

— Не понимаю, почему вы направляете на нас оружие, — сказал Рейн. — Это на нас напали. Двоих наших людей вынесли во двор, — объяснил он, и один из мужчин кивнул ему, направился к задней двери и выскользнул наружу, двое мужчин последовали за ним.

— Рейн, — сказал высокий, сильный, относительно молодой детектив с темными волосами и глазами, когда он вошел. — Не мог бы ты объяснить нам, почему мы получили сообщения о автоматной стрельбе здесь?

— Это чертовски хороший вопрос, Ллойд, — кивнул Рейн. — Мы просто тусовались, выпили пару стаканчиков, и кто-то начал стрелять в это место.