Песня сирены - Гапарон Гарсаров

– Ба, а это моя подружка, – в конце концов вспомнила о той Холодова, указывая локтём на брюнетку, – знакомься, Лавра.

– А, очередная приживала Глеба, – ни с того, ни с сего заявила седовласая дама, бросив неприязненный взор на провинциалку.

– Я не… – побледнела выпускница, не ожидая таких резких замечаний.

– Ба, ну о чём ты говоришь, – робко возмутилась Марина. – Лавра во многом мне помогла, мы с ней не разлей вода, я же тебе рассказывала зимой, разве забыла?

– Напоминаешь мне о моём старческом склерозе? – ухмыльнулась Инга Михайловна. – По-твоему, у меня проблемы с памятью?..

– Ба, ну что ты в самом деле, – присмирела Холодова от её грозного взгляда и лишь виновато посмотрела на подругу. – Лавра замечательный человек, она с отличием закончила истфак, собирается учиться в аспирантуре…

– И, конечно же, жить за ваш счёт, – закончила «хвалебную» фразу грубая женщина и снова фыркнула. – Ах, Марочка, сколько у вас этих нищих уже было? – Она повела любимую внучку в сторону гостиной, где бродила забытая всеми Лариса. – Сначала Юлиана, потом этот, как бишь его… Рудольф. А теперь эта, прости господи…

Лавра была поражена до глубины души. Ведь они ещё даже не были знакомы, а Инга Михайловна сделала столько неприятных выводов о ней, к тому же в присутствии посторонних! Подумать только, её обозвали приживалой и нищей!

– Инга остра на язык, – оправдал любовницу Ринат. – Тебе придётся привыкнуть к её поведению, если собираешься жить вместе с Холодовой.

– Это просто неэтично так себя вести, – промолвила оскорблённая Гербер и с тяжестью вздохнула. Ей вовсе не хотелось оставаться в этом месте.

– Детка, я не советую тебе конфликтовать с Ингой, всё равно проиграешь.

– Да кто ты такой… – поморщилась обиженная Лавра от остервенения к этому малознакомому типу.

Ринат самодовольно улыбнулся и погасил светильник, погружая прихожую во мрак.

Гостиная в этой квартире была не настолько грандиозной, как у Глеба Валентиновича, но производила не меньшее впечатление. В отличие от сына, Инга Михайловна не тратилась на современную технику, обставив парадную комнату в стиле ренессанса. Им был пронизан почти каждый уголок, но чувствовалось, что всё это показное, неестественное.

Лавра теперь пренебрежительно относилась ко всему, что связано с Ингой Михайловной, и пыталась найти здесь лишь недостатки. Она не стала бродить по комнате и села недалеко от двери на край дивана. Лариса тоже предпочла сесть за стол, обставленный всякими вкусностями. Чего здесь только ни было: и поджаристые куры, и печёный картофель, и салаты, и соления, и зелень. Сразу видно, что в еде Инга не привыкла себя ограничивать, как и не имела никакого вкуса. Для неё была свойственна беспорядочность в пище. Взять хотя бы тающий на глазах холодец. Ну кто, скажите на милость, подаёт это блюдо вместе с дичью? Или нарезка салями. Для чего рядом с нею лежат огромные куски копчёной рыбы? И вообще в жаркую погоду употреблять много солёностей – чистое самоубийство, чем, видимо, и любила заниматься на досуге недалёкая «дама».

Но голод не тётка, и Лавра потянула руку к ломтику бородинского хлеба, следуя примеру Ларисы. Девушки обменялись улыбками и уже были готовы отправить в рот душистые корочки, когда со стороны окна, возле которого Марина шушукалась со своей бабкой, полетели вопли негодования:

– Отставить! Где это видано?! Пришли с улицы и с грязными руками за обед?!!

Гербер так и подскочила, уронив хлеб обратно на поднос. Ринат, который заходил в этот момент в зал, тоже пугливо дрогнул, а Инга Михайловна продолжала верещать на черноволосых девиц:

– Чего расселись, лохудры?! Бегом к рукомойнику и сюда не возвращаться, пока свои микробы с пакшей не смоете!!

Спорить казалось равносильно скандалу, на который бабуля Холодовых откровенно напрашивалась. Девушки вместе покинули гостиную под вопли хозяйки.

– Ты уж извини, но бабушка у вас та ещё стерва… – призналась Лавра, прикрыв дверь ванной комнаты.

– А для тебя это новость? – усмехнулась Лариса, намыливая руки. – Хотя к чему я удивляюсь, Марка никогда плохо о старой карге не отзывается. Наплела тебе, наверное, какая у нас Инга лапочка и душка.

– Меня Груня, горничная Екатерины Львовны, вчера предупреждала, что она не подарок и что все родные от неё стонут. Но я не думала, что ситуация настолько серьёзная. А ещё этот Ринат…

– Ой, я про этого Камаева вообще молчу, – мотнула головой Лариса, уступая раковину приятельнице. – Тут года три назад у Глеба Валентиновича ремонт делали, ну, на Атаманской. У него тогда как раз гостил Рудольф. Так знаешь, как Инга на этого парня взъелась, когда он тут вместе с остальными Холодовыми поселился! Бедный, я бы на его месте не выдержала, а ведь не больно кто такой, по работе в Питере был.

– Да уж, странно, что Рудольф её не придушил, – согласилась Гербер, вспомнив про неуравновешенную психику Орфина.

– Не то, что не придушил, а даже подружился с ней, – сообщила Лариса, вытирая руки полотенцем. – Инга потом от него млела. Бабушка вообще парней любит, это по одному её Камаеву понятно, сама видишь, какой он весь из себя.

Когда они вернулись к столу, аппетит у обеих заметно поубавился. Марина сидела по правую руку от своей «драгоценной» родственницы и выслушивала её очередное откровение. Ринат устроился на другом конце стола, мастерски снимая ножиком кожицу с красного яблока. Рядом с ним откуда-то появился ещё один парень, который закатывал рукава своей сиреневой рубашки и почтительно кивнул при виде двух жгучих брюнеток.

– О, Тарас, как дела? – обрадовалась Лариса, присев на свой стульчик.

– Лучше всех, – ответил, судя по всему, двоюродный брат Марины и с любопытством оглядел Лавру.

– Тарас у нас лингвист, изучает немецкую филологию, – пояснила Лариса и представила сына Татьяны Валентиновны.

– Очень польщён, – отозвался худощавый Тарас и улыбнулся выпускнице. – Думал увидеть вас вчера, но дядя Глеб сказал, что вы очень устали с дороги и к нам на ужин пойти не смогли.

– Это всё климат, – оправдалась Лавра, осторожно взяв ломтик «Бородинского».

– Так и сидела бы у себя на Волге! – рявкнула, как всегда, не вовремя Инга Михайловна, и хлеб опять выпал из дрожащей руки девушки. – Климат ей наш, видите ли, не подходит. Я считаю, современная женщина не должна поддаваться слабостям и болезням, потому что на её плечах держится всё общество и, в первую очередь, семья.

Марина сочувственно посмотрела на подругу, ставшую объектом издёвок любимой бабульки, но заткнуть её не посмела, молча выслушивая нотацию о преимуществах слабого пола.

– Ба, но не всем мужчинам нравятся сильные девушки, – опроверг её точку зрении Тарас, прожёвывая хрустящий огурчик. – Мне, к примеру, будет не по себе, окажись моя Людка этакой die Frau vom Fleischkombinat.

– Во-первых, с набитым ртом, молодой человек, не разговаривают, – перекинула поток злости на внука вредная старуха. – Во-вторых, перебивать старших – преступление. В-третьих, ты ещё юн и неопытен, а значит, ни при каких обстоятельствах не имеешь права на собственное «я»! Ну и в-четвёртых, отправляйся-ка мыть руки, терпеть не могу нерях…

Парень испугался, перестав работать челюстями. Видимо, оставшийся кусок уже не лез ему в горло, и Тарасу хотелось поскорее скрыться отсюда, чтобы язвительность Инги направилась на кого угодно, лишь бы не на него.

– Советы старых людей – как зимнее солнце: светят, да не греют, – процитировала Лавра Вовенарга, чтобы приструнить разошедшуюся даму.

Затаилась гробовая тишина. Даже красавчик Камаев перестал вырезать ленточку из фруктовой кожицы. Все устремили взоры на Ингу, ожидая её ответ. Густо накрашенные тенями веки бабушки враждебно напряглись, а два хищных глаза уставились на выпускницу. Пару секунд Холодова-старшая выдержала паузу.

– Послушай, ты, приезжая, – изрекла Инга Михайловна, особо подчеркнув последнее слово, – тебе не кажется, что лучше держать свой длинный язык за молочными зубками, а то, не ровен час, он у тебя отсохнет. Это мой очередной совет старого человека.

– Давать советы все не прочь, не зная, как себе помочь, – ударила по ней новым афоризмом Лавра.

– Я, конечно, не блещу остроумием, – принялась отбиваться Инга, помахивая вилкой, – но одну мыслишку могу выкинуть. Упрямство – вывеска дураков.

Ринат тихо засмеялся, довольный выпадом любовницы. Лариса лишь улыбнулась и вернулась к еде. Марина мотнула головой и тут же отвлекла бабулю на какую-то совершенно постороннюю тему, а вернувшийся с чистыми руками Тарас, как ни в чём не бывало, принялся доедать салат. Гнев так и переполнял Лавру. Ей хотелось снова затеять словесную дуэль и довести эту старую нимфоманку до головной боли, но внутренний голос приказал молчать и не поддаваться провокациям. От голода не осталось и следа. Забрав наконец-то свой кусок хлеба, Лавра повертела его и положила рядом на тарелку. Есть теперь совершенно не хотелось.