Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах - Мария Баганова

Сатрап Тиссаферн, мнимый союзник покойного Кира, а на деле – двойной агент, предложил грекам свою помощь. Обрадованные стратеги приняли приглашение явиться к нему на пир, но тут же на пиру были подло схвачены и убиты. Греческое войско осталось без руководства. Казалось, все было кончено.

Так начинается одна из интереснейших документальных повестей, что донесла до нас история. Сочинение Ксенофонта называется «Анабасис» («Восхождение»), или же «Отступление десяти тысяч»; книга пользовалась огромной популярностью и в древности, и в Средние века, и в наши дни.

Из «Анабасиса»:

Вот как ответили греки на предложение персидского парламентера Фалина сдать оружие:

«Проксен-фиванец сказал: “Что касается до меня, Фалин, то я недоумеваю, требует ли царь наше оружие как победитель или он просит сдать его в порядке дружеского дара. Ведь если он требует как победитель, то почему он просит, а не приходит и не берет его сам? Если же он надеется получить оружие, убедив нас, то поведай нам, что получат солдаты, если они поступят согласно его желанию”. На это Фалин сказал: “Царь считает себя победителем, потому что он убил Кира. Кто же будет теперь оспаривать у него царство? Он полагает, что вы находитесь в его власти, так как вы оказались в его владениях среди непереходимых рек, и он может повести на вас такие полчища, что, даже при благоприятных условиях, вы не будете в состоянии их перебить”. После него афинянин Феопомп сказал: “Фалин, сейчас, как ты и сам видишь, у нас ничего не осталось, кроме оружия и доблести. С оружием в руках мы, думается, сможем проявить нашу доблесть, но, сдав его, мы лишимся и самой жизни. Поэтому не жди, что мы отдадим вам единственное оставшееся у нас благо, при помощи которого мы еще сразимся с вами за все ваши богатства”».

Воины не растерялись! Они выбрали новых стратегов и, отражая атаки преследующих их персов, двинулись в путь, с боями пройдя всю Ассирию и надолго заплутав в предгорьях Кавказа, Ксенофонт описывает разнообразные племена, с которыми довелось столкнуться грекам, и многие трудности, которые им пришлось преодолеть.

«…в течение всего следующего дня они шли по глубокому снегу, и много людей изнемогало от голода. Ксенофонт, находясь в арьергарде, подбирал упавших и недоумевал, что у них за болезнь. Но когда один из сведущих людей сказал ему, что они, очевидно, истощены голодом и что, съев чего-нибудь, они встанут на ноги, он прошел к обозу и, найдя запасы съестного, стал раздавать их сам и рассылать их через людей, способных дойти до голодающих. Вкусив пищи, они вставали и шли дальше…»

Местные враждебные грекам племена преследовали их, нападая на тех, кто выбился из сил и уже не мог идти дальше. У некоторых солдат началась снежная слепота, у других отмерзали пальцы на ногах. «Если кто-либо ложился, не сняв обуви, то ремни врезались ему в ноги, и обувь примерзала, ведь поскольку старая обувь износилась, башмаки, так называемые карбатины, были сделаны из недавно содранной бычачьей кожи».

Найдя теплый источник, вокруг которого снег растаял, некоторые солдаты сели вокруг него, отказавшись идти дальше, несмотря на уговоры и даже угрозы. Солдаты просили прикончить их, так как они не в силах идти дальше.

«Тогда решили попытаться напугать следовавших за ними врагов, чтобы те не нападали на выбившихся из сил. Уже было темно, и враги подходили с громкими криками, ссорясь из-за доставшейся им добычи. Тогда здоровые солдаты арьергарда приготовились и побежали на врагов, а больные подняли крик и изо всех сил стали колотить копьями по щитам. Враги испугались, бросились по снегу в лесистое ущелье, и никто из них не издал больше ни звука».

Проплутав еще несколько недель, греки наконец вышли к морю недалеко от Трапезунда. «Таласа! Таласа!» – «Море! Море!» – вскричали воины. Здесь располагались греческие колонии, и можно было найти друзей и помощь. Чтобы отблагодарить богов за спасение, греки устроили большой праздник со спортивными состязаниями.

Но это был еще не конец пути! Морем на родину отправили всех женщин с детьми, больных и тех, кому исполнилось больше сорока лет. Остальное войско – примерно восемь тысяч человек – двинулось в сторону Греции берегом, пережив еще немало приключений.

Клавдий Элиан:

«Ксенофонт стремился обладать красивым воинским снаряжением. Мужу, побеждающему врагов, говорил он, подобает прекраснейшая стола, а умирающему на поле боя приличествует лежать в прекрасном вооружении, ибо для отважного это лучший погребальный убор».

Во время похода Ксенофонт свел дружбы со многими спартанцами и поэтому не стал возвращаться в Афины, а поселился в Коринфе, где подружился с царем Агесилаем. Он женился и имел двух сыновей. Афиняне посчитали его изменником и заочно приговорили к изгнанию, поэтому он не смог вернуться в Афины и свидетельствовать в пользу Сократа во время процесса. Наверное, он и в самом деле был изменником, ведь оба его сына сражались на стороне спартанцев. Из них двоих Диодор ничем не отличился в сражении, остался цел и имел сына, которого назвал именем брата. А Грилл, сражавшийся в коннице, храбро бился и погиб.

Ксенофонт в венке приносил жертвы по случаю победы, когда ему сообщили весть о гибели сына; он снял венок, но, узнав, что сын погиб с честью, надел его вновь, сказав: «Я знал, что мой сын смертен».

Плутарх о древних обычаях спартанцев

Согласно законам, установленным легендарным Ликургом, спартанцы не носили хитонов, целый год пользуясь одним-единственным гиматием. Они ходили немытые, воздерживаясь по большей части как от бань, так и от того, чтобы умащать тело. Молодые люди спали совместно на ложах, которые сами приготовляли из тростника, ломая его руками без всяких орудий. Зимой они добавляли к тростнику еще растение, которое называют ликофон, так как считается, что оно способно согревать.

У спартанцев допускалось влюбляться в честных душой мальчиков, но вступать с ними в связь считалось позором, ибо такая страсть была бы телесной, а не духовной. Человек, обвиненный в позорной связи с мальчиком, на всю жизнь лишался гражданских прав.

Если кто-нибудь наказывал мальчика, и он рассказывал об этом своему отцу, то, услышав жалобу, отец счел бы для себя позором не наказать мальчика вторично. Спартанцы доверяли друг другу и считали, что никто из верных отеческим законам не прикажет детям ничего дурного.

А некоего мальчика по имени Скирафид наказали только за то, что многие обижали его.

Юноши, где только предоставляется случай, воровали продовольствие, обучаясь таким образом нападать на спящих и ленивых стражей. Попавшихся наказывали голодом и поркой. Обед же у них был такой скудный, что они, спасаясь от нужды, вынуждены быть дерзкими и ни перед чем не останавливаться.

Это делалось для того, чтобы юноши привыкли к постоянному голоду и могли его переносить. Спартанцы считали, что получившие такое воспитание юноши будут лучше подготовлены к войне, так как будут способны долгое время жить почти без пищи, обходиться без всяких приправ и питаться тем, что попадет под руку. Спартанцы полагали, что скудная пища делает юношей более здоровыми, они не будут склонны к тучности, а станут рослыми и даже красивыми.

Больше всего спартанцы ценили так называемую черную похлебку, так что старые люди даже не берут свой кусок мяса, но уступают его юношам. Говорят, что сицилийский тиранн Дионисий купил спартанского повара и приказал ему, не считаясь ни с какими расходами, приготовить такую похлебку. Однако, попробовав, он с отвращением ее выплюнул. Тогда повар сказал: «О царь, чтобы находить вкус в этой похлебке, надо, искупавшись в Евроте, подобно лаконцу, проводить всю жизнь в физических упражнениях».

Пили они мало и после трапезы расходились без факелов. Им вообще не разрешалось пользоваться факелами ни в этом случае, ни когда они ходят по другим дорогам. Это было установлено, чтобы они приучались смело и бесстрашно ходить по дорогам ночью.

Из искусств в Спарте в почете была лишь музыка, но самая простая. Темы их маршевых песен побуждали к мужеству, неустрашимости и презрению к смерти. Их пели хором под звук флейты во время наступления на врага. Ликург связывал музыку с военными упражнениями, чтобы воинственные сердца спартанцев, возбужденные общей благозвучной мелодией, бились бы в единый лад. Поэтому перед сражениями первую жертву царь приносил Музам, моля, чтобы сражающиеся совершили подвиги, достойные доброй славы.

Спартанцы не разрешали никому хоть сколько-нибудь изменять установлениям древних музыкантов. Даже Терпандра, одного из лучших и старейших кифаредов своего времени, восхвалявшего подвиги героев, даже его эфоры подвергли наказанию, а его кифару пробили гвоздями за то, что, стремясь добиться разнообразия звуков, он натянул на ней дополнительно еще одну струну. Когда Тимофей принял участие в карнейском празднике, один из эфоров, взяв в руки меч, спросил его, с какой стороны лучше обрубить на его инструменте струны, добавленные сверх положенных семи.