Янтарное море - Николай Асанов

В 17.05 Вилкс послал свои позывные в эфир и, перейдя на прием, сразу услышал отзыв английского радиоцентра, находившегося где-то в районе города Ганновера в Западной Германии. Потирая от возбуждения руки, он шепнул Приеде: «Нас слышат!» — и начал передачу. Передавал он быстро, отчетливо. Приеде понял, что перед ним хороший радист.

Закончив передачу и снова перейдя на прием, Вилкс получил подтверждение, что телеграмма принята, и выключил свою станцию. Остальное проделали торопливо: свернули антенну, уложили передатчик в портфель, прибрали комнату и вышли. Эгле и Лаува все еще переминались у калитки.

Пошли на станцию. Обычные горожане, спешащие на дачный поезд. У каждого лыжи и рюкзак или сумка.

В поезде сели в разные вагоны.

С вокзала домой возвращались разными трамваями.

Приеде поехал домой, где его ждала молчаливая Майга, с которой становилось все труднее и труднее разговаривать.

8

Зима шла утомительно медленно.

Правда, Приеде делал все, что мог, чтобы его «друзья» не скучали. Накупил книг; водил в кино на поздние сеансы; раза два в месяц покупал билеты в театры; навещал по вечерам и выходил вместе с ними на прогулку.

Но шпионам этого казалось мало.

Как-то Вилкс заговорил о том, что часто выходить в город опасно, нельзя ли купить телевизор, благо, деньги еще есть. Приеде выполнил и это поручение.

Теперь они довольно часто выезжали на дачу, и Вилкс проводил очередные сеансы радиосвязи с английской разведкой. Передатчик работал отлично, материал для передач давал Приеде, используя, как он говорил, для сбора информации своих знакомых, конечно, втемную, чтобы те ничего не подозревали.

Когда усилились морозы, Приеде отыскал какую-то дальнюю родственницу, которая согласилась уступать ему по субботам свою квартиру «для встречи с друзьями». Эти «встречи» также кончались радиосеансами.

Иногда информация, доставляемая Приеде, была такой обширной, что Вилкс опасался доверять ее передатчику, тогда он отсылал тайнописные послания. Он и сам оценил умение Приеде в сборе информации, и англичане подтвердили, что данные очень ценны для них, и просили передать информатору свою благодарность.

И все-таки шпионам было и трудно и скучно.

Особенно бунтовал Лаува. Желание повидать жену стало для него чем-то вроде навязчивой идеи. Он то и дело обрушивался на Приеде:

— Почему вы не съездите в Плявинас? Вам так просто отыскать мою жену!

Янис объяснял, что он работает на заводе, что отпуска для поисков чужой жены ему никто не даст, что он уже брал один отпуск за свой счет, когда ездил в Вентспилс за вещами, что частые его отлучки из Риги могут кому-нибудь показаться подозрительными…

Лаува ничего не желал слушать.

Он отпустил бороду.

Янис пошутил, что с этой бородкой Лаува действительно стал похож на шпиона.

Лаува смущенно ответил, что завел бороду от скуки.

А через несколько дней он скрылся.

Приеде застал в этот день Вилкса и Эгле очень расстроенными. Они не знали, что и придумать: менять квартиру? Ждать? И вообще: вернется ли этот «лев»?

«Лев» вернулся через день, очень расстроенный. Он все-таки съездил на родину.

Позже он рассказал Янису, что встреча с женой не принесла ему радости…

Сразу войти в дом Лаува не решился. Он долго приглядывался к своему дому. Раньше он думал, что семья, может, выселена, но когда увидел, как в дом пробежал его сын в форме школьника, чуть не ринулся за ним. Однако следовало еще выяснить, нет ли в доме другого мужчины.

Другого мужчины не оказалось.

Тогда Лаува вернулся на вокзал, дождался темноты, сидя в буфете за рюмкой водки, и снова пошел к дому.

Дверь открыла жена.

Жена действительно ждала его. Она и сына воспитала в строгом почтении к памяти отца. Мальчишке теперь пятнадцать лет, он руководит школьной пионерской дружиной.

Но только первое объятие и было, по словам Лаува, искренним. Жена сразу начала спрашивать («Не хуже следователя!» — сказал Лаува), откуда и как он попал домой. Лаува ответил, что работал на Севере, под другим именем, поэтому не мог писать. И вот теперь, когда у него есть возможность уехать на Запад, приехал к ней, чтобы вызволить ее.

Первое, что сделала жена, закрыла дверь комнаты сына. Самого Лауву она провела на кухню, усадила так, чтобы никто не увидел его через окно, а затем потребовала, чтобы Лаува немедленно явился в милицию и рассказал о себе.

— Но меня ведь арестуют! — возопил он.

— Не навсегда! — отрезала жена. — Теперь жить стало легче. Вон даже из леса выходят, и никто их строго не наказывает. Наоборот, если явился с повинной сам и на руках нет крови, прощают и дают работу. А в твои заграницы я не поеду. Оттуда тоже возвращаются с повинной. Знаю я, как они там жили. А мне нужен честный отец моего сына! И к сыну не подходи, иначе я сама пойду в милицию! Сын знает, что его отец погиб на фронте, а если ты решил остаться дураком, так сыну о таком отце и знать не надо!

Они просидели и проговорили всю ночь. Жена плакала, бранилась, гнала его прочь, опять плакала, а перед рассветом, в шесть часов утра открыла дверь и сказала:

— Уходи! И не возвращайся! Единственное, что обещаю, доносить не пойду. Но если увижу тебя еще раз в нашем городе или где-нибудь еще в Латвии, немедля скажу, что ты скрываешься!

— И подумать только, чем ее купили большевики! Назначили учительницей! — Лаува выругался.

Приеде подумал-подумал, сказал:

— А может быть, мечтой о мире? Знаете, как они говорят: «Мы спасем мир от войны!»

— Ничего, мы еще покажем им войну!

— Да, но женщине, оберегающей сына, она не нужна!

— Мальчик еще будет солдатом! — бушевал Лаува.

— На чьей стороне? — спросил Приеде.

Лаува замолчал.

После встречи с «изменницей» Лаува стал очень нервным.

Приеде замечал, что его гости все чаще ссорились между собою.

Но на самого Приеде они глядели с надеждой.

Их одиночные прогулки не приносили радости. Завербовать кого-нибудь им что-то не удавалось. Новые образцы танков и самолетов, которые следовало бы зарисовать и отправить по руслу тайнописи, им не попадались. Напасть на тайные аэродромы не случалось. То ли аэродромов не было, то ли они находились в таких местах, куда опасно было забираться.

Радиосеансы тоже становились опасными. Это они почувствовали на собственной шкуре во время организации очередного сеанса в марте.

Англичане ждали их выхода в эфир пятнадцатого марта в семь часов вечера. Во время предыдущего сеанса разведцентр передал Вилксу целую программу из десятка пунктов, которой шпионы должны были руководствоваться в своей работе. Первым пунктом стояло: связь с «лесными братьями». Затем шел перечень срочных заданий. Среди них были запросы о товарообороте Рижского порта; аэродромах вокруг Риги; продукции рижских предприятий; воинских частях в окрестностях города; замеченных радарных установках и еще в том же роде.