Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари

Но мы, современные люди, не знаем, как поведем себя, если вернутся те дни, когда уход за больными будет сопряжен для врачей, медсестер, санитаров с вполне реальным повседневным риском для жизни. Никаких обнадеживающих признаков, безусловно, нет, и даже современные учреждения и общественные структуры быстро оказались бы во власти паники и эгоизма. Понадобятся святые, и дать их сможет только Церковь. Но еще более ужасно то, чем оборачиваются успехи современной медицины. Если бы была осознана вся бесчеловечность грехов, которые сегодня обличает Церковь (убиение младенцев посредством абортов, манипуляции с эмбрионами, скрытые или открытые формы евтаназии — безболезненного умерщвления безнадежно больных и тяжело страдающих людей по их просьбе), то они предстали бы не менее жестокими и отталкивающими, чем то, что происходило в больницах во времена Камилло де Леллиса. Более того, Опыт прошедших веков научил нас быстрее уничтожать следы наших злодеяний.

Кроме того, даже те больные, за которыми сегодня ухаживают хорошо (а уже то здесь, то там поднимается вопрос о том, что государство должно прежде решить, кто заслуживает такого отношения, а кто нет, поскольку медицинское обслуживание должно подчиняться законам железной экономии), — даже эти больные часто жалуются, что к ним относятся не как к живым людям, а как к испортившимся механизмам, которые сдаются врачам и медицинскому персоналу в надежде взять их назад исправными.

Больной человек не рассматривается как целостная личность, а те, кто за ним ухаживают, не отдаются своему делу целиком: происходит в лучшем случае встреча между болезнью и средствами победить ее — все остальное безымянно, и больной обреченна горькое одиночество. И здесь полнота самоотдачи св. Камилло, его способность отдавать себя больным целиком сияют, как солнце.

Наши больницы, по справедливому замечанию современного биографа св. Камилло де Леллиса, уже не посвящены страданию и человеческому братству, но часто представляют собой "лишь подвергшиеся поруганию дома, зараженные корыстью, самомнением, бесчувственностью здоровых".

В любом случае, проблема не будет решена до тех пор, пока с больным не будут обращаться как с существом священным.

Сегодня, когда ведутся споры о допустимости евтаназии, нельзя не вспомнить о том, что монахов конгрегации св. Камилло в Болонье и Пьяченце народ называет "отцами доброй смерти", а во Флоренции и в Тоскане — "отцами прекрасной смерти".

Церковь может дать ответ на все человеческие вопросы, и эти вопросы — достояние не только ее отвлеченного разума, но прежде всего — ее памяти, то есть воспоминания о ее святых, которые столь любили Христа, что целиком отдались всему, что ни есть человеческого.

Один из министров индийского правительства, сравнивая то, что удалось сделать Матери Терезе с успехами социального обеспечения, однажды с восхищением и некоторой грустью сказал ей: "Разница между нами и вами вот в чем то, что мы делаем для чего-то, вы делаете кому-то".

И в этом — вся ослепительная тайна христианства все и все — знамения Кого-то, Кто искупил всех и вся.

В заключение приведем еще один, последний эпизод из жизни ев Камилло де Леллиса, чтобы еще раз запечатлеть в памяти его образ "Однажды он увидел, что многие бедняки лежат на земле, покрытой соломой, потому что им не хватило постелей. Когда он смотрел на них, его спросили, почему он так скорбит, он ответил: "Я ем хлеб скорби, смотря на страдающие члены Христовы"". Жить для него означало "умереть для себя самого, чтобы жить в Иисусе Христе, распятом в больных".

СВЯТОЙ ЖАН-МАРИ ВИАННЕЙ, АРССКИЙ ПАСТЫРЬ

Среди биографов святого арсского пастыря был и Анри Геон, французский поэт и драматург, родившийся более ста лет назад.

В первой главе своей биографии автор говорит, что жизнь святого пастыря столь бесхитростна и удивительна, что хочется рассказать ее, как сказку. И эта сказка, — пишет он, — звучала бы так: "Жил-был во Франции, в окрестностях Лиона, маленький верующий крестьянин, который с самых малых лет любил одиночество и Бога благого. А поскольку те парижские господа, которые устроили революцию, не разрешали народу молиться, мальчик со своими родителями ходил слушать Литургию в хлебный амбар.

Священники тогда скрывались, а если их ловили, то им по-всамделишнему отрубали голову.

Поэтому Жан-Мари Вианней мечтал стать священником. Но хотя он умел молиться, ему не хватало образования. Он сторожил овец и возделывал землю.

Он слишком поздно поступил в духовную семинарию и провалил все экзамены. Но призваний тогда было мало и в конце концов его все-таки взяли. Он был назначен приходским священником в Аре и оставался там до самой смерти Он был последним из сельских священников в последней из французских деревень. Но он был прирожденным священником, а это случается не часто. И призвание его было столь исключительным, что в последней французской деревне оказался первый священник Франции, и вся Франция пустилась в путь, чтобы увидеть его.

Так вот, он обращал всех, кто приходил к нему и, если бы не умер, то обратил бы всю Францию.

Он исцелял душевные и телесные недуги. Он читал в сердцах, как в книге. И Пресвятая Дева посещала его, а дьявол строил ему козни, но не мог помешать ему быть святым.

Он стал каноником, потом — кавалером Ордена Почетного Легиона, потом его считали святым.

Но пока он был жив, он так и не понял, почему.

И это прекраснейшее доказательство того, что он действительно заслужил эту славу.

Все это происходило в XIX веке, который в раю, где знают людям истинную цену, называется "веком арсского пастыря". Но во Франции об этом даже не подозревают".

В этом рассказе чувствуется рука художника, который немногими точными штрихами рисует почти исчерпывающий образ своего героя. Но автор сразу же останавливается и предупреждает, что за этим простодушным повествованием скрывается глубокая личная драма, весь трагизм которой на первый взгляд не заметен. Все, о чем упоминалось, справедливо. Крестьянскому мальчику из окрестностей Лиона было семь лет, когда в Париже был установлен якобинский террор и под страхом смерти были изгнаны все священники, не принявшие схизму, а тысячи их были убиты. Более того, направляясь усмирять лионское восстание, войска Конвента прошли через деревню Дардийи, где он жил. Церковь была закрыта. Приходской священник сперва принес все клятвы, которых от него потребовали, а потом сложил с себя сан. Время от времени семья Вианней, рискуя жизнью, дает приют какому-нибудь подпольному священнику. Маленький Жан-Мари принимает первое причастие в тринадцать лет, в комнате с