Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович

3. ЦК КП УЗБЕКИСТАНА (КОРПУСА А, Б) 1962–1964

АРХИТЕКТОРЫ В. БЕРЕЗИН (ГАП), А. ФАЙНЛЕЙБ, Ю. ХАЛДЕЕВ, Ю. ЗАКИРОВА, С. ИШАНХОДЖАЕВ, Р. БЛЕЗЭ И ДР.

ИНЖЕНЕРЫ Э. ЛЕННЕШМИДТ, А. АСАХОВ

УЛИЦА ИСЛАМА КАРИМОВА, 41.

Наиболее выразительный образец интернационального стиля в архитектуре Ташкента, здание ЦК стало индикатором новых процессов на общесоюзной архитектурной сцене. Как и в случае с Панорамным кинотеатром, ташкентские архитекторы продемонстрировали способность самостоятельно решать сложные технические и образные задачи

ТИПОЛОГИЯ И ВЫБОР КОНЦЕПЦИИ

В начале 1960-х годов советские архитекторы должны были создать новый тип административного здания. Конструктивистские образцы хоть и вдохновляли оригинальностью форм, но все же явственно ассоциировались с другой идеологической и технической эпохой. Пышные административные сооружения сталинской эпохи, такие как ЦК КП Армении (1951), Туркменистана (1955) или Таджикистана (1957)[82], не говоря о роскошных Домах правительства в Тбилиси (1933–1953) и Баку (1936–1952), в контексте оттепели стали негативными примерами. За неимением моделей для подражания архитекторы Ташкента, получившие в мае 1962 года задание на проектирование республиканского ЦК, должны были отталкиваться от собственного чувства современности и внутреннего понимания новых общественных задач.

Для здания отвели место на юго-восточном участке пересечения улицы Узбекистанской[83] и канала Бурджар. Проект был подготовлен бригадой института Узгоспроект под руководством Владимира Березина. Бригада также включала архитекторов Серго Сутягина и Дмитрия Шуваева, градостроителя Александра Александровича и конструктора Александра Браславского. Основной семиэтажный корпус выходил, по замыслу авторов, на набережную канала Бурджар. Просторное одноэтажное фойе связывало его с Залом заседаний, чей боковой фасад выходил на улицу Узбекистанскую. Дух шестидесятничества наложил отпечаток на все элементы здания: свободную планировку, сплошное остекление фойе, плоскостные барельефы на стенах, плоские крыши, на одной из которых предполагалось разбить рекреационное пространство под модным козырьком. Однако комплексу не хватало целостности. Административный корпус, фойе и зал казались разнородными сооружениями, случайно сопряженными друг с другом. Таким образом, проект был скорее детищем времени, нежели его манифестом. Однако главной его проблемой стала неудачная градостроительная постановка. Кабинеты руководителей республики выходили на водную гладь и были фактически отрезаны от города. Эта лирическая уединенность, несомненно способствовала бы комфортному и медитативному времяпрепровождению партийного аппарата, но не соответствовала функции здания, которому предстояло стать политическим и общественным центром республики. Очевидный просчет спровоцировал дальнейшее развитие событий.

Здание ЦК КП УзССР. 1960-е

Предложение бригады В. Березина. 1962

Радикально пересмотреть концепцию проекта Узгоспроекта предложил Юрий Халдеев, работавший в то время в институте Ташгипрогор и подготовивший альтернативный проект на свой страх и риск. По его замыслу главный фасад административного корпуса должен был выходить не на набережную, а на важную городскую магистраль, какой становилась Узбекистанская улица. Ориентация на север позволяла сделать здание ЦК максимально легким и открытым, не опасаясь перегрева солнечными лучами. Для большей выразительности сооружения и эффективности использования участка архитектор предложил сделать административное здание высотным. На сохранившихся фотографиях его макета 14-этажный главный корпус был поставлен на колонны в духе Ле Корбюзье, а со стороны улицы Узбекистанской к главному корпусу примыкал цилиндрический конференц-зал.

Два концептуальных предложения — Березина и Халдеева — были рассмотрены на многих уровнях: в Управлении проектирования Дворца Советов под председательством вице-президента Академии строительства и архитектуры СССР Александра Власова, в Союзе архитекторов Узбекистана, в Госстрое УзССР, в Бюро ЦК КП Узбекистана, в Управлении делами ЦК КПСС[84]. Стратегический выбор был сделан в Москве: влиятельные архитекторы Александр Власов и Борис Мезенцев предпочли проект Халдеева как более современный и соответствующий духу времени. Согласно архивным документам, прямой заказчик — ЦК Компартии Узбекистана — оказался лишь четвертым в цепочке инстанций, принимавших решения. Можно констатировать, что в начале 1960-х партийные руководители республики еще не вмешивались в принятие ключевых архитектурных решений, оставляя право выбора за профессионалами, в том числе за республиканским Союзом архитекторов, который за год до обсуждения здания ЦК сыграл ключевую роль в отборе лучшего варианта конкурса на Панорамный кинотеатр. По всей видимости, такое невмешательство, редкое в 1970-е и почти невозможное в начале 1980-х годов, объяснялось недавней сменой партийного руководства. Вступив в должность Первого секретаря ЦК в 1959 году, Шараф Рашидов первое время предпочитал оставаться в тени, не навязывая архитектурному сообществу свои эстетические вкусы и идеологические предпочтения. Таким образом, господство «интернационального стиля» в творчестве ташкентских архитекторов до землетрясения 1966 года в значительной степени объяснялось отсутствием прямого давления на них со стороны республиканского партийного руководства.

Предложение Ю. Халдеева. План комплекса с прилегающей территорией. 1962

Предложение Ю. Халдеева. Макет. 1962

РАБОЧЕЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ

По воспоминаниям Халдеева, члены бригады Узгоспроекта, включая ее руководителя Березина, а также архитектора Александра Файнлейба и конструктора Эвальда Леннешмидта, обратились к руководству института с ходатайством о продолжении своей работы на основе концептуальных предложений варианта Халдеева. В результате институциональных решений Халдеев, несмотря на свою победу в концептуальном состязании, не участвовал в дальнейшей разработке отобранного варианта. От его первоначального эскиза группа Березина оставила два основных элемента: градостроительную ориентацию и модернистскую прозрачность. Ориентация на север позволила оставить главный фасад без солнцезащиты. Легкость и прозрачность стеклянных поверхностей также достигались применением сборных железобетонных конструкций. В остальном проект Халдеева был изменен до неузнаваемости. Надземная часть главного корпуса перестала быть высотной: она состояла из шести основных этажей и одного служебного. Зал заседаний располагался в южной части комплекса, выходившей к набережной Бурджара. Архитекторы отвергли буквальное следование рецептам Ле Корбюзье: зданию на колоннах они предпочли искусное обыгрывание возможностей рельефа, делающее сооружение как бы вырастающим из холма.

В плане проект сочетал три объема: основной семиэтажный корпус («А»), расположенный с его южной стороны Зал заседаний («Б») и переход между ними. Комплекс был естественно вписан в городской ландшафт: с западной стороны он граничил с озелененными террасами, спускающимися к Бурджару, с северной — высился на зеленом холме. С юга с ним граничила парковая зона с водоемом и фруктовым садом, разбитым со стороны Зала заседаний[85]. Внутренняя планировка была столь же простой и функциональной. Корпус А имел два входа: парадный, выделенный характерным для эстетики 1960-х изогнутым козырьком и полностью остекленным фойе, и служебный, отмеченный трехступенчатой лестницей и встроенным крыльцом. Первый этаж был предназначен для вспомогательных служб, а остальные этажи — для партийных чиновников разных уровней. Система всех этажей, за исключением главного, шестого, была коридорной, с расположением кабинетов на северной и южной сторонах корпуса. Шестой этаж, ставший местом работы первого секретаря ЦК, отличался от остальных высотой и иной планировочной организацией. Вместо анфилады кабинетов южная