Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс

империи, а затем в родные места – на юг в Вену. К. В. Айхлинг, родившийся в Германии и окончивший Венский университет, был коммивояжером, работавшим у Луи Рёмплера из Нанси, специализированного поставщика ботанических новинок. У Рёмплера было внушительное число почитателей по всей центральной Европе, а великолепная герань «Мадам Рёмплер» («огромные соцветия карминно-красных цветов») недавно произвела фурор[62] в далекой Филадельфии. Вооруженному новым каталогом Айхлингу было поручено распространять сведения, наращивать продажу и возвращаться с разведданными. По совету работодателя он отпустил бороду и усы, для пущей важности.

Кульминацией этой поездки должно было стать посещение Эрфурта в центральной Германии. Город прозвали «Город цветов» (нем. Blumenstadt), отмечая процветание, которое принес ему Эрнст Бенари, самый ярый продавец растений в стране и великий мастер искусства садоводства. Каждый год садоводы расхватывали новый выпуск «Альбома Бенари»[63] с красивыми цветными литографиями и сопроводительным текстом на немецком, французском, английском и русском языках. Дела у Рёмплера шли неплохо, но Бенари был совсем на другом уровне.

Приехав в Город цветов, Айхлинг направился выразить свое почтение человеку, олицетворявшему собой силу цветов. Во время их беседы Бенари упомянул «выдающегося ученого» – клиента, который проделывал потрясающие вещи с фуксиями и проводил какие-то странные опыты с горохом. Оказалось, что ученый-клиент был настоятелем одного из монастырей в Брюнне, столице австрийской провинции Моравия.

Брюнн уже значился в маршруте Айхлинга. Уже имевшийся клиент в этом «причудливом старом городе» знал «любимого священника» и восхищался им, но был очень удивлен, что «возня» доброго аббата в своем саду привлекла внимание великого Бенари. Другие сюрпризы ожидали Айхлинга чудесным летним утром, когда он навестил величественное Августинское аббатство святого Томаша, которое являлось доминантой площади Клостерплац в старом городе Брюнне. Он мысленно представлял себе «старого морщинистого жутковатого монаха»; вместо этого он пожал «приветливую руку» «носящего очки священника приятной наружности», которому было за 50 и улыбка которого выражала «одновременно целеустремленность и доброту».

Немецкий язык для обоих был родным, и они сразу же погрузились в «оживленную беседу». Она началась с того, что аббат засыпал Айхлинга вопросами о каталоге редких растений Рёмелера (и продемонстрировал при этом исключительную осведомленность); продолжилась во время перекуса («домашний хлеб, изысканная ветчина и пиво»); и плавно перешла в воспроизведение того, что они могли вспомнить из студенческих застольных песен времен учебы каждого из них в университете.

После перекуса они вышли на солнышко прогуляться по садам аббатства: обширным, красиво расположенным и «чистым с иголочки». Особой гордостью аббата были овощи и фрукты, и он объяснял, что «придал иной вид» гороху, чтобы он «лучше служил» потребностям аббатства. Под впечатлением от слов Бенари и, вероятно, видя коммерческие возможности, Айхлинг попросил его рассказать подробнее. В ответ аббат сказал только: «Это всего лишь маленький фокус, но с ним связана длинная история, рассказывать которую будет слишком долго». Затем он намеренно сменил тему разговора и увел своего гостя подальше от гороха, тщательно избегая в дальнейшем любых упоминаний как «маленького фокуса», так и «длинной истории». В конце дня аббат распрощался с Айхлингом, «обменявшись с ним сердечным рукопожатием и преподав благословение». Молодой человек ушел в надежде, что когда-нибудь они смогут возобновить «оживленную беседу», но их пути больше не пересекались.

Эта встреча произошла летом 1878 года. Воспоминания Айхлинга о его вылазке в Моравию были скоро заслонены впечатлениями от более значимых путешествий – пока они не были откопаны спустя более полувека в мире, который две мировые войны изменили до неузнаваемости. А когда Айхлинг поделился своим рассказом, он сразу завоевал себе место в истории и стал объектом зависти, даже ревности, для очень большого числа людей по всему миру.

Августинский. Ньютоновский. Дарвиновский. Менделевский.

Только подлинные гиганты, те, кто в корне изменяют существовавший до них порядок, получают высочайшую награду – обессмертить свое имя в названии предложенного ими способа. Блаженный Августин поразил западное христианство своим трудом «О граде Божием»; ньютоновские «Начала» заложили основу современной физики и астрономии; а Дарвин представил теорию эволюции в «Происхождении видов».

А как же Грегор Мендель, носивший очки монах, который вечно возился со своим горошком в саду аббатства? Его эксперименты по межпородному скрещиванию встают с полузабытых страниц наших школьных учебников естественных наук, словно маленький колючий атолл алгебры в спокойном океане биологии, а его «доминантные» и «рецессивные» гены все еще сохраняются в нашей памяти – хотя ничто из этого не имеет какой-либо видимой связи с ДНК-дактилоскопией, дизайнерскими детьми и всеми остальными увлекательными штуками молекулярной генетики XXI века. На первый взгляд, Мендель не дотягивает до величия Дарвина, Ньютона и Блаженного Августина.

Иоганн Мендель родился 20 июля 1822 года в Хейнцендорфе, сельскохозяйственном поселке примерно в 50 километрах к востоку от Ольмюца (современный город Оломоуц) в Моравии[64]. Отец Иоганна работал в крестьянском хозяйстве № 58; местная помещица, графиня Мария Вальдбурга, считалась «просвещенной правительницей», но все же ожидала (и получала) от него три дня дармовой работы на барщине каждую неделю.

Иоганн был настолько одаренным, что обратил на себя внимание школьного учителя и священника, которые направили мальчика в местную гимназию, а затем – в Институт философии в Ольмюце. Семье было тяжело нести такие расходы, даже до того как Мендель-старший потерял возможность держать в руках лопату после несчастного случая во время заготовки дров. Несмотря на неоднородные успехи в учебе (и склонность возвращаться домой, чтобы полежать месяц-другой, когда дел становилось слишком много), учеба Иоганна считалась хорошим вложением семейных средств. Его младшая сестра отдала свое приданое, чтобы оплатить его обучение, а когда хозяйство № 58 пришлось продать, потому что Иоганн отказался принять от отца ведение дел, часть денег была отложена для того, чтобы парень продолжил образование – при условии, что он будет учиться, чтобы стать священником или заняться «какой-нибудь иной выгодной деятельностью».

К счастью, он произвел впечатление на одного из своих наставников в Ольмюце, который написал рекомендацию для этого «чрезвычайно основательного человека, демонстрирующего почти превосходные успехи в физике» настоятелю Августинского аббатства святого Томаша в Брюнне. Возможно, под влиянием надвигающейся нехватки священников, они его приняли. 9 октября 1843 года 21-летний Мендель был принят послушником. Крестьянский сын Иоганн остался за воротами монастыря, в стенах которого принял новое имя Грегор и начал изучать порядки Ордена.

Кирилл Напп, принявший Менделя настоятель, был низкорослым проницательным человеком слегка за 60, который проявлял мудрость, смекалку и широту взглядов при управлении