Рамана Махарши: через три смерти - Атма Ананда

На втором месте для Махарши стояла «Йога Васиштха» – диалог о высшей йоге между воплощением Господа в образе Рамы и мудрецом Васиштхой, где под йогой понимается созерцание единственной реальности. Однако в современном мире йогой чаще называют лишь ее низшую разновидность – хатха-йогу, занятия которой дают преображение физического тела. Махарши относился к этому направлению очень критически, считая его просто усилением привязанности к своему телу, тогда как освобождение состоит как раз в противоположном. Точно так же бесполезной считал он и кундалини-йогу, ибо она не приводит к окончательной самореализации, и мы приведем его пояснения по этому поводу.

Йога выступает практической частью почти каждой системы индийской философии, но как отдельная система она была изложена в «Йога Сутрах» Патанджали примерно на рубеже старой и новой эры. Этот путь называют раджа-йогой, или «царской» йогой, а также «восьмиступенчатой» йогой, поскольку Патанджали выделяет в ней восемь стадий: яма, нияма, асана, пранаяма, пратьяхара, дхарана, дхьяна, самадхи. Он дает также ставшее классическим определение йоги: «читта вритти ниродха» – «изглаживание волнений сознания», но мы не будем рассматривать систему Патанджали подробно по очень простой причине. Когда один из посетителей спросил Махарши, в чем состоит разница между йогой и вопрошанием, тот ответил: «Йога предполагает подавление мыслей, а я предлагаю спрашивать себя, и этот второй метод намного практичнее…» Более того, Махарши добавлял: «Вообще, нет никакой необходимости в йоге как единении с подлинной реальностью, ведь в действительности мы никогда не пребываем отдельно от собственной Самости».

«Бхагавадгита» – синтез трех путей йоги

Однажды Махарши беседовал с ученым посетителем о великих достоинствах «Бхагавадгиты», и один из его преданных заметил, что очень трудно удерживать в памяти все семьсот стихов, и спросил, нельзя ли выбрать какой-то из них, в котором была бы заключена вся суть содержания поэмы. Махарши сразу же напомнил сказанное Господом Кришной о самом себе: «Я – Самость, пребывающая в сердце каждого существа. Я – начало, середина и конец всех существ». Но разговор не прошел бесследно, и впоследствии Махарши выбрал из «Бхагавадгиты» сорок два стиха и расположил их в таком порядке, чтобы получилось последовательное руководство, которое он назвал «Песнь Небесная». Затем он перевел ее также на тамильский язык и малаялам. Поэма начинается со слов Кришны: «Это тело известно как поле, а тот, кто познал его, называется знающим поле благодаря своей мудрости. Знай же, что Я – знающий поле во всех полях. Знание поля и самого познавшего поле – истинное знание!» Но и тогда преданным было непросто понять, кто же считается настоящим джняни – «познавшим».

Когда Махарши попросили привести качества, присущие джняни, он ответил, что они прекрасно описаны в «Бхагавадгите», но не следует забывать, что состояние джняни запредельно разуму и его нельзя описать никакими словами. Только молчание способно передать это состояние и присущие ему качества. Ведь таков порядок творения: из молчания возникает личность, личность порождает мысли, а от мыслей исходит речь. И если речь бывает весьма убедительна, то насколько действеннее должно быть приобщение к ее источнику! Махарши привел в качестве примера такую историю.

Некий поэт создал поэтическую композицию в честь своего гуру и представил ее в собрании ученых, чтобы те выслушали и оценили его произведение. Ученые привыкли к тому, что поэмы сочиняются в честь героев, способных в одиночку перебить стадо диких слонов, поэтому они решили пойти и посмотреть, а достоин ли гуру прославления. Когда они вошли в дом и поэт объявил своему учителю цель их визита, тот ничуть не пошевелился, а продолжал сидеть молча и неподвижно. Так прошел день, другой, третий… Ученые забыли, зачем они пришли сюда, и погрузились в полную тишину ума, пока учитель не решил нарушить ее легким движением мысли, после чего ученые очнулись и воскликнули в один голос: «Победить сотню слонов – ничто в сравнении с силой, способной остановить поток наших мыслей. Воистину, гуру заслуживает великой поэмы в свою честь!»

Кроме джняна-йоги в «Бхагавадгите» излагаются пути бхакти-йоги и карма-йоги, хотя сам Махарши считал, что существуют только два пути – самовопрошания и преданности Господу, и даже второй путь он по сути сводил к первому. «Песнь Небесная» Махарши завершается стихом о преданности: «Принеси всего себя в жертву Господу, и по его милости ты достигнешь высшего покоя!»

В традиции бхакти-йоги широко распространена практика повторения имени бога, и однажды посетитель спросил, помогает ли это самореализации. Махарши ответил, что настоящее имя всегда произносится без каких-то специальных усилий каждой частичкой живого существа. Это имя – Я, которое в проявленном мире превращается в эгоизм. При долгом повторении имени бога вслух оно само начинает вращаться в сознании, вызывая непрерывную вибрацию в теле. «Ни речь, ни разум не способны действовать вне Самости», – заключил Махарши и рассказал историю о Тукараме.

Привыкнув непрестанно повторять священное имя Рамы, как-то раз он отправился за деревню справлять нужду и, сидя на корточках, продолжал петь: «Рама-Рама…» Мимо проходил священник и был возмущен, что Тукарам оскверняет божественное имя, произнося его в период нечистоты. Тогда святой замолчал, но в тот же момент имя Рамы послышалось из каждой поры его тела!

Что же касается третьего пути «Бхагавадгиты», или карма-йоги, то Махарши нередко случалось разочаровывать тех, что жаждал «сражаться, подобно Арджуне», или «спасти мир». Иногда собеседник и вовсе имел ложное представление о карма-йоге, даже будучи знаком с текстом, и тогда происходил странный разговор на разных языках.

«В „Бхагавадгите” подчеркивается значение карма-йоги, ибо Господь посылает Арджуну сражаться, да и сам Кришна являет собой пример деятельной жизни», – начинает посетитель, но Махарши замечает на это: «Гита начинается с утверждения, что ты – вовсе не твое тело, а значит, не можешь быть деятелем». После некоторых уточнений посетитель уже сомневается: «Но если оставаться в покое, как же будет продолжаться деятельность? Где же здесь место для карма-йоги?», – и Махарши по своему обыкновению предлагает даже этот вопрос возвести к самовопрошанию: «Давай сначала разберемся, что такое карма, чья это карма и кто именно совершает действия. Если мы ответим на последний вопрос, то увидим, что остается только Самость, которая пребывает в полном покое, хотя действия и продолжают совершаться сами собой…»