Сироты небесные - Андрей Лазарчук

– Курбэ среди пилотов становится чем-то вроде подпольного курорта… – низким грудным голосом добавила Римма, и Пол, вздрогнув, стал смотреть только на неё. – Нередко сюда падают специально.

– Что вы хотите от меня? – спросил он. – Я могу подтвердить эти цифры. Я могу также подтвердить, что все мельчайшие отклонения в состоянии пилотов трактуются как симптомы локомоционных травм. Методика всё ещё расценивается как экспериментальная, но она одобрена на самом верху…

– Но вы-то против такого подхода?

– Кто вам сказал?

– Не важно. Важно, что вы против. Почему?

– Давайте это пропустим, – сказал Пол. – Какой будет самый главный вопрос?

Некрон и Римма переглянулись.

– Что здесь происходит, Пол? – спросила Римма. – Что здесь делают с мальчиками?

Вяловатые губы врача свело мгновенной судорогой.

– Не знаю, – сказал он. – Что-то делают. Я не смог выяснить. Я пытался. Но не смог.

…То, что происходит что-то неправильное, непонятное, – Пол начал улавливать с год назад, прошлой зимой или ранней весной. Имеется в виду – астрономической ранней весной. Здесь это был конец лета – начало осени. Он как раз продлил на год свой контракт: работа на Флот неплохо оплачивалась, что позволяло не затягивать с погашением кредитов на обучение, а главное – давала примерно те же льготы, что и армейская служба, то есть – получить ещё одно высшее образование почти бесплатно. Пол уже списался с Массачусетским технологическим… в будущем он видел себя не столько практикующим врачом, сколько инженером, создателем медицинских роботов-манипуляторов. Он не сомневался, что электроника возродится – пусть на другой элементной базе, скажем, биологической. У него уже опубликовано с десяток статей… Так вот, год назад здесь что-то изменилось. Не резко. А так, словно замечаешь краем глаза какое-то движение в тени, посмотрел – ничего нет. Потом опять замечаешь…

Не всё можно объяснить словами. То, что можно объяснить, – не ложится ни в какую систему.

Несколько человек из тех, кого Пол хорошо узнал за время работы и с кем дружил, вдруг переменились. Как сказал Винбо, каждый из них получил в подарок маленький Диснейленд, но со строгим условием, что не проболтается. И они изо всех сил стараются не похвастаться. Вот Винбо не получил. И Пол тоже. Как-то постепенно они оказались вне круга.

Полковник медслужбы Поль Круа, кроме того, за одну ночь овладел всеми секретами покера, бриджа и преферанса. Чувствуется, что он иногда заставляет себя проигрывать. Правда, это у него получается не очень артистично.

Вдруг, совсем недавно, пошла трещинка между представителями разных стран. Вернее, не так: не пошла трещинка, а старательно прокапывается, проковыривается трещинка. Вот, например, он, Пол, и Винбо – в прекрасных отношениях, честное слово, но все кругом уверены, что тот и другой тайно враждуют и вообще являются центрами будущего мятежа и гражданской войны: один за Восточную Америку, другой – за Калифорнию. Вербуют сторонников, точат отвертки и ланцеты… Переубедить никого невозможно.

С тех самых пор, как повеяло вот этими вот переменами, Пол пытался докопаться до причин и каждый раз проваливался в пустоту. Не было явной выгоды для кого-то. Не было вражды из-за женщин или научных идей. Не было маньячества или паранойи, нередких гостей в таких вот не слишком многолюдных и весьма изолированных группах. Вернее, всё это наверняка было, но где-то сбоку. Он сам себя готов был считать маньяком или параноиком, если бы это хоть что-то объясняло…

Если бы это хотя бы позволило назвать по имени то, что нужно объяснить.

В последнее Рождество он слетал домой – трёхдневный отпуск – и там встретился с давней приятельницей, работающей на ФБР. Попытался рассказать. И понял, что рассказывать нечего. И уж тем более ей не с чем выходить к начальству…

А теперь начмед запустил процедуру прерывания контрактных обязательств. И шансов у него девяносто из ста. Публичные оскорбления, чуть ли не драка. Винбо тоже не знает, что на него в тот момент накатило…

Римма долго молчала. Исса стоял рядом с нею, бледный и сосредоточенный. Некрон примерно знал, что он делает: приглушает звучание их мыслей, напускает туман, шорох, невнятность… от целенаправленного подслушивания это не спасёт, но если кто-то слушает весь эфир, то на такой разговор скорее всего внимания не обратит.

– Бедняга измучен до предела, – сказала она наконец. – До истощения. А главное – есть что-то, чего он то ли не может, то ли очень боится вспомнить. Если бы его утащить наверх, там как следует расслабить… понадобится не один месяц, чтобы такие завалы разобрать. Если отдать его Маше… Она, конечно, справится быстрее – но он потом может сойти с ума, покончить с собой… Да и не он здесь главный хранитель тайн. Думаю, ему тоже предлагали этот маленький Диснейленд, а он или отказался, или не смог удержать в руках. Тут поблизости есть по крайней мере семнадцать человек, мозги которых я просто не могу ощутить. Причём одни держат щит – как бы напоказ, – а остальные… у остальных что-то вроде париков. Понимаешь, о чём я? Щит, а поверх щита – имитация эмоций. Я с таким ещё никогда не встречалась…

– А как поняла?

– Ну вот ты – отличишь волосы от парика? Хотя бы на ощупь?

– То есть ты их щупала?

– Нет, мне достаточно посмотреть. Я понимаю, ты хочешь спросить, не засекли ли нас. Скорее всего, нет. Хотя – прощупывали. Но я не знаю, кто. Здесь местами… я не смогу тебе объяснить, ты же не наш… Понимаешь, это как будто вокруг много окон – и время от времени там кто-то мелькает.

– Картина Репина "Приплыли"… – протянул Некрон. – Ну, что ж… в силу вступает план "Д".

План «Д» предусматривал немедленную эвакуацию гардемарин любыми доступными способами. Включая прорыв с боем. На этот случай в двадцати минутах полёта, над антарктической базой «Прогресс», посменно барражировали три новых «Портоса-К» – корпус и двигатели прежние, а управление уже компьютерное. В командном пункте «Прогресса» сидел Геловани и слушал Римму – с ним она могла запросто переговариваться на очень больших расстояниях…

– Не уверена, – сказала Римма. – Угрозы я не чувствую. Просто не чувствую. Ну, никакой. В конце концов, мы же заранее знали, что здесь что-то неправильно, не так, как должно быть. Сейчас мы в этом убедились, и только. С чем пришли…

– Много болтаем, – сказал Некрон. Он по привычке соблюдал осторожность, хотя и понимал, что здесь и сейчас это почти бессмысленно. Но всё-таки «почти», а не "абсолютно"…

Римма махнула рукой:

– Болтать – не страшно. Все вокруг так шумят… Но всё равно надо бы держаться поближе к мальчикам.

– Они спят, – сказал Исса. По распределению ролей он постоянно слушал гардов. – Оба. И Петька плохо спит, неправильно… хочет проснуться и не может.

– Пошли, – сказал Некрон. – Быстро.

Он уже взлетал сегодня. И не один раз. Только почему-то нельзя сосчитать, сколько.

Лётное поле залито водой. Она прозрачная и медленная, почти маслянистая. Время от времени справа встают долгие буруны, будто под водой играют змеи. Слева лес, по пояс в этой воде. В лес нельзя.

Стартовый стол выступает на ладонь. Если волна накатывается на него, то отрывается от массы воды не сразу, а – растягивается по вертикали тонкой плёнкой. По краю плёнки неровная бахрома. Потом всё рвётся и распадается в мелкую пыль.

Пушер подхватывает кораблик и мощно бросает вперёд. Тело тяжёлое и безвольное. Колышется, как мешок с желе. Рук нет, вместо рук какие-то раздутые перчатки.

На столе будто проваливаешься. Глаза видят, что летишь вверх, а всё равно кажется, что – вниз, вниз… чуть зажмуриться – и вот оно, падение, колодец бездонен.

Звёзды чёрные. Небо белое. Потому что день. Ночью наоборот.

Двигатель включается сам. Нос выше… и туда, в белое небо. Лежишь на спине.

Сзади кто-то есть, но не повернуть головы.

Выше.

Пятьдесят. Сто. Двести. Четыреста. Километров, чего же ещё? Словно рвёшь слой за слоем прозрачную плёнку и видишь, как по ней от ударов разбегаются радужные круги. На миг всё замирает, а потом ты оказываешься по ту сторону.

Девятьсот. Полторы тысячи.

Вот она, Луна.

Цвета оплавленного кирпича. Дырки, дырки, трещины…

Огибаем. На обратной стороне Луны – лёд. Глыбы, горы льда. Так вот почему вчера не мог найти Антарктиду…