Первый/последний (СИ) - Ру Тори

— Вот, нашел. От лихорадки... — радуется он, поправляет тельняшку и ковыляет на кухню за водой, а я снова проваливаюсь в забытье.

Тонкий, оттененный эхом голос Кнопки все еще стоит в ушах, ее полупрозрачный образ колышется на фоне белых штор спальни Энджи.

« — Эрика. Ты исполнишь все, что она попросит...»

— Кнопка, ты издеваешься. Почему именно она? Сомневаюсь, что мне можно вообще дышать в ее сторону! А если это вовсе не твое желание, а бред моего поехавшего мозга?..

На заклеенной пожелтевшими постерами стенке шкафа загорается яркий солнечный зайчик и перемещается на лицо. Выдергивает из транса, слепит, греет, смешит...

— Твою мать, Кнопка... — закрываюсь от него предплечьем и шиплю от озноба, накатившего волной. — Твою же мать!..

***

На удивление, просроченные лет на сто колеса Князя работают — изрядно взмокнув, через полчаса я уже способен ясно мыслить, ощущать контроль над телом и даже ржать над дедовыми утонченно-похабными шутками.

Все еще мутит от слабости, но я плетусь в душ, переодеваюсь в отцовский спортивный костюм прямиком из нулевых и показываю «сердечко» встретившейся на обратном пути Юльке.

Она вспыхивает, а я приваливаюсь к стене.

Этот жест на миг выбрасывает меня на сцену феста, и в разгоряченной толпе внизу я ясно вижу испуганные синие глаза. Между нами не задалось с первого взгляда. И даже в моменте, когда я был богом, и звезды целовали меня взасос, я отчетливо понимал, что с Эрикой мне ничего не светит.

Толкаю плечом хлипкую дверь, но на пороге ошалело замираю: Князь на кого-то истошно орет, и от его рыка вибрируют пыльные стекла серванта.

Вообще-то, я присутствую при эпохальном событии. Я ни разу в жизни не слышал, чтобы дед позволил себе общение на повышенных тонах.

— Да болен он, недостойная ты женщина! Лежит и по первому зову явиться не может. Оставь его в покое! Отцепись, изыди... отвали!!!

Я молнией влетаю в комнату и, по одному разжав его побелевшие пальцы, отбираю айфон.

— Да, Энджи, привет! — задохнувшись, вклиниваюсь в ее вопли, и она бесцветным голосом отвечает:

— Влад, пожалуйста, заткни этого недоумка...

Я ухожу за шкаф и валюсь на диван.

— Ты пропал, я не знала, что думать. Ты правда заболел? Как ты, может, вызвать врача?..

— Да, правда. Есть тут врач. Жить точно буду...

Энджи уязвлена моим подлым побегом, переваривает услышанное и раздумывает, как на него реагировать, но остается на удивление спокойной — видимо, ночью я превзошел сам себя.

— Вот еще что, Влад... Только что звонил Сережа, — она выдерживает театральную паузу. — Дело на тебя заводить не стали. Та девочка, Дина, выбежала на дорогу случайно. На красный. Там даже водителя не станут привлекать.

Я не радуюсь, новость проходит информационным шумом. Если бы люди решили, что я виноват, я бы ответил по всей строгости. Однако я вижу в этом тайный знак свыше — перед обществом я уже чист. Осталось очистить душу.

— Спасибо, — я совершенно искренне благодарю Анжелу и чувствую, что она улыбается. Иногда мне кажется, что ей все же бывает стыдно за наши пьяные перепихи. Она и сама увязла так, что не вывозит. От жалости к ней разрывается сердце, хочется разбежаться и впечататься головой в стену, но я сжимаю кулак и ставлю ее перед фактом: — Ма, я пока не смогу прийти. То есть... даже если бы очень захотел. Не жди. Может, оклемаюсь к концу той недели...

— Поняла, — соглашается она. — Мне тоже надо отъехать в пару мест, разгрести накопившиеся дела.

***

Пока я тихо выносил себе мозги разговором с Энджи, Князь успел сгонять в разливайку на другой стороне улицы и вернуться с дешевым пивом. Когда я зависаю у него и спонсирую любую прихоть, он молодеет лет на двадцать и буквально светится изнутри.

— Пропадешь, Владик... — бубнит он себе под нос и достает из серванта стаканы: — Разделишь со мной трапезу?

Я вылезаю из своего угла и усаживаюсь на скрипучий стул.

За окнами сгущаются душные сумерки, над столом зажигается антикварный абажур — Князь клянется, что фамильный, но в детстве я видел, как он тащил его с ближайшей свалки.

Мы допиваем пятую литрушку дешманского пойла, болтаем о жизни и играем в шашки, но данный Кнопке зарок зудит и зудит на подкорке.

Меня всю жизнь тянет в дерьмо. Разве я способен чем-то зацепить Эрику и от чего-то ее спасти?

— Nevermore!... — каркает ворона за окном.

...Ты дебил, аристократ. Ты тупой гребаный дебил...

Голова снова раскалывается, по хребту ползет озноб, в глазах темнеет.

— Дед, я спать... — прерываю пафосную, обильно сдобренную деепричастными оборотами речь Князя и отползаю на диван.

Я ни черта о ней не знаю — кроме того, что в ее присутствии становлюсь еще большим кретином. Я не искал ее в соцсетях, не мониторил интересы и даже не представляю, о чем завести диалог.

Но, как любит говаривать Князь, перед смертью не надышишься.

Прищурившись от режущей зрение подсветки, выставляю будильник на семь утра и засовываю айфон под подушку.

Или блестяще разберусь со всем прямо на месте, или в очередной раз подтвержу репутацию психа.

***

Глава 16. Эрика

Стресс отпустил, но его отголоски до сих пор покалывают кончики пальцев, в висках стучит, а ноги подкашиваются от слабости.

Я в ярости из-за подлого поступка мамы, но самую большую глупость совершила сама. Нельзя было заходить на страницу этого монстра и обозначать заинтересованность в нем. Пусть живет своей ублюдской серой жизнью, изрыгает бессильную злобу, разбивает о стены кулаки, а утром, нацепив очки, притворяется «серьезным, умным и ответственным мальчиком». Пусть провалится в ад. Там его место.

Неспешно вышагиваю рядом с Макаром, изображаю улыбку и уговариваю себя, что Костя ни за что меня не найдет, но ежеминутно озираюсь по сторонам.

Он не назвал город.

И даже если бы назвал — нелегко найти человека в незнакомом трехсоттысячнике!

Я с досадой признаю, что так и не стала сильнее. Всего одной короткой фразы хватило, чтобы вернулся животный, липкий, мерзкий страх. Мне жутко, тошно и хочется плакать. Мне нужен хоть кто-то рядом — пусть не спаситель. Хотя бы свидетель...

Макар пытается меня разговорить — рассказывает про уличные гонки и намекает, что знает, когда и где проводятся заезды, но все эти милые развлечения будто из другой жизни — не вызывают интереса и не способны меня отвлечь.

Кисло улыбаюсь и поправляю рюкзак. Пора успокоиться. В квартире надежные замки и металлическая дверь, грузный Костя не сможет проникнуть в окно второго этажа, а в качестве провожатого Макар вполне сгодится — Костя никогда не нарывался на конфликты с парнями.

Возле университетских колонн тусуется Варя в компании троих девчонок из нашей группы. Мое появление с Макаром вызывает фурор.

— У вас что, роман, р-ребята? — без обиняков спрашивает староста, я тушуюсь, а Макар, хохотнув, делает загадочное лицо:

— Все возможно...

Его шутка озадачивает и злит. Здороваюсь с обескураженными девочками и спасаюсь от их любопытства в прохладе холла.

***

Судя по расписанию, по четвергам наши занятия проходят в огромной лекционной аудитории, рассчитанной сразу на несколько групп.

Макар обнаруживает ее первым, машет мне и зовет с противоположного конца коридора. Спешу к нему, чуть замешкавшись на пороге, поднимаюсь на самый последний ряд и занимаю место по центру. Вешаю на спинку стула рюкзак и обозреваю просторное, залитое солнцем помещение, красочные плакаты с эмблемой университета и впереди сидящих студентов.

Я высматриваю... Влада. И снова не нахожу.

Что с ним? Почему пропускает занятия? Конечно же, моя резкая отповедь — не причина его прогулов, но она вполне могла стать последней каплей...

Слева от меня Макар скрипит стулом, достает из внутреннего кармана пиджака свернутую трубочкой тетрадь и старательно расправляет.

Девчонки, сидящие через ряд, оживленно перешептываются, и я невольно подслушиваю: