Сладкий яд - Миа Эшер

— Доброе утро. Я бы хотела поговорить с Лоренсом… то есть, с мистером Ротшильдом.

— Конечно. — Под ее открытым, доброжелательным взглядом, рассматривающим меня, мне хочется переступить с ноги на ногу и поправить одежду, однако я сдерживаюсь. — У вас назначена встреча с мистером Ротшильдом?

— Нет… Вообще, не думаю, что он меня ждет. Но я… я… его друг.

— Никаких проблем, мисс…

— Блэр. Меня зовут Блэр.

Она улыбается.

— Мисс Блэр, не хотите пока присесть? В данный момент мистер Ротшильд на совещании, но я посмотрю, что можно сделать.

— Конечно. Большое спасибо.

Я отхожу. Сажусь в удобное на вид кожаное кресло. Нервно постукивая ногой по полу, наблюдаю за перемещающимися по офису людьми в дорогих костюмах. Каждые несколько секунд мерный гул разговоров прерывается трелью телефонных звонков. Открывается лифт, привлекая мое внимание, и мой взгляд падает на пару лощеных бизнесменов, выходящих оттуда. Они сразу же замечают меня. Я чувствую, как их глаза шарят по моей одежде, по телу, лицу. Мне неловко, однако показывать им свой дискомфорт я не намерена. Сев попрямее, я выгибаю бровь. Они немедленно отворачиваются и продолжают свой путь.

С каждой минутой уверенность в том, что я совершила ошибку, крепнет. Мне становится все больше не по себе. Боже, какая же ты идиотка, Блэр. Думала, Лоренс будет просто сидеть тут и ничего не делать?

Я возвращаюсь к стойке.

— Извините. Наверное, я лучше пойду.

— Но мистер Ротшильд…

— Нет, все нормально, — говорю я, уже готовая убежать. — Сама не знаю, о чем я думала.

— Блэр? Это ты?

Черт. Я зажмуриваюсь, потом открываю глаза и поворачиваюсь в направлении его голоса.

— Привет, Лоренс. — Я смотрю, как безукоризненно одетый Лоренс передает папку кому-то рядом, после чего становится напротив меня.

— Что ты здесь делаешь?

— Сюрприз! — Он злится, что я пришла? Черт-черт-черт. Я привыкла изображать на лице пресыщенность и кокетство, но сейчас ничего этого и в помине нет. — Надеюсь, ты на меня не сердишься.

Он сводит брови на переносице.

— Ничуть. Зачем ты так говоришь?

— Не знаю… Ты явно занят и вряд ли хочешь, чтобы тебе докучали. Я упустила это из виду.

— Ты никогда мне не докучаешь, Блэр, ты же знаешь. — Лоренс берет меня за руки. — Но скажи, дорогая, зачем ты здесь?

— Мне захотелось тебя увидеть. — И это чистая правда.

— Правда? — Отпустив мои руки, он берет в ладони мое лицо. — Мой бог, какая ты… загляденье.

Мои щеки вспыхивают огнем. Я изумленно моргаю. Словно загипнотизированная, смотрю ему прямо в глаза, сияющие дразнящим блеском так ярко, что отвернуться попросту невозможно. Наконец я киваю.

— Да. Правда. — Внезапно ощутив себя невероятно смелой и дерзкой, я кладу ладони ему на грудь. — Не возвращайся на работу. Проведи этот день со мной.

— И чем бы ты хотела заняться?

— Не знаю. Ничем. Всем подряд! Чем-нибудь сумасшедшим. О, придумала! — взбудоражено восклицаю я. — Давай поедем на Кони-Айленд? Я никогда не была там. А ты?

Ленивая улыбка, появившаяся у него на лице, творит со мной дикие, безумные вещи.

— Что скажешь, мой дорогой друг? — спрашиваю я.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты ненормальная?

Я лукаво усмехаюсь.

— Да. Пару раз.

— Есть ощущение, что я могу пожалеть об этом решении… но почему бы и нет?

— Сожаления — это нормально, Лоренс. Это значит, ты жив.

Мы с Лоренсом выбираемся из машины и стоим, молча глядя прямо перед собой. Я не знаю, смеяться мне или плакать. На Лоренса не смотрю. Мне стыдно, что я опозорилась перед ним, и меньше всего на свете я хочу увидеть в его глазах такое же разочарование, какое привыкла встречать со стороны всех остальных людей.

— Что ж, полагаю, вот и он — момент пожалеть о том, что ты пошел у меня на поводу. — Я отчаянно стараюсь, чтобы мои слова прозвучали, как шутка. Получается жалко. — Все так тупо, — после паузы добавляю я. — Я тупая. Ничего не могу сделать, как надо.

— О, да. Просто умереть можно, сколько времени я потратил зря. — Неожиданно он берет меня за руку и сплетается со мной пальцами. — Перестань, Блэр. Дай себе передышку. Да, парк закрыт, ну и что? Мало ли чем еще можно заняться.

Я отпускаю его и обхватываю себя за плечи, чувствуя себя, как сдувшийся шарик.

— Ты не понимаешь. Этот день должен был стать особенным, но ясно же, ничего подобного можно уже не ждать.

— Разумеется, понимаю. Но ты давай, дуйся. Я не стану тебе мешать.

— Пытаешься вызвать меня на спор? — спрашиваю я недоверчиво.

— Нет. Пытаюсь урезонить тебя — вот как это зовется.

Туше, черт побери.

Я кошусь на него украдкой. Он наблюдает за мной с чем-то на лице, что я описала бы, как веселое озорство. Все это и впрямь смешно. Я стукаю его по плечу, сражаясь с улыбкой, но не выдерживаю и все-таки улыбаюсь.

— Умник чертов.

— Он самый, моя дорогая.

— Извини. Я превращаюсь в такого ребенка, когда не выходит по-моему, но ты столько для меня сделал, что и мне захотелось для разнообразия сделать тебе что-то приятное. И надо же было выбрать… — Я вздыхаю. — Могла бы знать, что в несезон аттракционы закрыты.

— Но ты не знала, так что теперь?

— Не знаю. Не уверена, заметил ли ты, но мы со спонтанностью обычно не дружим.

— У меня в голове два сценария. Хочешь узнать, какие?

Глядя на него, я киваю.

— Мы можем вернуться в машину. Я высажу тебя, где попросишь, а сам вернусь в офис. И день пойдет своим чередом, словно этого небольшого приключения никогда не было.

— А второй? — спрашиваю. Первый сценарий мне совсем не понравился.

— А второй… — Он простирает руку в сторону парка. — Неизвестность — вместе со мной.

Еще раз оглянувшись на силуэты аттракционов в осеннем небе, я вновь перевожу взгляд на Лоренса. К черту. Почему бы и нет? Я беру его за руку и начинаю идти по направлению к парку.

— Вы умеете сделать неизвестность чрезвычайно заманчивой, мистер Ротшильд.

Он крепко сжимает мою ладонь.

— Как и вы, мисс Уайт.

На набережной мы заходим в кафе перекусить. Пока я жду, когда Лоренс принесет нашу еду, мне становится ясно, что сосредоточиться на чем-то, кроме него, крайне сложно. Он выглядит белой вороной в своем тысячедолларовом костюме среди толпы одетых по-простому отдыхающих и туристов. Я хихикаю, когда замечаю ошеломленное лицо взирающего на него кассира. Таков «эффект Лоренса» — полная утрата способности двигаться, мыслить и говорить.

Еще улыбаясь, я отворачиваюсь, и тут в поле моего зрения попадает торчащее за зданием знаменитое чертово колесо. Одно давно забытое воспоминание становится настолько четким, что я буквально ощущаю вкус пирожного, которое ела в тот день. Это воспоминание — одно из самых счастливых. Может даже последнее счастливое воспоминание моего детства. Не помню, сколько мне было лет. В наш городок заехал бродячий цирк, и так совпало, что мой отец тогда в очередной раз бросал пить. Не притрагивался к спиртному и не пропускал ни одного собрания группы анонимных алкоголиков. Мама тоже бывала дома чаще обычного. В кои-то веки в нашем доме вместо криков и ругани звучал смех и песни The Beatles.