Поцелуй Фемиды - Александр Белов

Витек присвистнул и сказал:

— Похоже, клиент созрел.

Заросший грязью кран с оторванным вентилем был хронически болен. Кто-то, наверное, предыдущий пассажир, намотал на него старый носок. В результате вода не брызгала по сторонам, а просто текла непрерывно. Звук, с которым она исчезала в сливном отверстии облупленной раковины, навевал дремоту. Но Саша запретил себе спать. Ему пришло в голову, что у графа Монте-Кристо, должно быть, главная проблема была не отупеть, не опухнуть от спячки и не впасть в апатию.

Наступили четвертые сутки его пребывания в камере следственного изолятора. И снова никто не вызвал его для допроса. Все это очень походило на психологический прессинг: похоже, кто-то сознательно пытается выбить его из колеи, лишить воли и заставить мечтать о любой развязке. Только бы прекратить эту спячку, это бессмысленное хождение из конца в конец камеры и этот звук воды, утекающей в никуда…

Саша уже перестал тешить себя мыслью о досадном недоразумении. Хотя на самом деле, в эту версию он никогда и не верил. Белов уже не сомневался в том, что все, произошедшее с ним не только не случайность и не в горячке реализованное кем-то желание повозить олигарха мордой об стол, а тщательно спланированная акция на уничтожение.

И он мог предвидеть такой оборот событий. Мог, но не хотел об этом думать! Вытащив комбинат из разрухи, он слишком увлекся созидательным трудом, и слишком успокоился. Что греха таить, ему нравилась людская благодарность, нравилось, что его любят и выражают готовность идти за ним хоть на край света. Ему нравилось видеть свои фото на страницах газет, где говорилось о том, как он умен, креативен, нестандартен и какие потрясающие у него волевые качества… Отсюда первый вывод: огонь и воду ему удалось пройти вполне успешно, а вот с медными трубами вышла промашка. Убаюкали его медные трубы, усыпили бдительность!

Однако же, в чем он, собственно виноват? Ведь то, о чем писали в газетах — чистая правда. И комбинат вывел из кризиса, и шведский социализм почти построил в одном отдельно взятом крае. И слово умеет держать, отвечать, как говориться, за базар. Ну не в чем ему каяться на данном этапе…

Отсюда вывод первый и очень печальный. Война продолжается. Есть и второй вывод: как говорят французы — а-ля rep ком а-ля гер. На войне как на войне. И действовать нужно соответственно. Не прогибаться, а держать удар… Чтобы не было — а-ля хер…

Никого, как оказалось, не интересуют его честность и деловые качества. Наоборот, это попытка «стать прозрачным» привела его на эту шконку. Открытый бизнес опасен и нежелателен как для «грязных» бизнесменов, так и для «грязных» чиновников. В мутной воде легче свои делишки обтяпывать и баксы ловить…

Белов был абсолютно убежден только в одном. С точки зрения закона он чист. Бухгалтерия «Красносибмета» прозрачна, как стекло. Юридическая служба работает безупречно. Поэтому, даже если бы его понесло не в ту степь, его менеджеры непременно напомнили бы ему об опасности и помогли бы технично ее избежать. Короче говоря, вся его деятельность как руководителя комбината полностью попадала под действующие на тот момент законы. Правда, законы эти имеют свойство меняться, причем так быстро, как узоры в калейдоскопе.

Например, судя по пробным шарам, запущенным в средства массовой информации, не сегодня-завтра популярная «схема производства на давальческом сырье» будет признана тоже незаконной. Тот самый «толлинг», который руководитель «Красносибмета» применил в стране одним из первых, а сегодня применяют десятки тысяч перерабатывающих предприятий как у нас, так и за рубежом.

Как всегда, когда не хватает нормальных аргументов, кто-то наверху начинает сознательно тасовать колоду: сугубо экономические понятия подменяются этическими, моральными, эстетическими, какими угодно. Вместо строгого подсчета и анализа слагаются гимны, скандируются заклинания, придумываются сюрреалистические лозунги. Даже голосовать русским людям предлагают не руками и не при помощи мозговых извилин, а почему-то кроветворным органом. Главное, все запутать! Чтобы быстрое мелькание игральных карт из рукава и обратно было бы не таким заметным.

Консультант Белова по вопросам финансового и налогового права, забавная американка Лайза Донахью, однажды, едва осмотревшись в новых для себя условиях, провела замечательную аналогию:

— В России так быстро меняются правила игры, что игроки даже не успевают размяться!

Похоже, что она была права. И Белов со своей деятельностью попал на очередной стык старых и новых правил…

Лайза появилась на комбинате в самый кошмарный момент. Это случилось через несколько месяцев после вступления Белова в должность генерального директора. После недолгой эйфории, связанной с появлением молодого, энергичного и толкового руководителя, вдруг выяснилось, что сам по себе этот факт не смог в одночасье снять всех проблем комбината, копившихся годами. И ни молочных рек, ни кисельных берегов по-прежнему не наблюдается.

Экономику страны лихорадило. Устоявшиеся производственные связи рушились на глазах. Поставщики мучительно задерживали поставки, покупатели мучительно задерживали оплату полученной продукции. Те и другие по уши увязли в хитросплетениях бартера, когда щебенка меняется на электричество, бегущий по проводам ток на ценные бумаги, векселя на сахарный песок, который, в свою очередь, идет на оплату аренды помещений… Но главный удар нанесло родное государство.

Один из крупнейших заказов на поставку алюминия был отгружен в адрес министерства обороны. Однако шли месяцы, а заказ все не был оплачен. Налоговики же, бодро потирая руки, взимали налоги «по факту отгрузки». Никого решительно не интересовало, что денежки за государственный заказ, с которых комбинат обязан платить налоги, на его счет еще не поступали. Правда, через семь месяцев государство вернуло свой долг. Но в условиях гиперинфляции эта сумма была уже совсем, совсем иной…

Белов, хронически недосыпавший уже несколько недель, вернулся с очередного митинга. В этот день ему удалось уговорить обозленных рабочих потерпеть еще немного. Но он прекрасно понимал: нужны кардинальные меры. Его обаяние и красноречие не всесильны. И если завтра рабочие не явятся на смену, и печи встанут, то комбинат попросту умрет. Это в свою очередь означает мощнейший социальный взрыв…

Он заскочил в свой кабинет, чтобы подписать необходимые документы и подготовиться к очередной поездке в Москву: энергетиков во что бы то ни стало надо уломать на отсрочку долгов. В приемной сидели какие-то люди, и Белов мельком отметил, что лица незнакомые и, как будто вообще не здешние: из другого мира, где рабочие бастуют культурно, нежно, и где нет угрозы, что за долги производственного комбината будут за компанию отключены от электропитания жилой фонд, детский сад и школа…

Люба, меня нет и не будет до четверга, — сказал он скользнувшей вслед за ним в кабинет секретарше.

Но… Это аудиторы, американцы. Представители консалтинговой фирмы «Сириус».

Какие, на хрен, аудиторы!..

Взглянув на Любочку — нежную маленькую девушку, Белов осекся и замолчал. Кто-кто, а уж секретарша абсолютно не виновата в том, что ее босс чувствует себя в полной заднице за компанию с возглавляемым им комбинатом. К тому же он вспомнил, что еще неделю назад Люба передала ему факс, порученный от американского партнера, члена совета акционеров. В своем послании заокеанский коллега напоминал Белову, что, согласно решению собрания акционеров, подошло время плановой аудиторской проверки.

Ничего, как говорится, экстраординарного — нормальный рабочий момент.

Эти американские партнеры иной раз приводили Александра Белова в полное недоумение. Будь хоть апокалипсис на дворе, а они будут по-прежнему белозубо улыбаться и охарактеризуют ситуацию как «имеются определенные проблемы». Ну, какой может быть аудит, если комбинат не сегодня-завтра вообще может остановиться?! И его стоимость после того, как в домнах остынет алюминий, будет… Американцы, вложившие свои денежки в «Красносибмет» в конце девяностых, еще при прежнем руководителе Рыкове, не желают видеть того, что реально происходит в России с бизнесом. Они продолжают делать вид, что контролируют ситуацию и вносят свой посильный вклад в развитие общего дела…

В тот день Белов так и не познакомился с аудиторами. Он передал через Любу свои извинения и перепоручил иностранцев одному Из своих заместителей, а потом улетел в Москву и начисто выбросил американских проверяющих из головы, искренне надеясь, что в ближайшем будущем их не увидит.

Однако на этот счет он ошибался. Первой, кого он увидел в абсолютно пустой приемной, вернувшись на комбинат, была руководитель группы аудиторов госпожа Донахью. Электронные часы показывали без малого семь утра. Белов, вообще-то, имел привычку приходить на комбинат раньше всех: это была единственная возможность сосредоточиться и раскидать первостепенные дела до того, как начнут разрываться телефоны, а у двери в его кабинет возникнет небольшая, но действующая модель сумасшедшего дома. А в этот день он явился на рабочее место и вовсе прямо с самолета, не заезжая домой.